Правда о российско-украинской войне на Донбассе, которую вам не расскажут в мемуарах

На днях один ветеран российско-украинской войны задал мне один вопрос, который мне задавали уже неоднократно. Не хочу ли я написать книжку об этой войне? Сложный вопрос. С одной стороны, я знаю о ней достаточно много, чтоб взяться за эту работу, а с другой, что же это будет за книга?

20-40 лет назад я прочитал многие сотни килограмм книг о войне. Кучу советской художественной литературы и беллетристики типа «Танки идут ромбом», «В августе 44-го (Момент Истины)», «Волоколамское шоссе», всякую белиберду типа Юлиана Семенова, мемуары Жукова, Мерецкова, Конева, Н.Г.Кузнецова, Василевского, других полководцев и прочих участников 2-й МВ пониже рангом.

В библиотеке военного училища обнаружил скучнейшее ДСП издание истории ВОВ в 50-ти с чем-то томах – плод многолетней работы большой группы советских военных историков. Несмотря на нуднейший стиль повествования, с кучей первоисточников (приказы, рапорта, доклады, отчеты, разведсводки и пр.) таки догрыз его за несколько месяцев.

В 90-х на русском языке стали появляться мемуары немецких генералов -Манштейна, Гудериана, Гальдера и прочих мемуаристов, воевавших на стороне «стран оси». Прочитал все, что нашел - десятка два-три «откровений» разного объема и качества. Помимо книг на тему WW2, перечитал еще гору книг о WW1, наполеоновских войнах и прочих военных конфликтах, что нашел на русском и в русском переводе.

Кое-что из кубометров этой литературы на военную тему мне запомнилось, что-то даже понравилось. Пожалуй, даже могу особо выделить мемуары Манштейна и Василевского, «В августе 44-го» Богомолова и, конечно, «Волоколамское шоссе» Александра Бека.

К чему это я? А вот к чему. Среди всех этих гор военной литературы мне не попалось ни одной книжки похожей на ту, которую я мог бы написать. Если бы решился.

В моей книге было бы мало стратегии, тактики ввиду того, что этих «материй» действительно было мало на этой войне. Даже просто «героичного» набежало бы только на несколько страниц. Например, один из реальных подвигов наших воинов в моей книге выглядел бы примерно так (краткое содержание):

- Когда стало понятно, что все эти танки таки несутся на опорник, на позиции началось хаотическое движение. В определённый момент это движение сформировалось в три потока. С левого фланга потянулась вереница бойцов в сторону опорника – соседа слева, с правого – в сторону соседа справа, а те, кто решился принять бой, начали занимать позиции, с которых, по их мнению, будет удобней попасть в подходившие танки. Самые нерешительные зарылись на самое дно неглубоких выгрызенных в неподатливом песчанике Донецкого кряжа окопов, накрылись всем, что попалось под руку и ждали финала, каким бы он ни был. Таким образом из более чем полусотни защитников опорного пункта относительно осознано атаку танковой группы противника осталось отбивать только несколько бойцов. И им это удалось.

Или еще пара других эпизодов:

- после неудачной попытки отбить утраченный … (населенный пункт) командир батальона поставил задачу противотанковой батарее занять оборонительную позицию на направлении возможной танковой атаки противника на случай его попытки развить успех. Под воздействием панических слухов о несметных полчищах вражеских танков, идущих на него, командир батареи принял решение покинуть позицию под предлогом отсутствия письменного приказа, отсутствия полноценной боевой поддержки (пехоты, авиации и тяжёлых крейсеров на соседнем водохранилище). В своё бегство он увлёк более полусотни бойцов своей батареи, некоторые из которых, при довольно близком знакомстве, казались мне надёжными и стойкими воинами. Ослушался приказа и отказался покидать позицию только один (неполный) расчёт орудия под командованием парня, на которого ранее я даже внимания не обращал. Эти четверо приняли решение погибнуть на этом рубеже в неравном бою с русскими танками, отказавшись составить компанию беглецам. И это несмотря на то, что их бегство было бы надежно «прикрыто» от возможного уголовного преследования прямым приказом командира батареи…

- Когда я подъехал к бетонным блокам на середине дороги, на встречу мне выскочил какой-то давно не бритый дядька с автоматом. Он начал мне орать, что я «уху ел» и вообще, какого хрена приперся сюда так нагло днем на машине. На мой спокойный вопрос, где командир опорника, он ответил, что он в блиндаже, откуда не вылазит уже с неделю, периодически выбрасывая наружу пакетики с дерьмом, а я просто конченный идиот. Нашу милую беседу прервал характерный неприятный звук -скрежет об воздух подлетающего крупнокалиберного снаряда, и мы с собеседником одновременно нырнули в узкое пространство, огороженное бетонными блоками в два яруса. После первого разрыва мой собеседник спросил меня, где мой бронежилет. Услышав, что у меня больная спина, поэтому не ношу, начал залазить на меня. Я сказал, что он меня так задушит, а от упавшего на нас бетонного блока все равно не защитит. Он присполз на одно плечо и спросил: «так легче?». «Терпимо» - согласился я…

- Один старший офицер очень достойно себя показал в течение нескольких недель Дебальцевского сражения. Лично руководил действиями небольшого разведподразделения, участвовал в контактных боях. Даже по каналу радиосвязи передал довольно ценную информацию, полученную с рабочей карты командира разбитой штурмовой группы противника, что дало возможность существенно проредить наступающие силы противника. Полагаю, именно артудары по этим данным существенно снизили штурмовую активность противника на пару следующих дней. Но в самый кульминационный момент сражения вдруг оказалось, что этого офицера ждет новое назначение в другую бригаду (похоже, друзья из ГШ подсуетились), и он, оставив своих бойцов в полном недоумении, прыгнул в последний конвой с убитыми и ранеными, пытавшийся проскочить полями на «Большую землю». Не прими он такого решения, вероятнее всего остался бы жив. Конвой был разбит. В составе конвоя находилось более десятка офицеров, включая старших, которые по разным «неотложным» причинам отправились «на большую землю», но все они оказались в полностью «небоевом» состоянии. Сержант из состава боевого охранения конвоя проявил лидерские качества, собрал оставшихся в живых, сориентировал их на местности и направил в сторону нашего ближайшего опорника. Туда же отправил и Урал с ранеными, включая офицера, о котором шла речь в начале. Его ранило при подрыве другого Урала. Урал с ранеными, с пробитым радиатором и колесами до того опорника так и не доехал. В том Урале оставались около 2-х десятков неходячих раненых, которые все замерзли. Все, кроме одного. Этого единственного выжившего с обморожениями и последующей ампутацией всех конечностей спасли сепары, найдя его среди замерзших трупов через трое суток. Группа «ходячих», в основном совершенно целеньких офицериков штаба сектора, благополучно дотопала до того опорника, где досидела до конца всего этого кошмара, столоваясь в укрытиях того опорного пункта. А сержант, отправив в тыл группу деморализованных и раненых военных, во главе группы артразведчиков выполнил приказ своего командира и вышел в назначенную точку, пройдя маршрутом, которым через 2 суток вышла вся группировка. Выведенный им личный состав был сразу задействован для организации новых НП, необходимых для обеспечения прорыва группировки. По пути они вскрыли несколько ранее не известных боевых порядков противника на маршруте предстоящего прорыва. Эти и другие разведанные артразведчиками позиции противника были включены в план артиллерийской подготовки и сопровождения прорыва группировки.

- Когда мы (командование батальона) после выхода из Дебальцево приняли решение силами батальона сформировать 2-й эшелон обороны на Артемовском направлении, мои артразведчики по прибытию в штаб батальона доложили, что приданный нам (артразведчикам) расчет ПТРК «Фагот» (из состава той ПТБ, которая почти в полном составе бежала с поля боя еще 3 недели назад) отказался покинуть свою позицию и решил погибнуть (если придется) на своем рубеже. Мне пришлось ночью на комбатовском Хайлюксе (моя машина погибла) в прямой видимости противника заехать по всем буеракам на позицию этого расчета и с применением грубой физической силы закинуть сначала сам «Фагот», а потом и его не совсем трезвый расчёт (и где они, суки, бухло взяли???) в кузов этого пикапа, чтобы снять их с позиции.

Пожалуй, это были бы самые героические эпизоды моей книги. Конечно, там бы нашлось место и примерам более толкового, но менее «героического» героизма, например:

- воспользовавшись тем, что танки не рискнули двигаться дальше без поддержки залёгшей пехоты, гарнизон N-ского опорника, поймав кураж, с дистанции до 2 км умело разметал активную броню с «забуксовавших» танков зенитной установкой ЗУ-23 и добил их точными пусками «Фаготов». Противник потерял в этой атаке не меньше 4 танков, одну БМП и пехоты – хрен её знает сколько, по большей части перепаханной артой. Ошметки пехоты, наступавшей вместе с танками, метались на всем пространстве предполья, уклоняясь от артогня еще пару часов, пытаясь-таки уйти «домой», но одна из групп подранков заскочила в хутор из 2-х хат на отшибе села… По итогу боя гарнизон опорника понёс только одну потерю – один боец получил легкую травму, подскользнувшись на обледеневшем бруствере. А из-за группы подранков, засевших у окраины села, возникла реальная угроза прорыва противника и окружения всей группировки в течение следующего боевого дня. Но противнику не пришлось испытывать судьбу на этом направлении на следующий день. Задействовав свою агентуру в высшем руководстве Украины, противник к утру без боя получил проход с противоположной стороны узкого перешейка и перерезал «дорогу жизни», оформив окружение группировки. А своих подранков позже эвакуировал.

Или еще:

- После ранения штатного командира взвода командование взял на себя офицер … (другой) бригады, иначе, скорее всего, и этот взвод вернулся бы на исходные позиции резерва сектора. Этот офицер ввел личный состав чужого взвода в занятый противником населенный пункт и совместно с гарнизоном окружённого опорника организовал штурмовые действия, которые довели противника до паники и хаотичного оставления их позиций. Воспользовавшись паникой врага и внезапно севшим туманом, прикрывшим от прицельного огня вражеской артиллерии, окруженный гарнизон вышел на большую землю. Причем, одно из БМП сделало 5 рейсов туда-обратно, поскольку другие мехводы БМП под различными предлогами отказывались возвращаться за своими товарищами в то проклятое село.

В моей книге нашлось бы место и мародерству. Из того, за что не стыдно, могу назвать только такие факты.

- Несмотря на боевые действия (на тот момент не особо активные), через наши позиции на оккупированную территорию не прекращался поток грузов. Их приказывал пропускать штаб сектора и пытались крышевать всякие разведчики и сбушники, мотивируя это приказами из Киева. Мы ограничились тем, что брали мзду с каждого полуприцепа с лесом-кругляком и доской до 10% от груза. «Отжатое» пускали на строительство блиндажей и других укреплений. СБУшники и штаб сектора ничего не могли поделать с нами и таким «налогом» и, видимо, по согласованию с владельцами грузов, вынуждены были согласиться на этот «беспредел». Ограничились лишь просьбой «не слишком борзеть».

- Узнав, что на некоторых удаленных объектах железной дороги связь поддерживалась автомобильными радиостанциями, я дал команду обследовать все будки на путях, демонтировать и привезти на базу артразведки все обнаруженные радиостанции, антенны и подходящий кабель.

О других известных мне случаях мародерства не хочу писать, хотя без них картина этой войны будет не полной. Надо отдать должное бойцам моего батальона, у нас случаев, о которых стыдно писать, почти не было. Во всяком случае касательно личного имущества жителей. Вот с предприятий кое-что таки «ушло», как-то даже у меня чуть не дошло до перестрелки с группой наших бойцов по этому поводу.

В некоторых других подразделениях с этим было похуже. Так, группу мародеров из 101-й бригады мы с бойцами 54-го ОРБ передали контрикам под их клятвенное обещание посадить засранцев (не выяснял, посадили ли). Во время того задержания мне пришлось воткнуть ствол заряженного автомата одному уроду под кадык, и тот еще пяток секунд раздумывал, стоит ли отдать мне гранату, из которой он уже успел вытащить чеку.

Пожалуй, главное место в моей книге заняло бы предательство военно-политического руководства Украины, которое точно умышленно сдавало и подставляло своих воинов в секторе «Д», под Иловайском, в Луганском аэропорту, 32-м блокпосту, Дебальцево, «Светлодарской дуге», в Керченском «походе» и т.д.… Кое-где, в первую очередь в Дебальцево (но не только), совместные планы высшего руководства РФ и Украины осуществились лишь частично исключительно благодаря вынужденным, но грамотным действиям командиров среднего звена. Вопреки приказам «свыше». Благодаря этому потери Украинского народа оказались существенно ниже «ожидаемых».

Но такую беллетристику еще можно потерпеть. Это были бы не самые болезненные для украинских патриотов и «патриотов» места в моей книге. Ведь война — это не то место, где происходят только героические события. Всякой мерзости там гораздо больше. Лично у меня особое омерзение вызывают некоторые поступки и действия тех, кто формально находился со мной по одну линию фронта. Ну, а враг - он потому и враг, что творит зло. И тут речь не только и не столько о мародерстве. Некоторые из этих поступков (действий) несут явные признаки военных преступлений. Осужденные украинским судом бандиты из группировки «Торнадо» (Шахтерск), просто невинные шалуны, по сравнению с некоторыми из тех, кто до сих пор носит генеральские погоны. И только единицы из этой когорты находятся в почетной отставке (такие как Муженко и Бесараб). Пока такие военные преступники и предатели как Горбылев, Забродский, Муженко, Вронченко, Сырский, Собко и некоторые другие не осуждены украинским судом и не лишены воинских званий, я не вижу себя в составе ВСУ. Даже если начнется следующий этап вторжения РФ в Украину. Просто не хочу быть беспомощным свидетелем предательства и соучастником их военных преступлений. Можете объявить меня трусом и предателем – как-нибудь переживу. Но носить одну форму с этими мерзавцами точно не хочу. Могу допустить, что какое-то конкретное предложение того, кому лично доверяю, могу принять и встать в строй рядом с ним, но только если буду уверен, что этот кто-то сможет хоть как-то обособить нас и наше подразделение от козней и преступлений этих мерзавцев.

Насчет военных преступлений разверну тезис несколько поконкретней на примерах.

Еще осенью 14-го по артиллерийскому каналу сектора докладываю, что с одного из наших НП наблюдаем заход в село Южная Ломоватка 3-х самоходных гаубиц, которые остановились на окраине села. Звучит команда начарта сектора дать координаты для открытия по ним огня. Я отвечаю, что пока эти самоходки не активны (не открыли огонь) и находятся в зоне жилой застройки. Подразумеваю, что реакцией на мой доклад должна быть работа штаба артиллерии по назначению огневых средств и их предварительной наводке на указанный мной район, которые в случае необходимости (открытия противником огня) смогут ответным огнем подавить эти орудия противника. В наш диалог вклинивается командир артбатареи, который говорит что-то типа «что ты дрейфишь? Да там одни сепары живут!»… Я отвечаю, что наблюдаю за самоходками, координаты предоставлю в случае открытия ими огня, буду готов к корректировке. В ответ какие-то маты и попытки убедить меня, что я не прав. Самоходки по итогу огонь не открыли и через пару часов ушли на северо-восток. Это был первый «звонок», поэтому и запомнился.

Другой эпизод, чуть позже, тоже осенью 2014-го. Нахожусь на ПУАР (пункт управления артразведки), вдруг на канале артиллерии сектора звучат координаты с уточнением, что там разворачивается батарея ГРАД, и сразу команда на огонь по готовности. Наношу координаты на карту, запрашиваю с НП, который отчетливо наблюдает этот район, что они видят в этой точке. Ответный доклад – скопление автобусов и гражданских авто перед блок-постом противника на трассе Алчевск-Дебальцево. Сепары почему-то несколько часов назад остановили пропуск гражданского транспорта через свой блок-пост, поэтому скопилось некоторое количество гражданских авто, включая автобусы. Немедленно выхожу на канал артиллерии сектора и кричу: «Стой, отставить! По этим координатам находится скопление гражданских перед блок-постом противника». Повторяю несколько раз. В ответ на канале гробовая тишина, а по прошествии нескольких минут доклад с НП – плотная серия разрывов в 300-400 м от этого скопления гражданского транспорта (это довольно стандартное отклонение от цели при стрельбе «по координатам» без корректировки на такой дальности). Гражданские разворачиваются и быстро уезжают в сторону Алчевска - докладывает артразведчик. Немедленно выезжаю в штаб артиллерии сектора для обсуждения этой … ситуации. По итогу моей беседы с начартом сектора штаб артиллерии меняет свою основную частоту, а новую нам не дают. Мы (наша сеть НП) остаемся на одной прямой линии только со штабом артиллерии сектора, который практически прекратил взаимодействие с единственными в секторе артиллерийскими НП. После этого мы наблюдали достаточно много артударов нашей артиллерии, которые комментировать здесь не хочу. А наши НП фактически обеспечивали только огонь собственных минометов батальона с дальностью стрельбы до 4 км, а контролировали глубину до 30 км на 70% полосы сектора. И так оставалось, пока не зашла 128-я бригада, с которой наша артразведка влилась в единую радиосеть БрАГ. При этом артиллерия подчинения сектора до начала Дебальцевского сражения так и продолжала свою «боевую работу» по «координатам», добытым из своих «надежных источников». Только в феврале 15-го, когда реально «запахло жаренным», они присоединились к единой системе управления огнем, организованной в штабе 128-й бригады.

Те, кто интересуется деталями этой войны, могут судить об эффективности модели управления огнем артиллерией секторов, посмотрев на эффективность выгруженных в район Логвиново 10-14 февраля эшелонов боеприпасов различной степени могущества. Это один из ярких примеров бесполезного расхода боеприпасов и ресурса стволов. Слава Богу без «побочных эффектов» благодаря отсутствию гражданских в этом районе. БрАГ-128 как раз туда не работала. Да и вообще войска из окруженной группировки к операции по деблокированию не привлекались. А то еще «не дай Бог» самодеблокировались бы.

Еще касательно этой очень «непопулярной» темы. В сети можно найти отчет каких-то российских «военных блогерров» об использовании ВСУ Точек-У по оккупированной территории. Радует то, что потери гражданского населения от ударов этих ракет оказались невелики даже по отчетам пропагандистов противника. Можно, конечно, в сети найти и бравурные тексты «украинского патриота» Сержа Марко и других «писателей» из той же шайки, как эти ракетные и артиллерийские удары разгромили несметные полчища врагов. К сожалению, не могу разделить их оптимизма. Кроме десятков пусков Точек-У наши РВиА (под командованием генерала Горбылева под чутким руководством Муженко), примерно с таким же успехом, но с худшими последствиями, сделали еще несколько сотен пусков Смерчей с боеголовками в пару сотен килограмм. Кроме того, любимое детище Горбылева - бригада Пионов только за несколько месяцев сделала более 3000 выстрелов снарядами весом около 100 кг на Донецком направлении. При этом, на полигоне в Девичках эти Пионы в нужное поле попасть не могли… И все это на достаточно плотно заселенной территории Донбасса. Здесь я достаточно жестко «фильтрую» информацию, чтобы не дать пропаганде противника использовать этот текст… Но без глав, посвященных этой неудобной теме, моя книга вышла бы неполноценной. Скорее просто лживой.

Все вышеупомянутое ни в коей мере не снимает ответственности с агрессора. Напротив, многое из перечисленного являлось следствием действий спецслужб противника, пособничества предателей и просто дебилов, которых предателям было удобно оставить на командных должностях. Как минимум, много координат гражданских объектов передавалось нашей артиллерии по каналам дезинформации противника как координаты «военных целей». Благо, что огонь «по координатам» у украинских РВиА достаточно «косой», иначе последствия этого огня были бы ужасней. Ну а попытки сдать своих воинов (часто удачные) – плод работы вражеской агентуры на высшем политическом и командном уровне. Так что агрессор – точно зло, и многое из перечисленного выше – успехи его спецслужб. Это не вызывает у меня сомнений.

Итак, картина этой войны, которую увидел я, мало кому понравится, как не нравится и мне. Теперь вопрос читателям, осилившим этот текст. Многие из вас действительно хотели бы увидеть такую книгу на полках книжных магазинов?!

Я пока совершенно не уверен, что этого хотел бы сам. Скорее, уверен, что не хочу.