Мир без войн и мир без мира, или как ведутся войны без оружия

Мы живем в мире, который все меньше старается применять оружие.

Однако оружие, но другое все равно применяется.

Это просто смена кинетического оружия на некинетическое.

Однако без крови смертей достигаются те же политические цели, которые заложены как цели и в случае военного инструментария.

Просто военный инструментарий пришел к нам из прошлого, являясь наиболее сильным средством работы в физическом пространстве.

Но когда сегодня столь же активно используются и другие пространства, например, информационное и виртуальное, которые на новые высоты были подняты современными технологиями, то совершенно естественно, что сегодня активно используются и они.

Тем более что население своей собственной страны очень плохо относится к жертвам, как к своим, так и противника, особенно к жертвам среди мирного населения.

Сегодня практически любой принципиально невоенный ресурс может быть использован как инструмент давления на страну: от финансов до спорта, от искусства до кибератак.

Битвы за историю Украина ведет, к примеру, с Россией и Польшей, археологические битвы есть с Россией.

С Россией также не только языковые, но даже лингвистические, когда ведется борьба за то, какой именно прото-язык лежит в основе украинского и русского.

Ситуация становится вообще облегченной для давления, если это дефицитный ресурс, который есть у одной страны и нет у других, как это произошло с энергетическими ресурсами, где главным игроком оказалась Россия, а зависимыми от нее оказались не только постсоветские страны, но и все европейское пространство.

Есть сферы, которые еще недостаточно очерчены международным правом, в плане реагирования на акты агрессии.

Вот как, к примеру, определяется кибертерроризм современной наукой: «Хотя сегодня нет единого или всеми принятого определения кибертерроризма теоретически он включает в себя политически мотивированные экстремистские группы или негосударственного актора, использующих кибертехники для того, чтобы напугать, принудить или повлиять на аудиторию; заставить произвести политические изменения; вызывать страх или физическую боль» [1].

Государственные акторы тоже вписаны в эту модель кибердействий, поскольку они могут продвигать интересы своего государства, например, политические.

При этом констатируется, что «они могут иметь те же цели (напугать, принудить, стимулировать политические изменения), но они сами являются политической силой, а другие нет».

Атака в одной сфере может давать результат в другой.

Например, выделяются следующие политические последствия кибератак [2]:.

— изменение решения о голосовании за кого-то,.

— манипуляция мнениями, из которых следует голосование,.

— вмешательство в сам акт голосования,.

— подрыв доверия к честности голосования.

Кибератаки несут угрозы в следующие сферы [3]: демократические выборы, права человека, электронное управление.

Несомненной сложностью в этой сфере является достаточно мощное участие негосударственных актеров, которые превратили свои атаки в бизнес.

По этой причине их не так легко остановить.

И это мощные силы, которые часто переплетены с государством.

Косвенной оценкой «хакерской силы» спецслужб и связанных с ними структур может служить российский «черный рынок» киберуслуг.

Гончаров сделал несколько таких исследований, где раскрыто что может предложить такой рынок в России и за какую цену [4 — 6].

При этом делается интересный вывод: «Киберкриминальная подпольная экономика во многом похожа на обычную экономику бизнеса.

В ней вверх-вниз меняются цены в зависимости от спроса и предложения.

Однако в отличие от легитимных бизнесменов киберпреступники должны сохранять насколько это возможно свои личности в тайне и прятать все следы своих «бизнес» операций.

Даже хотя цены на большинство продуктов и услуг, продаваемых на российском подпольном рынке уменьшились, это не значит, что бизнес идет плохо для киберпреступников.

Это может даже означать, что рынок растет, поскольку с течением времени мы видим все больше предложений продуктов и услуг.

Киберпреступники, как и легитимные бизнесмены, также автоматизируют свои процессы, что приводит к понижению цен на продукты и услуги.

Несомненно, что «особые» продукты и услуги остаются дорогими, поскольку требуют специализированных знаний и умений для их создания, которые имеют немногое из плохих парней» [5].

Еще одной причиной, объясняющей успех российских информационных интервенций в избирательный процесс в США является то, что избиратели Трампа более активно читают и «поглощают» фейковые новости, чем демократические.

Этот тип контента может включать разные формы экстремистского, сенсационного и конспирологического материала, как и замаскированные комментарии и фейки» [7].

Лиза-Мария Нейдерт, работающая в проекте по компьютерной пропаганде в Оксфордском институте Интернета говорит следующее: «Хотя американские выборы остались далеко позади, через год после занятия офиса Дональдом Трампом пользователи социальных медиа в Твиттере и Фейсбуке все еще распространяют большой объем мусорных новостей» [8].

Еще одним фактором, которым можно объяснить успешность работы именно российских троллей, является предварительная обкатка подобных методов воздействия внутри страны.

Исходя из мнения Г.

Павловского, что Россия как структура сформирована в результате откатанных политтехнологий президентский выборов, можно считать, что такой опыт можно переносить с внутреннего использования на международный.

Прошло семь президентских кампаний в России, которые сформировали инструментарий, в котором несущественным стало, например, придерживаться достоверности информации.

Павловский пишет: «Исчезло само понятие морально неприемлемого факта, притом, что симуляции моральных возмущений поставлены на поток.

Создание проектных коллективов, затрудненное в бизнесе, а тем более в гражданской активности, стало безудержным в предпринимательстве оказания неконвенциональных услуг властям.

Управление такими группами потеряно.

Они ведут бои то в Подмосковье за полигоны для девелопмента, то в Сирии за чужие нефтепереработки.

Они вторгаются в американские сети и могут по усмотрению карать «предателей»» [9].

И войн такого рода достаточно много.

К примеру, Украина во взаимоотношениях с Россией прошла через войны газовые, торговые, экономические, финансовые и даже культурные, не говоря уже об информационных.

В этот список добавляются даже такие экзотические войны, как исторические и археологические, которые мы упоминали выше.

И задолго до военного конфликта российские фантасты активно стали описывать войну России с Украиной [10 — 11].

И вероятно, они не столько накликали беду, сколько как люди творческие отразили царящую в своем обществе атмосферу.

Есть также и то, что мы хотели бы обозначить термином демографические войны, которые особенно ярко проявляются между странами-соседями.

В этой сфере есть даже понятие демографической угрозы или бомбы, которая возникает, когда малая этническая группа воспринимается как такая, что способна изменить идентичность населения [12].

В качестве примера анализируется Эстония советского времени, когда приход чужих этнических групп в рамках индустриального развития менял этнические пропорции.

Канада 19 века резко усилила франкоговорящее католическое население.

Соотношение католиков и протестантов в Северной Ирландии изменилось из-за разного уровня рождаемости.

Отдельной проблемой является демография и война [13].

Здесь важным и изучаемым моментом являются имеющиеся в стране соотношения по возрасту и полу.

В исследованиях возраста пытаются выяснить, имеет ли связь большой объем молодежи с вероятностью революций и войны.

А дисбаланс в сторону мужчин может увеличивать вероятность нестабильности и войны.

Демографические факторы сыграли не последнюю роль в арабской весне.

В принципе есть реакции не только на революцию или на войну.

Еще можно менять страну или эмигрировать за рубеж.

Кожинов связал «оттепель» с большим числом молодежи в этот период: «Необходимо обратить внимание на очень существенную демографическую особенность хрущёвского периода, о коей, кажется, не сказано до сих пор ни слова.

В результате тяжелейших потерь во время войны молодых людей от 15 до 29 лет в 1953 году имелось на 40% (!) больше, чем зрелых людей в расцвете сил — в возрасте от 30 до 44 лет (первых — 55,7 млн.

человек, вторых — всего 35,6 млн.); что же касается молодых мужчин, их было почти в два раза больше (!), чем зрелых (то есть тех, кому от 30 до 44-х) — 26,5 млн.

против всего лишь 13,9 млн.

человек, — не говоря уже о том, что немалая часть людей зрелого поколения принадлежала к инвалидам войны.

И это огромное преобладание молодых людей не могло не сказаться самым весомым образом на характере времени, на самом ходе истории во второй половине 1950 — первой половине 1960-х годов.

Закономерно, например, что в литературе и кинематографии этого периода молодёжь является, безусловно, на первом плане» [14].

Есть интересное исследование, связывающее вместе молодежные бунты в Беркли, Париже, Праге, Пекине и СССР [15].

В нем констатируется, что сама по себе демография не работает на социальные изменения.

Во всех странах «избыток» молодежи привел к резкому росту высшего образования.

В графиках, приведенных в книге, виден резкий скачок в росте числа студентов в шестидесятые в следующих странах: США, СССР, Западная Германия, Франция, Великобритания и Китай, у которого тоже произошла своя культурная революцию, правда, инспирированная сверху самим Мао Цзэ-дуном.

Поскольку в Советском Союзе никто за границу не уезжал, то создаваемое напряжение, отражающее то, что Сталин был низвергнут, но дело его жило, реализовывалось в молодежном давлении на власть в пользу больших свобод.

Это были не политические свободы: поэты хотели читать свои стихи, художники — выставлять свои картины.

Так в очередной раз в истории количество молодежи перешло в качество.

Украина сегодня тоже испытывает молодежное давление.

Романенко пишет: «активная часть населения начинает бежать за границу, а пассивная, вот эти бюджетники, они недовольно бубнят, ненавидят власть.

70% украинцев, согласно исследованиям нашего Института будущего, говорят о том, что они не верят ни одному из украинских политиков» [16].

И еще: «Массовый исход рабочей силы за границу начинает обваливать всю модель, на которой был построен украинский бизнес.

Например, именно дешевая рабочая сила усиливала позиции украинских экспортеров на внешних рынках».

Украина отдает более образованных и более инициативных, а остается другая половина.

И она, к тому же, серьезно зависит от государства и его денег, поэтому управлять власти таким населением легче.

Во все прошлые времена государственная политика состояла в том, чтобы увеличивать число зависимых от государства.

Сталин, например, вычеркнул высокий уровень гонораров у писателей, мотивируя это тем, что человек, написав одну книгу, перестанет работать.

Государство все время хочет удерживать эту роль «отца», чтобы иметь право то поощрять, то наказывать своих нерадивых «детей».

Демография является серьезной проблемой и для России: «Сейчас численность поколения двадцатилетних в два раза ниже численности поколения тридцатилетних, а ведь на женщин в так называемом активном репродуктивном возрасте от 20 до 29 лет приходится более 60% всех рождений детей.

То есть, какие бы меры на сегодняшний день не предпринимались, понятно, что показателей рождаемости, которые мы наблюдали в 2014-2015 годах, будет трудно достичь.

Скорее всего, в ближайшее десятилетие они недостижимы» [17].

Румыния, Польша, Венгрия, Чехия забирают подготовленную украинскую рабочую силу, в результате чего Украина теряет свой потенциал.

Это выглядит как переход спортсмена-чемпиона в другую страну.

При этом никто не компенсирует стране-донору финансирование всей системы подготовки чемпионов со школьного возраста.

Уже начался также переток высоко квалифицированной рабочей силы, например, наших докторов уже ждут в Германии и Эстонии.

Россия использует для политического давления любой ресурс, которым обладает.

Особенно это касается энергетического сектора.

Шведское оборонное ведомство подсчитало, что с 1992 по 2006 Россия 55 раз отключала поставки [18].

И хотя российские официальные лица говорили о технических причинах, они почти всегда совпадали с политическими интересами по влиянию на выборы или заключению договоров в Центральной и Восточной Европе.

Еще один вариант кибератаки на энергетическую инфраструктуру в Европе, особенно в Украине и странах Балтии.

При этом Украина использовалась как площадка для тренинга таких атак.

В марте 2018 администрация Трампа обвинила Россию в серии атак в Европе и США на ядерные станции, а также электрические и водные системы [19].

США рассматривают это как сигнал Москвы, что она может прервать работу этих структур в случае конфликта.

Министерство внутренней безопасности США акцентирует, что с марта 2016 зафиксированы российские атаки на критическую инфраструктуру США, включая сферы энергетическую, ядерную, водную, авиационную и др.

Действия осуществляется по единой схеме.

Атака идет на периферийные организации с менее защищенными сетями, откуда осуществляется переход основные организационные структуры.

Причем сегодня становится очевидным, что на расстоянии можно подорвать даже любое опасное производство [21].

Сегодняшний мир стал резко опаснее, поскольку любой серьезный агрессивный инструментарий может сегодня быть использован не только государствами, но и экстремистами-одиночками.

А многие действия, начиная с демографической войны, как пример, вообще не подпадают под юридические ограничения.

Ablon L.

Data Thieves: The Motivations of Cyber Threat Actors and Their Use and Monetization of Stolen Data // www.

Bund J.

Cybersecurity and democracy Hacking, leaking and voting // www.

Piccone T.

Democracy and cybersecurity // www.

Goncharov M.

Russian underground 101 // www.

Goncharov M.

Russian underground revisited // www.

Paganini P.

Evolution of the Russian underground // securityaffairs.

Narayanan V.

Polarization, Partisanship and Junk News Consumption over Social Media in the US // comprop.

Trump supporters and extreme right ‘share widest range of junk news’ // www.

Павловский Г.

Осадок политтехнологий.

Как семь предвыборных кампаний сформировали Россию // carnegie.

Быков Д.

Война писателей // www.

Гуткин М.

Войну в Украину придумали писатели-фантасты? // www.

Demographic threat // en.

Toft M.

The State of the Field: Demography and War // www.

Кожинов В.

«Оттепель» породил в том числе и молодежный взрыв // tema.

Suri J.

Power and protest.

Global revolution and the rise of detente.

— Cambridge etc., 2003.

Романенко Ю.

Демография ставит точку на существующей модели государственности Украины // hvylya.

Рыбальченко С.

Мы вступили в демографическую яму.

Интервью // www.

Putin’s asymmetric assault on democracy in Russia and Europe: implications for U.

national security // www.

Perlroth N.

Cyberattacks put Russian fingers on the switch at plower plants, U.

says // www.

Russian Government Cyber Activity Targeting Energy and Other Critical Infrastructure Sectors // www.

Чи можуть хакери віддалено підірвати хімічний завод.

Історія однієї кібератаки // espreso.