О смерти

20:30 01.02.2018

О смерти

Удобно ставить мёртвых в свои ряды — они не ответят. Удобно приписывать мёртвым свои позиции — они не воспрепятствуют. Удобно придавать символический смысл чужой смерти, лепя к фотографии с чёрной ленточкой какой-нибудь свой лозунг, но крайне подло.

Примечание редакции. Удобно ставить мёртвых в свои ряды — они не ответят. Удобно приписывать мёртвым свои позиции — они не воспрепятствуют. Удобно придавать символический смысл чужой смерти, лепя к фотографии с чёрной ленточкой какой-нибудь свой лозунг, но крайне подло.

Я хотел бы написать о смерти.

Вы же хотите прочитать о смерти? Как это происходит? Откуда вот эти все фразы берутся — «В результате обстрелов боевиками в зоне АТО погиб украинский военнослужащий». Вы знаете?

А я вам расскажу. Я, конечно, диванный, но кое-что видел, что поможет рассказать о том, как появляются такие сводки.

Обычный ВОП. В бревенчатом ДОТ боец спешно выставляет свой ПКМ в небольшое окошко, чтобы «насыпать». «Стрелкотня» привычно осыпается на земляные отвалы ВОП, особенно противно взвизгивают рикошеты. Боец без каски — в каске неудобно в маленьком ДОТ. Был бы командир взвода, он бы, конечно, при помощи мата и удара в центр бронежилета промотивировал бы своего бойца одеть каску. Но его нет — он ещё час назад поехал на ТПУ, чтобы загрузиться сухпаями и БК на изношенном «тэчике», выкрашенном под камуфляж, который когда-то был выпрошен у волонтёров.

Бойца подстёгивает адреналин. Он выставляет «покемон» в окошко, матерится оттого, что цепанул головой об грубо обтесанные брёвна, и даёт очередь в сторону сепарского ДОТ, откуда так нагло работает короткими очередями «Утёс». Одна очередь, вторая, третья. Маленькое помещение быстро забивается пороховыми газами, глаза начинают слезиться. Очередь. Очередь. Вдруг перед окошком пули выбивают фонтанчики земли, а одна залетает в небольшое окошко и, отрикошетив от земляной стены, влетает в стену окопа позади бойца. С секундной задержкой боец опускается на колени, придерживая «покемон» стволом вверх. Глаза расширены. Смерть прошла так рядом, буквально в сантиметрах. Надо выдохнуть. Он дрожащими руками вытянет сигарету, раскурит её, не слыша звуков боя, а потом поднимет свой ПКМ и пойдёт «размещаться» в соседнем, таком же хлипком бревенчатом ДОТ, который пока что не держит под огнём вражеский пулемётчик.

Зелёный «паджеро» на скорости залетает во двор домика, камуфлированного масксетью. Ротный с двумя разведчиками выбегают из машины. Ротный бежит в соседний дом, чтобы по «тапику» выйти на ВОП, который, по донесениям, сейчас под огнём. 82-мм мину он слышит уже в самом конце. Взрыв встряхивает его, бьёт по ушам. Взрыв был сзади. Там, где машина. Там, где разведчики ещё не успели выгрузить вещи. Ноги автоматически разворачивают тело назад, бронежилет становится невесомым. Ротный забегает назад за дом, натыкаясь на ошалевших «разведосов».

– Прикинь, в огород прилетело, метров до десяти, наверное. Хорошо, что угол дома закрыл. Так бы и «паджерику» хана, и нам, — испугано тараторит разведчик. Но его уже никто не слышит: все бегут в дом, в подвале которого оборудован узел связи, потому что в километре от них идёт бой, и на «его парней» враг сыпет тонны металла.

Вот уже слышны «приходы» 122 или 152-мм снарядов. К чёрту «Минские», только бы все были живы, только бы ничего не случилось, быстрее, — ноги в темноте безошибочно находят ступени, — быстрее, чёрт, почему же оттуда «моторолла»-то так плохо берёт, на связь быстрее…

Двое разведчиков, аккуратно высовывая головы из травы, вглядываются в темноту из потрёпанных «пульсаров». Где-то тут коптер засёк вчера место «секрета» противника, может, пару сотен метров спереди. Слышен стрекот РПК и калашматов, но как-то вяло; ночной бой в стиле «обстреляем все посадки» уже никого не будоражит. Метровая трава позволила близко подползти, но мешает их осмотру. Приходится подниматься всё выше над травой, втискивая в глазницу наглазник тепловизора, не отрывая его от лица, чтобы не дать «засвет» на лицо, который выдаст разведчика в темноте.

Пули проходят рядом, цепляя стебли травы. Разведчик, стоящий с тепловизором, даже не шелохнулся. Его взор обращён вовнутрь «теплака», он ничего не видит вокруг себя. Его взгляд под четырёхкратным увеличением пытается по картинке понять: эти пиксели, отличающиеся по оттенку, имеют человеческое происхождение или нет. Но его напарник видит, как два «трассера» проходят в полуметре от стоящего на колене побратима. Рывок за рюкзак, оба падают назад, скатываясь с возвышенности. Две фигуры, лежащие на земле, перебрасываются несколькими фразами, а потом, пригнувшись, начинают движение к посадке. «Выпалили» их. Надо уходить, везение не бывает вечным, могут и с АГС приголубить…

Постоянно поправляя каску, фигура, скрытая мешками с песком, камуфлированными землёй, аккуратно пытается выползти на удобную позицию, чтобы взять под обзор вражеский ВОП. Расстояние менее 400 метров до врага — близко, очень близко по меркам войны. Длинное тело под два метра плохо скрывать за такой хилой защитой, но надо аккуратно, не высовываясь.

Выход РПГ с ВОП противника. Гранатомётчик стреляет, потратив на прицеливание доли секунды; на все возможные огневые точки наведены пулемёты, надолго не задержишься. И, несмотря на такое небрежное прицеливание, граната таки приходит очень точно. Подрыв, тело за мешками встряхивает. Длинное нескладное тело замирает. Каска же, откинутая взрывом, почему-то продолжает катиться по насыпи. Осколок в голову, мгновенная смерть. Неожиданная, непонятная. Как же так? Так, точно граната, на пределе прицельной дальности, да ещё и облетела насыпь из мешков… Потом будет эвакуация, тело будут нести побратимы по веренице узких окопов, сбивая плечами комья земли. Носилки, нет, не шаг, а бег — ну а вдруг жив, а вдруг… Потом по мессенджерам бойцов пройдёт новость: ребята, погиб парень в таком-то взводе, РПГ. Какой парень, вот этот? А нет, а кто? Фото облетает чатики бойцов: неужели он? Черт! Такой классный пацан. Ну как же так?.. Вечером взводный и ротный будут сидеть перед как-то визуально постаревшим комбатом, описывая, что произошло, а другой офицер принесёт и поставит посреди блиндажа рюкзак погибшего, перепишет у комбата телефон матери бойца. Завтра этот офицер будет делать то, чему он предпочёл бы бой на острие атаки — он будет звонить матери и говорить, что погиб её сын. Погиб во время боя. Что он был героем. Что он погиб за свой народ, приняв на себя тот кусок металла, который мог бы достаться мирному жителю. Этот офицер будет организовывать похороны, собирать пожертвования по батальону, а когда будут везти гроб на родину бойца, будет сидеть с гробом в грузовом отделении микроавтобуса всю дорогу. Он должен проводить своего бойца, дело чести, он с ним до конца.

А за день до этого о смерти парня узнают волонтёры. Вот же фото с ним, вот ППД, вот сдача на берет, вот они на полигоне, а вот этот парень по гражданке, тогда собрались сходить на какой-то фильм в кинотеатр и пива выпить, весёлый, улыбается с прищуром. Волонтёры, для которых этот парень — часть их мира, пишут пост. О том, что боль, что погиб. Ну как же так, почему так-то?..

Facebook, плачущие смайлики и перепосты…

И вот когда переходишь по перепостам, то видишь следующее: «Доколе будут гибнуть наши сыны? Если бы депутатов в окопы, то война бы прекратилась! Генералов/президента/офицеров надо расстрелять! Доколе будут гибнуть такие молодые парни?».

И вот что я вам хочу сказать.

Да будьте вы прокляты, заполненные желчью, никчёмные твари! Для вас этот парень — это лишь повод плеснуть яда, из которого вы состоите, отравляя всё вокруг. Вам насрать на него. Он за вас умер, но вы не вспомните завтра его имени, даже несмотря на то, что пост с его фотографией и именем будет и дальше висеть на стене Facebook. Он умер за то, чтобы вы не познали ужасов войны. Но вы почему-то посчитали, что он умер для того, чтобы вы могли излить свою сиюминутную фобию, попрыгав на его костях. Будьте вы прокляты, гондоны! Не смейте использовать погибших для манипуляции! Не смейте! Вы ничего не знаете о том, как и почему он умер, как умирали и умрут другие, потому что вам насрать.

А в это время в каком-то небольшом городе пожилой офицер будет плакать, обнимая мать, которой он привёз тело сына. Они будут плакать вдвоём. Настоящие люди, с настоящей болью. Пройдут похороны, офицер уедет назад, понимая, что это не последняя его поездка и что он сам не знает, насколько его хватит. Он не будет писать посты в Facebook и манипулировать. Он вернётся назад, в то подразделение, на которое враг сыпет тонны российского металла. Туда, куда ещё придёт смерть. Туда, где бойцы батальона будут мстить за погибшего и за тех, кто погиб ранее.

Во имя тех, кто жив, и тех, кто отдал жизнь за вас, не опускайтесь до манипуляций. Будьте людьми. Помните о погибших. Проявляйте уважение и выделите частичку памяти на тех, кто отдал самое дорогое. Потому что вы живы, а за ним пришла смерть.

Я попытался вам донести про смерть так, как я это вижу. Те, кто воевал, могут рассказать по-другому. Смысл останется тот же. Погибших использовать для своих фобий — нельзя. Низко это. Не делайте этого.