Карантин в Украине и невыполненное домашнее задание: подводя итоги

Полтора года назад, когда в Украине бушевала самая крупная в Европе вспышка кори, тогдашнее руководство МОЗ твердило, что всех спасет только и исключительно вакцинация. На тот момент с вакцинацией мы уже явно опоздали, и нужно было подключать и другие способы борьбы с распространением инфекции — эпидемиологические расследования и своевременную изоляцию не иммунных. Но МОЗ делало вид, что таких способов противодействия эпидемическим угрозам не существует. История повторяется. Украина вышла на второе место в Европе по числу новых выявленных случаев коронавирусной болезни за день. Мы на третьем месте по числу новых летальных случаев.

Вакцины от коронавируса (пока что) нет, поэтому власть вынуждена была взять на вооружение следующий инструмент — карантин. Инструмент сам по себе неплохой, особенно в условиях распространения слабо изученной биологической угрозы с высокой заразностью уже в инкубационном периоде, однако карантин не может длиться месяцами и годами и тем более не может быть единственным способом реагирования.

После того как стало окончательно ясно, что надежды на полную остановку распространения коронавируса в Украине не оправдались — потому что введенный после временной приостановки межгосударственной миграции карантин не был тотальным и смог только уменьшить скорость распространения, «сплющить кривую» — мы имеем полное право задать вопрос — а что дальше? Как долго нам терпеть ограничения, как долго мы должны носить маски, соблюдать дистанцию, что-то куда-то плющить и растягивать и, главное, ради чего тогда мы сидели в карантине?

Если ограничения продолжаются, они должны быть обоснованными и справедливыми, с компенсаторами ущерба и мерами, чтобы облегчить бремя экономической рецессии и безработицы. Как уменьшение количества транспорта на улицах привело только к концентрации людей и машин, так и нынешний «комендантский час» — требование закрывать культурные мероприятия и заведения общепита после 22 часов — приведет разве что к еще большей концентрации людей, в том числе в том же общественном транспорте. Если ограничения снимаются, нужны ответы, почему это происходит именно сейчас и какие способы борьбы с эпидемической угрозой у нас появились теперь, которых не было раньше. Потому что иначе получается, что все было зря, мы только оттянули ужасный конец и приобрели еще много дополнительных уже экономических и социальных проблем.

Зачем мы ввели карантин и почему именно тогда

Почему и когда вводился карантин в Ухане в конце 2019? Когда стало понятно, что обычные меры — такие как изоляция больных и контактных — не срабатывают. Несколько позже такую же логику развития событий продемонстрировали Италия, Великобритания, США и другие. Контактных и тех, кто представляет угрозу уже в инкубационном периоде, стало слишком много и была поставлена задача изолировать целые города или регионы, чтобы «пожар в сухом лесу» не перекинулся дальше. Мы говорим о пожаре в сухом лесу, потому что речь идет о совершенно новом вирусе, к которому нет иммунитета у подавляющего большинства населения. Да, кто-то рискует заболеть тяжелее, а кто-то легче, новые данные говорят о том, что часть населения может быть вообще не восприимчива к инфекции (и это очень хорошие новости), но потенциально каждый может заболеть или стать переносчиком вируса.

Страны, которые «нажали на тормоз», когда зарегистрированных случаев Ковид-19 было совсем мало (а то и не было вовсе, как в Черногории), совершенно не обязательно поддались панике или «собезьянничали». Они приняли решение действовать, не дожидаясь когда жареный петух клюнет, приняв во внимание опыт тех стран, которые уже подождали и обожглись. Но это не единственная причина такого решения. Обращает внимание, что это было сделано практически одновременно с закрытием границ и прекращением межгосударственного сообщения. В Украине это совпало с возвращением значительного количества украинцев из-за рубежа.

Логика таких действий простая: если внутри страны до какого-то периода времени случаев Ковид-19 не было, то он может быть только завезенным. Если все мигранты на протяжении инкубационного периода не будут ни с кем контактировать, то цепочка передачи будет прервана и сценарий «пожар в сухом лесу» не будет реализован. Мы видели это на примере обсервации эвакуированных из Китая в Новых Санжарах. Однако уже тогда, на фоне бравых рапортов МОЗ о готовности, были вопросы к обсервации по-украински. Почему пассажиры этого самолета отправились в обсервацию, а пассажиры транзитных рейсов остались без внимания? Были и другие страны кроме Китая и Италии, где уже распространялась инфекция, был самолет из Куршевеля с депутатами, которые успели проконтактировать с кучей народу прежде, чем поняли, что вообще происходит. Были толпы на границе с Польшей. Были вернувшиеся из-за рубежа, которые первым делом отправились с визитами, в том числе в другие области, или принялись устраивать вечеринки на пол села. Было это? Было.

Можно было всех и каждого пересчитать, «принять» на границе и отправить в обсервацию? Теоретически — да. Но это требовало наличия политической воли, организационных решений и… финансирования: пришлось бы выделять деньги (а значит, в каком-то другом месте решится на секвестр запланированных расходов). Нужна была сильная центральная власть, которой регионы не могут сказать — эй, а мы на своей территории людей на обсервацию не примем, даже в военную часть или ведомственный санаторий.

Обязательная и тотальная обсервация всех вернувшихся в страну требовала организационных решений и структуры, которая будет этим заниматься. Объективно, на тот момент у нас такой готовности и такой структуры не было.

История не терпит сослагательного наклонения. Случилось то, что уже случилось: пересчитать поголовно всех вернувшихся в страну и закрыть их на 2-3 недели обсервации наша власть оказалась не способна.

Если бы приняли решение о домашней обсервации — можно ведь было и так — то в зависимости от наличия внутрисемейных контактов время обсервации уже нужно было бы увеличивать до 2-3 инкубационных периодов. И — контролировать выполнение предписаний. Корректировать или принимать под это законы, включать механизмы контроля и принуждения, отслеживать нахождение дома людей, которым предписано находиться на самоизоляции. В идеале — проводить тестирование, прежде чем выпускать их наружу. Мы видим из обзоров происходящего в других странах, что такие методы массово применяются — где-то внедрено цифровое слежение, где-то полицейские просят помахать в окошко. При попытке внедрить что-то такое у нас мы бы увидели не меньше возмущения из-за ограничения прав и свобод, чем сейчас. Но именно потому что быстро развернуть такую систему изоляции «не для всех», по показаниям (вернувшимся из-за рубежа и их контактам, затем заболевшим и их контактам) мы оказались не способны, пришлось вводить массовый всеобщий карантин — как в странах с уже существующей внутренней передачей и неконтролируемой внутренней миграцией.

Эффективность карантина. Получилось?

Карантин был введен на опережение, до того, как население успело увидеть проявления эпидемии. Но при такой тактике введения карантина — на опережение и без значимого роста количества заболевших в самом начале — нужно показать результат или дать ответы на вопросы зачем мы так рано стартовали и почему до сих пор ничего не закончилось.

Какими были ожидания? Если большинство заболевших остается на месте, в закрытых внутрисемейных очагах, то через некоторое количество времени (2-3 инкубационных периода) инфекция «догорает» сама по себе внутри этих очагов и пожар в сухом лесу останавливается. Да, люди не могут 6 недель сидеть дома безвылазно, им нужно что-то есть, а заболевшим потребуется медицинская помощь, поэтому добиться полной изоляции вирусоносителей в очагах невозможно, разве что нужно выводить на улицы армию и заваривать двери в подъезды. Но даже если бы только 60 % населения придерживались рекомендаций, математические модели обещали, как минимум уплощение кривой роста заболевания.

Степень эффективности карантина напрямую зависит от строгости его соблюдения и того, скольких людей удалось убедить его соблюдать (или заставить, да, не только в Украине пришлось не только убеждать, но и заставлять). Положа руку на сердце, мы должны признать: у нас не было на самом деле тотального карантина, у нас была его попытка, а временами и имитация.

Поэтому, если правительство, МОЗ или еще кто-то рассчитывал на то, что по завершению полутора месяцев мы полностью остановим внутреннюю передачу инфекции и совершенно очистимся от коронавируса, то это даже странно, ведь для его тотальности ничего кроме остановки общественного транспорта (крайне сомнительная мера) сделано не было. И здесь не только недисциплинированное население виновато, как бы власти не пытались представить это именно так. Ежедневный прирост к моменту ослабления карантина по 400-500 заболевших в день свидетельствует именно об этом: не так сталося, як бажалося, карантин на 100 % не сработал, нам не удалось полностью погасить пожар, нам удалось только сплющить кривую (что и было обещано в случае, если чуть больше половины населения станет выполнять карантинные меры). На самом деле это уже неплохо — больницы не переполнены, у нас было время подготовиться к худшему, к снятию карантина в том числе… Так что возмущаться неэффективности карантина — как минимум не корректно. Однако половинчатый карантин — половинчатый результат.

Кроме надежд на внезапную тотальную эффективность не тотального карантина у нас было еще аж две надежды. Во-первых, что с потеплением и ростом солнечной активности эпидемия пойдет на спад. Во-вторых, что вирус с течением времени будет мутировать в сторону ослабления и при этом будет расти прослойка переболевших, а значит, иммунных. Возможно, все эти факторы действительно работают — и без них было бы не плюс 600-900 человек в день, а плюс 6-10 тысяч, но все-таки и их воздействие не тотально: стопроцентного подавления инфекции не произошло.

Создается впечатление, что наша власть рассчитывала именно на это: что вирус через полтора-два месяца карантина сгинет как роса не солнце и можно будет «всего лишь» иметь дело с экономической стагнацией и очередным мировым кризисом. Чуда не произошло, а плана Б у нас, как выяснилось, не наблюдается. Разве что продлевать даже не карантин, а его подобие, с поэтапными послаблениями на фоне прироста количества выявленных случаев под 900 человек в день и двукратным ростом количества госпитализированных и случаев пневмонии. На фоне отсутствия доверия к официальной статистике и переброской средств, выделенных на борьбу с коронавирусом, на строительство дорог. В преддверии очередных выборов и с внезапными высокими политическими амбициями и. о. главного санврача.

Спираль кризиса и рецессии продолжает раскручиваться, спираль пандемии тоже не отстает. Люди ожидаемо недовольны. «Плющить кривую» и дальше, не понятно как долго, и параллельно пытаться оживить экономику? Все меньше людей, готовых позволить делать это за их счет. Особенно с учетом отсутствия компенсаторов ущерба, внятных перспектив и понимания, а чего мы, собственно, добились и ради чего это все. Раздавать «вертолетные деньги власть не готова, причем не только у нас. А тем временем все, что берется на вооружение правительством, приобретает черты карго-культа. Мы не действуем — мы делаем вид. Испуганно и бестолково мечемся, имитируя принятие решений, контролируя только то, что не больно, не страшно и не дорого — или даже может дать какие-то конкурентные преимущества придворным. Главный вопрос — ради чего мы растягивали эпидемию, что сделано за время, выигранное благодаря хоть какому-то карантину — остается без ответа. Сделано очень мало. Почти ничего. Тем временем нам говорят о какой-то второй и даже ожидающейся третьей волне, а мы все еще поднимаемся на гребень первой.

Каким должен быть план Б — вместо карантина или после карантина?

Было бы намного проще, если бы у нас было много-много тестирований, честная статистика и наглядная картина, сколько на самом деле у нас инфицированных, тяжелых, каков на самом деле прирост и — главное — что власть предпринимает по этому поводу. К старту «адаптивного карантина» мы имели вроде бы и не ужасающие, но монотонные цифры прироста выявленных случаев примерно по 500 человек в день, но при этом добиться тестирования было очень трудно, в отдельных областях результатов тестов ожидали по 7-8 дней. Сейчас с очередями на тестирование получше, однако вопросы и к качеству тестирования, и к охвату им всех потенциальных больных и контактных, остаются. Выйдя на второе-третье место в Европе по количеству ежедневно выявляемых случаев, мы по-прежнему не вышли на среднеевропейские цифры охвата тестами. А это означает, что реальное количество инфицированных может быть намного больше. Кроме этого, мы не можем точно ответить на вопрос: нынешний ежедневный рост, приближающийся к 1000 выявленных случаев за день — это свидетельство ухудшения эпидемической ситуации или это результат улучшения ситуации с тестированием? Частично ответ на этот вопрос дает министр Максим Степанов, обнародовав статистику двухкратного роста количества госпитализаций и количества пневмоний за две недели июня по сравнению с аналогичным периодом в мае.

К концу карантина мы по-прежнему тестировали намного меньше, чем другие страны и даже наши ближайшие соседи. О недостоверности данных о происходящем с Ковид-19 в Украине даже писали мировые СМИ. Львовская область делала в среднем по 200 тестов в день, 33 % сделанных во Львове тестов — позитивные. Для сравнения: в соседней Польше в это же время позитивных тестов было 1 % от количества сделанных, в Румынии — 3-4 % тестов было позитивными. О каком пройденном пике и возможности ослаблять карантин мы говорим, если у нас было до трети положительных тестов в отдельных регионах?

Не зная истинной картины происходящего, мы не можем строить какие-то прогнозы и доверять действиям власти. Особенно после неоднократных откровений нашего главного санитарного врача Виктора Ляшко о том, что часть ранее принятых правительством и МОЗ решений не были эпидемиологически обусловлены, а скорее преследовали некий психологический эффект. Результат получился явно противоположный ожидаемому. Работа общественного транспорта возобновлена, рейды проверяющих инспектируют бизнес на наличие масок и дезсредств, разрешена работа культовых сооружений и ресторанов, но все это все больше похоже на реализацию старого советского принципа «чтоб ты не жил, а мучился».

Было бы намного проще, если бы мы могли доверять нашей власти. Как — после такого?

Точно также как введение карантина было политическим решением, принятым под давлением обстоятельств, потому что никаких других инструментов выявить угрозу, оценить ее степень и принять меры по изоляции отдельных групп лиц у нас на тот момент не было, так и послабления карантина выглядят все тем же политическим решением под давлением обстоятельств. Потому что бюджет не способен взять на себя финансирование компенсаторов, а бизнес, крупный в том числе, не может и не хочет подставить плечо. Потому что у людей уже нет сил терпеть, не на что жить и рейтинги власти начали падать. Не потому что реально угроза уменьшилась.

Более того — было объявлено, что выход из карантина будет поэтапным, ступенчатым, по принципу «стало хуже — шаг назад». В итоге хуже действительно стало, но никаких шагов назад никто делать не готов, вместо этого опять придумываются очередные имитационные косметические меры, типа поливания улиц дезрастворами, очередных рейдов и ограничения работы предприятий в выборочном режиме.

Бутылочное горлышко решений

Есть ли страны, где тотальный карантин или локдаун так и не был введен? Беларусь, где в отличие от нас смогли сохранить доставшуюся от СССР систему эпид. надзора и просто тщательно с самого начала отслеживали всех заехавших в страну, все случаи заражения, все контакты (со своевременными изоляцией и тестированием). При этом результаты Беларуси сложно считать примером для подражания. На начало июля в Беларуси при общем количестве выявленных случаев 62 698 и 405 погибших (для сравнения в Украине 45 887 выявленных и 1185 погибших) в перерасчете на один миллион населения мы получаем уже 6 635 выявленных и 43 на 1 миллион популяции умерших (в Украине это 1 049 выявленных и 27 погибших на 1 миллион популяции). Так у нас лучше? Да, но при этом Беларусь сделала 108 с лишним тысяч тестов на 1 миллион популяции (против украинских едва 15,5 тысяч), то есть реально выявила максимальное число возможных кейсов. И ее при этом сложно обвинить, что она «нарисовала» эти цифры статистики из соображения политической выгоды: карантина или особых ограничений там не было.

Еще есть Южная Корея с ее изоляцией всех подозрительных и легких случаев в специально построенные временные больницы. Тайвань, где выстроили сложную многокомпонентную систему реагирования на эпидемические вызовы, причем начали строить ее еще года так с 2003, потратив много времени, усилий и средств.

Понятно, что ничего этого — а все это можно объединить под одной рубрикой «система эпид. контроля» — за месяц на коленке создать было невозможно. Хотя можно было успеть спросить с тех, кто развалил остатки нашей такой же системы, отстранить их от принятия решений сейчас и даже потребовать помощи и компенсаций от тех, кто лоббировал их подрывную, не побоимся этого слова, деятельность.

Можно было, воспользовавшись передышкой карантина, начать создавать новую систему. Есть страны, которые в карантине, как и мы, побывали и постепенно сняли ограничения — но это делалось, во-первых, не на плато, а на спаде эпидемической кривой, а во-вторых, карантин замещался выявлением и изоляцией зараженных. И при малейших признаках нового ухудшения ограничения возвращают. Так, в Австрии снова закрываются детские сады (пока что на неделю) после того, как выявили 100 новых случаев заражения.

Что сделано, чего добились, ради чего стоило терпеть:

• Мы (и мир) не приблизились к пониманию, чем же все-таки следует лечить коронавирус и тем более лечить его на амбулаторном этапе, чтобы не допустить ухудшения — но уже есть понимание, что препараты, на которые изначально возлагались большие надежды, чудес на самом деле не показали. Это особенно важно с учетом того, что и препараты эти сами по себе далеко не безопасны.
• Вместе с тем у нас есть постоянно обновляемый протокол действий при коронавирусной болезни. Можно спорить о его содержании, но последние итерации явно лучше, чем самая первая ­— и лучше, чем отсутствие какого бы то ни было протокола.
• СИЗ для врачей, ремонт и приобретение аппаратуры — многие клиники воспользовались передышкой и успели сделать хоть что-то. Да, нередко благодаря помощи волонтеров. Да, не всегда в полном объеме и не всегда в соответствии со стандартами — но, напомню, еще недавно не было вообще ничего.
• Наши производители закупили материалы, линии и готовы производить СИЗ в достаточных количествах. И продавать излишки на экспорт.
• Накапливаются данные и практический опыт ведения ковидных больных. Заболевшие позже получают более опытных врачей и отработанные схемы ведения. Так было в свое время при пандемическом гриппе, так есть и сейчас.
• Все-таки доступнее стали тесты, появились тесты на антитела, что расширяет возможности диагностики.

Да, это на самом деле негусто. Но нельзя сказать, что этого нет. Но это не результат проактивных действий власти, в большинстве случаев.

 Чего не было сделано за время передышки, полученной благодаря карантину:

• Не выстроена система, которая позволит сменить карантин для всех на адресную изоляцию для зараженных и контактных на ограниченный период, до выздоровления или до подтверждения отсутствия заражения. Мы по-прежнему упускаем из вида, не тестируем и не обеспечиваем (само)изоляцию большинства контактных.
• Еще один вариант — карантин на определенных территориях или в отдельных населенных пунктах. Идея «закрывать отдельные села (или даже города)» выглядит логичной и простой только на бумаге, в реальности для ее обеспечения нужно прилагать усилия и иметь законодательство и инфраструктуру под это. И политическую волю. И легитимность, и прочность власти.
• Не выстроены противоэпидемические внутрибольничные протоколы, до сих пор нет разделения потоков пациентов, шлюзов между «чистыми» и «грязными» отделениями, обучения сотрудников использованию СИЗ и поведению при выявлении зараженного пациента, не выработаны маршруты пациентов — то есть организационное звено спущено на самотек, в зону ответственности руководителей больниц. А в этом случае где-то сделали — а где-то нет. Контроль и построение противоэпидемического реагирования как системы отсутствует.
• Не обеспечены поставки средств индивидуальной защиты всем и в достаточном количестве. Речь не идет о комбинезонах биозащиты (внесенных, кстати, в национальный стандарт задним числом) или о респираторах высших классов защиты. Даже маски медицинский персонал повсеместно вынужден экономить, надевая по многу раз, или не получает вообще. Медицинские работники повсеместно ходят в купленных самостоятельно тканевых или даже марлевых масках — так не должно быть.
• Мы до сих пор используем тестирование сомнительного качества, с немалым процентом как ложноотрицательных, так и ложноположительных результатов. Нет сертификации и проверка качества лабораторного тестирования.
• Не была поставлена и реализована задача в разы нарастить количество лабораторий, обученных лабораторных работников и тестирований. Мобильных и уличных пунктов тестирования мы тоже так и не увидели.
• Провалена информационная политика и коммуникация с населением. Продолжают распространяться фейки о вреде ношения масок. Общество по-прежнему разделено на «верящих в коронавирус» и «коронадиссидентов». Количество людей в транспорте с торчащими поверх масок носами говорит о недостатках коммуникации и контроля более чем красноречиво.
• Не диверсифицированы графики работы предприятий и учреждений, графики работы транспорта и так далее. Вместо посменной работы и удлинения рабочих часов мы имеем сокращение, которое приводит к большей концентрации людей в одном месте.

О том, что никто по-прежнему не озабочен заменой морально устаревшего, душного и жаркого общественного транспорта на более вместительный современный и говорить нечего. А еще впереди у нас начало учебного года. Где профессиональная дискуссия и работа, направленная на запуск учебного процесса в условиях эпидемии?

Первое узкое место построения системы эпидемического контроля — реальная статистика. Мало тестов делается не потому, что кто-то не хочет их делать. Все упирается в малую пропускную способность наших лабораторных центров. Тесты ПЦР не так просты в исполнении, их нужно правильно набрать, правильно хранить и обрабатывать. Для этого нужно время, оборудование и обученные люди. Было целых два месяца, чтобы расширить лаборатории, создать новые, нанять и обучить дополнительно персонал, заставить работать эти лаборатории посменно и семь дней в неделю. Заключить контракты и загрузить тестами частные лаборатории, наконец — да, дать им гос. заказ и оплатить его. Напомню, у нас теперь еще и есть приказ, регламентирующий обязательное ПЦР-тестирование всем, кого направляют на плановое лечение — где и на каких лабораторных мощностях это будет делаться, если лабораторные центры не справляются с потоком тестов от симптомных пациентов?

Немного статистики, чтобы определиться с масштабом и системой координат. По состоянию на первые числа июля в Германии выполнено 70 103 тестов в перерасчете на 1 миллион популяции. Наши ближайшие соседи: Венгрия — 28 953, Польша — 41 475, Беларусь, как уже упоминалось выше — 108 828 на 1 миллион популяции. В Украине — 15 487 тестирований на 1 миллион популяции, причем у нас в статистику тестирований включены и тесты на антитела (во многих странах во внимание принимается только ПЦР, считающееся «золотым стандартом» диагностики).

И это мы еще даже не поднимаем вопрос о проведении выборочного тестирования на наличие иммунитета в популяции, чтобы понять какой процент населения уже переболел. Кстати, страны, которые такое тестирование провели, получили от пяти до пятнадцати процентов «иммунной прослойки» (с неясными перспективами длительности такого иммунитета). То есть до коллективного иммунитета или хотя бы до середины эпидемического пути нам еще очень далеко.

Второе узкое место после выявления инфицированных — их обязательная изоляция, даже дома. И изоляция всех контактных, а как же.

Изоляция — и больных, и контактных — должна быть как-то обеспечена. Эти люди должны получить правовой статус: у заболевшего это больничный лист, что насчет находящегося в карантине контактного? В идеале о них бы позаботиться — далеко не везде будут готовы помочь соседи, странно на третьем месяце развития ситуации надеяться в этом плане только на волонтеров и взаимовыручку. Например, в Корее подлежащий изоляции получает большую коробку с продуктами и средствами гигиены. Кроме этого, как бы ни было это неприятно, эти люди нуждаются в контроле — и это уже должно быть организовано.

Только два момента — отсутствие возможности делать достаточно тестов и отсутствие гарантированной изоляции больных и контактных — и вот мы по-прежнему стоим в том же месте, с которого все начиналось. Ничего не было сделано, чтобы можно было обойтись без карантина — ничего не сделано,  чтобы можно было надеяться хоть на какую-то безопасность по выходу из него. Опять или «сидите дома» (мы все уже понимаем, что так уже не будет, и вряд ли мы второй раз войдем в эту воду) — или никак (выходим, и кто выживет — тот и выживет). Нам же дали шанс дождаться, пока коронавирус… просто исчезнет. Не исчез? Ну, окно возможностей закрылось. Как-то оно будет, само.

Очень мало сделано. Очень мало из задекларированного заработало (даже обещанные мед. работникам доплаты где-то умудрились «потерять» или низвести до копеечного уровня). Центральная власть кивает на регионы, передает вниз обязательства, не передавая средства и угрожая жесткими кадровыми решениями. Мы сделали круг и стоим там же, с чего начинали: на пороге хаоса и неспособности наших систем — всех, не только здравоохранения — реагировать на вызовы, которые никуда не делись. Государство — самоустранилось. Одни политические решения следуют за другими, не переходя в качество решений управленческих, лица у руля сменяются, воз и ныне там. Спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Как-то будет. Носите маски, мойте руки, соблюдайте дистанцию, надейтесь не лучшее.

(Фрагмент статьи был опубликован на сайте Фокус.)

Подписывайтесь на канал «Хвилі» в Telegram, на канал «Хвилі» в Youtube, страницу «Хвилі» в Facebook, на страницу Хвилі в Instagram