Как работает индустрия пропаганды

За последние годы перед нами выросли не только объемы пропаганды, но и воссоздана целая индустрия пропаганды, возглавляемая своими “корифеями” типа В. Соловьева. Индустрия оказалась востребованной для системной борьбы с негативными информационными потоками. Советский Союз не имел подобного рода проблем, поскольку жил в рамках только позитивных потоков, так как зарубежные радиоголоса глушились. По сути, и перестройка началась тогда, когда ее организаторы типа Бобкова и Яковлева приняли решение отменить глушение. И приняли, наверное, не они, им досталось право реализовать это.

Л. Кравченко вспоминал: “Об этом решении нам объявил Александр Николаевич Яковлев. На встрече присутствовали главный редактор «Правды» Афанасьев, Филипп Денисович Бобков из КГБ и я. Яковлев сказал, что есть такое мнение, и нужно предпринять некоторые шаги, чтобы удержать аудиторию, особенно молодежь, у телеэкранов рано утром и поздно вечером – у «голосов» это был самый прайм-тайм. Я придумал утренний канал – вначале он был без названия, просто подряд шли новости, мультфильм (психологи сказали, что очень важно, чтобы у телевизоров по утрам были дети) и эстрадные номера. Формат оказался удачным, потом продлили до часа, потом я придумал название «90 минут», когда стало полтора часа, потом – «120 минут», а когда дошли до двух часов с половиной, то не стали называть «150 минут», потому что 150 с утра – это слишком, и передачу переименовали в «Утро». Это что касается утреннего эфира. Что было с вечерним – хорошо известно. «Взгляд», «До и после полуночи». Почему две передачи в одном формате – это тоже интересно. Идею предложила молодежная редакция, которую возглавлял Эдуард Сагалаев. А Ольвар Какучая из главной редакции информационных программ эту идею у них украл и, пока они готовили «Взгляд», запустил «До и после»” [1].

И еще: “Мы называли этот процесс «радиофикацией телевидения». Была установка, что все общественно-политическое вещание должно идти в прямом эфире. К концу 1987 года вживую выходило 75 процентов программ. А это уже бесцензурная работа, потому что как проследить за содержанием, если оно сразу уходит в эфир? Конечно, случались и накладки – на одном из телемостов, например, какая-то девушка из ФРГ произнесла страстный монолог с требованием разрушить Берлинскую стену. Познер заслушался и не нашелся с ответом, тем более что передача на этом монологе заканчивалась. Был ужасный скандал, Хонеккер ноту протеста прислал, меня вызывали на Политбюро, и я был уверен, что все, конец прямому эфиру. Но Горбачев сказал: «Леонид, не крути хвостом. Прямой эфир надо беречь, просто к нему нужно лучше готовиться». И это подвигло нас к новым реформам: провели, например, серию встреч в концертной студии – с писателями, журналистами, педагогами. Прямой эфир, честный разговор. Я за этот цикл вместе с коллективом получил Госпремию СССР” (там же).

Как видим, и в том, и другом случае предлагались правильные с точки зрения советского времени задачи, но их реализация давала противоположные результаты. На следующем этапе развития все разворачивалось в пользу разрушения СССР. Желание забрать молодежь от радиоприемников привела к почти автоматическому слушанию нужных на будущее телепрограмм, а прямой эфир косвенно отменил цензуру.

Это вновь оказался инструментарий двойного предназначения. Та же ситуация и с людьми. Многие деятели перестройки в советское время опекались Пятым управлением КГБ. Кстати, тот же Кравченко вспоминал, что каждый второй его политобозреватель имел в кармане соответствующие корочки.

Таким же активным и нетрадиционным пропагандистом является сегодня и В. Познер. С ним в Грузии случился казус, его и его гостей, прилетевших отпраздновать в Тбилиси его день рождения, попросили вон. Это привлекло вновь внимание к его персоне.

В одной из статей утверждается, что в свое время из Познера власть делала модельного либерала: “После них [Сахарова и Лихачева – Г.П.] пытались назначить совестью нации Даниила Гранина, но не удалось – вероятно, к этому моменту пассионарность интеллигентского слоя начала ослабевать. Позднее была сделана попытка выдвинуть на роль совести нации телеведущего Владимира Познера, но и она не имела успеха. Возможно, это было связано с тем, что выдвиженец слишком ярко был аффилирован с властью, а интеллигентскому сообществу нужен «человек фрондирующий». Владимир Познер – пропагандист с огромным стажем, это дело всей его жизни. С 1961 года в Агентстве печати «Новости», затем на Гостелерадио он был контрпропагандистом, работал с англофонной аудиторией, противостоял буржуазной идеологии, нацеленной на советскую аудиторию. После 1991 года Познер переключился на внутреннюю советскую аудиторию – начал специализироваться на пропаганде «демократических ценностей», то есть либеральной идеологии. В 2021 году исполняется 60 лет работе Владимира Познера в качестве контр- и просто пропагандиста. Он настоящий профессионал. При этом сам он не создает никаких идеологических смыслов, этим занимаются другие люди, а он работает их «голосом», ретранслятором” [2]. В ответ на инцидент в Тбилиси тут же Песков объявил, как опасно ездить русским в Грузию [3]. За него также тут же вступился мидовский пропагандист М. Захарова, написав: “Пути демократии нецивилизованы: идем дорогой трудной мы в город изумрудный” [4].

Правда, есть и западные подтверждения его старой роли: “Специальный агент Федерального бюро расследований Кевин Хелсон назвал журналиста Владимира Познера советским пропагандистом и сотрудником КГБ. Об этом говорится в письменных показаниях Хелсона, которые прилагаются к обвинительному заключению по делу россиянки Марии Бутиной, задержанной 15 июля. В показаниях Хелсона утверждается, что Бутина в переписке с неназванным американцем назвала одно из писем «Второй Познер». Чтобы разъяснить эту фразу Хелсон добавил сноску, в которой сказано: «Я [агент Хелсон] считаю, что это утверждение относится к Владимиру Познеру — пропагандисту, который работал в управлении по дезинформации советского КГБ и часто появлялся на западных телеканалах, чтобы объяснять взгляды Советского Союза во времена Холодной войны»” ([5], см. также [6] и перепалку с Н. Михалковым по этому поводу [7])

Подполковник КГБ В. Попов создал целую галерею портретов журналистов,писателей и поэтов, деятелей культуры, которые работали в связке с КГБ ([8], см. также [9 – 10]). Они же реально (или многие из них) оказываются потом борцами перестройки, что вновь подтверждает гипотезу об активной роли КГБ в ней. По сути, так и должно быть против структуры могла работать только структура

Приведем высказывания В. Попова по ряду персоналий:

– Ю. Семенов: “Много лет был агентом 1-го отдела (американского) ПГУ КГБ СССР Генрих Боровик. Юлиан Семенов был агентом 5-го управления КГБ СССР. Работал с ним напрямую генерал Филипп Бобков. Долгие годы негласно сотрудничал с советскими органами госбезопасности поэт Евгений Евтушенко. Начинал он при Питовранове и продолжил свое сотрудничество при Бобкове. Как и Семенов, Евтушенко работал напрямую с Бобковым и считался агентом 5-го управления КГБ”;

– Родион Щедрин, Сергей Михалков и др.: “В качестве завербованных агентов с Питоврановым, затем с Бобковым тесно сотрудничал советский композитор Родион Щедрин. Их познакомил многолетний агент советской госбезопасности Василий Катанян, с 1937 года бывший мужем Лили Брик, одним из любовников которой был легендарный чекист Яков Агранов. Брик, как и ее последний муж Катанян, тоже состояла в агентурной сети госбезопасности. Супруги держали литературный салон, где собирались деятели культуры. В их квартире молодой композитор Родион Щедрин познакомился со своей будущей женой балериной Майей Плисецкой. Завербованными агентами являлись также композитор Никита Богословский, детский поэт и автор слов гимна СССР Сергей Михалков и многие другие известные представители советской творческой элиты”;

– телеменеджеры И. Малашенко и О. Добродеев: “агентами 3-го отделения 1-го отдела 5-го управления КГБ, офицеры которого курировали Госкомитет СССР по телевидению и радиовещанию и телецентр “Останкино”, были известные работники телевидения Игорь Малашенко и Олег Добродеев”;

– В. Листьев: “Общительный и спортивный студент факультета журналистики МГУ Владислав Листьев не мог не привлечь внимания кураторов из 3-го отдела 5-го управления. Так началось его длительное сотрудничество с этим подразделением. С помощью куратора факультета он смог попасть (а это было нелегко – желающих было много) в группу для углубленного изучения иностранных языков, а через пару лет перевестись на только что созданный факультет международной журналистики, куда стремились попасть очень многие, в том числе и имевшие весьма влиятельных родственников-просителей. Звонки шли на уровне ректора университета и декана факультета. Для всех было очевидно – новый факультет открывает прекрасные перспективы для его будущих выпускников в плане работы за границей (предел мечтаний многих советских людей). При отборе на этот факультет решающее слово было за КГБ”;

– еще одно лицо перестройки – Г. Попов: “Экономический факультет МГУ курировал оперуполномоченный Юрий Балев. Опер Балев собрал достаточно серьезный компромат на заведующего кафедрой Попова. Дело шло к передаче материалов в следственные органы для привлечения Попова к уголовной ответственности за систематические взятки. Однако мудрый Филипп Бобков рассудил иначе: гораздо выгоднее припугнуть незадачливого строителя дачи уголовной ответственностью и завербовать его, великодушно отведя от него угрозу тюрьмы. Посадка Попова много бы не дала – подобные дела относились к компетенции МВД. А вот заполучить завкафедрой одного из престижных факультетов МГУ в качестве агента было делом гораздо более целесообразным и соблазнительным. Напуганный Гавриил Попов дал согласие на вербовку себя в качестве агента, но попросил, чтобы куратора от КГБ экономического факультета непременно поменяли. Бобкову важнее было иметь надежного помощника в лице завербованного Попова, чем Балева на должности куратора экономического факультета, и Балева перевели во 2-е отделение 1-го отдела 5-го управления, где ему было поручено ведение разработки виолончелиста Мстислава Ростроповича”

– С. Кургинян: “Кургинян, в свою очередь, был давним и опытным агентом 1-го отдела 5-го управления КГБ и активно использовался по линии 2-го отдела 5-го управления, направлявшего его в спецкомандировки в национальные окраины Советского Союза, где происходили тогда столкновения на национальной почве. Да и сам ЭТЦ, возглавляемый Кургиняном, активно использовался КГБ СССР в его деятельности. Показательным являлся факт появления в числе его сотрудников бывшего председателя КГБ СССР Владимира Крючкова после его освобождения по амнистии как члена ГКЧП, на основании постановления Государственной думы от 23 февраля 1994 года”;

– С. Доренко: “Агент госбезопасности студент Доренко, помимо использования его для изучения иностранных и советских студентов УДН, был задействован в работе с иностранными делегациями, прибывающими в СССР из развивающихся стран. Эта деятельность обеспечивала ему определенный заработок и давала возможность оттачивать агентурное мастерство. С учетом проявленных Доренко как агента КГБ положительных качеств, в 1982 году, сразу же по окончании им УДН, он был направлен в зарубежную командировку в Анголу, где работал в качестве переводчика в ряде советских представительств, в том числе в представительстве Государственного комитета Совета министров СССР по внешним экономическим связям, в составе которого имелось Главное инженерное управление, осуществлявшее военные поставки в зарубежные страны”;

– Д. Киселев: “В 1978 году, когда Киселев был принят на работу в Главное управление иновещания Гостелерадио СССР, курировал эту структуру с целым рядом различных редакций молодой по возрасту и опыту оперативной деятельности оперуполномоченный старший лейтенант Владимир Торопыни, мечтавший о работе в разведке. Не мог он высказать положительное мнение о приеме на работу Киселева, имевшего в возрасте 23 лет два развода. И один-то развод в советские времена мог создать для разведенца серьезные карьерные проблемы, а у Киселева их было два.По советским меркам подобные любвеобильные мужчины относились к числу морально неустойчивых, что было равносильно неблагонадежности. Одним словом, Киселев мог получить престижное место работы только при заинтересованности в нем чекистов как агенте КГБ”;

– В. Соловьев: “из этой организации [КМО – Комитета молодежных организаций] вышло немало агентов советских спецслужб, занявших впоследствии высокие позиции в различных государственных и общественных структурах. На молодого перспективного специалиста, хорошо владевшего английским языком, не могли не обратить внимание кураторы КМО от КГБ СССР. Вскоре после того, как Соловьев пополнил ряды агентов советской госбезопасности, он получил должность сотрудника в одном из престижнейших научных учреждений страны – Институте мировой экономики и международных отношений Академии наук СССР (ИМЭМО). Его курировали, как и КМО, офицеры-оперативники 1-го отделения 1-го отдела 5-го управления КГБ. Впрочем, они же курировали еще и Союз советских обществ дружбы с зарубежными странами (ССОД), международное управление ВЦСПС, международный отдел Союза ветеранов Великой отечественной войны и так далее. Но именно курирование указанным подразделением госбезопасности ИМЭМО было весьма драматичным для его руководства”;

Правда, справедливости ради следует отметить, что В. Соловьев сразу попытался опровергнуть эти “наветы”: “Это просто дико смешно, я умирал от смеха, когда читал всю эту хохму. Этот Попов – просто двоечник, я даже не знаю, о ком он пишет. Ни в каком МИСИС я никогда ничего не сдавал и никакого человека в КМО, о котором он пишет, не встречал. Он вообще не в теме, он даже близко не понимает, как тогда работал Комитет молодежных организаций. В Институт мировой экономики и международных отношений Академии наук СССР я поступал в аспирантуру при Яковлеве, а заканчивал при Примакове. Но Попов, наверное, не очень хорошо знает, что евреев не очень приветствовали в службе внешней разведки. Поэтому это, конечно, такой клоун. Он правда подполковник? Интересно, в какой службе он был и кем” [11 – 12].

Соловьев даже привел такой довод: “в ряды советских чекистов не принимали лиц еврейского происхождения” [13]. Правда, в Твиттере есть его прозвище у Путина: “Пропагандистов Путин называет «вонючки». У Брилёва кличка “Плешивая вонючка”, а Соловьёва Путин называет “Воняев”, в последнее время – “генерал Воняев”. Почему именно так? Соловьёв имеет самое прямое отношение к ФСБ и с апреля этого года носит звание генерал-майора” [14].

Все они представляют собой серьезный если не интеллектуальный,то коммуникативный строительный материал, на базе которого выросла и перестройка, и сегодняшнее управление мозгами. Массовое сознание не хочет быть одиноким, оно нуждается в поводырях. И тут телевидение предоставило им помощь.

И еще три имени, упомянутые В. Поповым:

– “Писатель-историк Николай Николаевич Яковлев, автор нашумевшей в свое время книги “1 августа 1914 года”, изданной в 1974 году, в приложении к этой книге, которую он написал много лет спустя, в начале 90-х годов, уже после крушения СССР, когда можно было упоминать и Андропова, и Бобкова, рассказывал: “Я стал время от времени захаживать на Лубянку, вести ученые беседы сначала несколько натянутые с Андроповым и интереснейшие – с быстро поднимающимся по служебной лестнице Бобковым. На моих глазах с конца 60-х к началу 80-х он вырос до генерала армии и стал первым заместителем председателя КГБ. Я где-то читал, что на протяжении ряда лет он был подлинным руководителем ведомства. Не знаю, но вполне допускаю”:

– “Кургинян с его давнишним агентурным опытом всегда действовал в соответствии с указаниями своих кукловодов. Так было на закате советской империи, когда он, следуя воле первого заместителя председателя КГБ СССР Бобкова усмирял пылающие национальные окраины огромной страны. Так было в 1993 году в период острого политического кризиса между депутатами Верховного совета и президентом России Борисом Ельциным, когда Кургинян был среди тех, кто пытался отстранить руководителя государства от власти”

– и непонятно почему он вспоминает Г. Щедровицкого, не приписывая ему связи с КГБ: “Основой всего были ОДИ как универсальная методологическая система решения управленческих задач. Один из участников этих игр, сотрудник 5-го управления КГБ Валерий Лебедев, будущий активный участник ГКЧП, уволенный после неудавшегося путча в звании генерал-майора и с должности заместителя председателя КГБ СССР, знавший философа около 20 лет, полагал, что Щедровицкий задумал ОДИ под дальнейшее развитие и реализацию “интеллектуального переворота” в СССР, дабы пропустить через игры сотни тысяч людей и создать массовый класс своих сторонников: “Вернемся к основной теме: к теме о попытке завоевания политической власти не с помощью дворцового переворота, восстания, революции или даже демократических выборов, а с помощью группы прошедших игры людей. Которые становятся настолько незаменимыми в качестве советников высших политиков и (чуть позже) генераторов основных государственных идей, что постепенно сначала реальная, а потом и юридическо-политическая власть переходит к ним”, – писал Лебедев. Однако деятельность Щедровицкого не афишировалась, и кружок его был несколько похож на секту или ложу посвященных, хотя, по мнению члена ММК Александра Левинтова, коллапсу Советского Союза в значительной степени способствовала именно деятельность Щедровицкого и его последователей, а не ЦК КПСС и генсек Михаил Горбачев”.

Попов пишет все это из Канады, куда он эмигрировал в 1995 году. Странно, но его тексты есть в иносми.ру [15], чего быть не должно, “врагов” обычно не печатают, тем более “перебежчиков”. Например, главред интересных историй Р. Анин говорит о своем допросе, что их интересовало все, что связано с заграницей [16].

Если раньше система усиливала “громкость” нужных голосов, то теперь она стала бороться с теми, кого признает чужими и чуждыми. В качестве средства давление, к примеру, в законодательство внесли понятие “иностранного агента”: “В буквальном смысле теперь «иностранным агентом» сможет стать любой, а узнать об этом — только когда получит уведомление о штрафе. Среди наиболее важных нововведений также ужесточение ответственности за отсутствие упоминания о собственном «иноагентском» статусе: со второй ошибки за это будет грозить уголовная ответственность. Санкции грозят и СМИ, если они не упомянули о таком статусе, рассказывая о людях или организациях — «иноагентах». По мнению законодателей, «иностранные агенты» проникли в школы и прочие образовательные учреждения, чтобы в их стенах, а порой и вовсе на улице, вторгаться во внутренние дела нашей страны. Поэтому в образовательной деятельности вводятся новые ограничения. Теперь для всего нужны разрешения — и не важно, кулинарные это курсы или тренинг по соблазнению миллионеров. Неизвестно, куда именно «иностранный агент» засунет свои щупальца в следующий раз, так что контролировать на всякий случай будут всех. Законодатели хотят, чтобы уведомительный порядок действий общественных организаций сменился на разрешительный. Если раньше незарегистрированный кружок любителей истории мог встречаться когда и где заблагорассудится, то теперь ему предстоит предоставлять в Минюст планы мероприятий. По сути предлагаемых законов выходит, что встретиться на кухне с бутылкой вина без уведомления Минюста может оказаться небезопасным. Если раньше под «иноагентские» ограничения попадали лишь те, кто имел неосторожность зарегистрировать некоммерческую организацию, теперь законодатели хотят распространить нормы на незарегистрированные группы и обычных граждан” [17].

Об обыске: “Оперативников особенно интересовали документы на английском языке, фотографии Романа с учебы в США (в 2019 году он учился в Стэнфордском университете по программе JSK Journalism Fellowship)” ([18], см. также [19 – 20]).

Принят закон о просветительской деятельности, требующий согласования с властями [21]. Научная общественность, мягко говоря, возмущена, справедливо считая, что так ей просто закрывают рот: “Доктор филологических наук Гасан Гусейнов обратил внимание на ключевые слова в новом законе: «просветительская деятельность – всякая деятельность вне рамок образовательных программ». Таким образом, по его мнению, под действие этого закона подпадают люди, которые, например, в YouTubeрассказывают, как готовить черничный пирог. «Это тоже просветительская деятельность, потому что она [находится] вне рамок образовательных программ. Или вы преподаете какой-нибудь язык – суахили или древнегреческий. И преподаете его вне рамок программы. Вы можете делать это бесплатно, необязательно вы должны делать это за деньги. Но [после принятия закона] вы не сможете этого делать, потому что для этого надо получать специальное разрешение. Это примерно все равно, что сказать: «Мы будем выбирать жен мужьям и мужей женам». Вот, что предлагает государство», – отметил он. Тимур Олевский предположил, что больше всего от закона о просвещении пострадают люди, которые занимаются гуманитарными науками, но астрофизик, доцент физического факультета МГУ Владимир Сурдин с ним не согласился. Он заявил, что так могут считать только наивные люди и отметил, что закон настолько расплывчат, что при необходимости под этот закон могут подвести абсолютно любого человека. «Например, я читаю лекции об освоении Луны и подробно рассказываю о полетах американских астронавтов на Луну. Я делал это всегда: при советской власти, не при советской власти, делаю это при нынешней власти. И всегда какие-то люди были неудовлетворены: ну, как-то непатриотично это выглядит, что вот, мол, американцы были первыми. Всегда приходят какие-то возмущения, реплики. Но теперь это может стать основанием для обвинения меня в западопоклонничестве», – сказал он” [22].

Вновь прикрываются вот-вот только открытые архивы времен войны [23]. Правда, после шума несколько странно объяснили, что это делается, чтобы еще больше открыть ([24], об общей проблеме с архивами см. [25]).

По аналогии с Беларусью государство принялось “подчищать” университеты – из МГИМО, Высшей школы экономики увольняют самых “разговорчивых” профессоров: “На протяжении ряда лет Высшая школа экономики была флагманом среди российских вузов и по качеству обучения, и по уровню свободомыслия среди студентов и преподавателей. Этот оазис вызывал вполне понятную ненависть у ортодоксальных охранителей путинского режима. Несколько лет подряд в ток-шоу на государственных телеканалах орда мракобесов требовала уничтожить ВШЭ как “рассадник либерализма” и поставщик “предателей” в высшие органы власти. Мракобесы были услышаны. В результате масштабной идеологической и политической чистки ВШЭ покинули несколько академиков, а всего вуз за последние годы по политическим мотивом потерял 28 ведущих сотрудников и преподавателей, среди которых – редактор “Новой газеты” Кирилл Мартынов, муниципальный депутат Юлия Галямина и политолог Александо Кынев. Что же касается журнал DOXA, то руководство ВШЭ лишило его статуса студенческой организации. По данным совместного исследования портала “Проект” и журнала DOXA абсолютное большинство руководителей российских вузов тесно связаны с российской властью, с партией “Единая Россия”, а значительная часть т.н. проректоров по безопасности является выходцами из ФСБ, МВД, Минобороны или ФСИН. Именно с этим связаны репрессии по отношению к политически активным и независимо мыслящим студентам и преподавателям” [26].

Университеты не приспособлены к борьбе со студентами и профессорами, поэтому им на помощь приходят люди в погонах: “Проректоры по безопасности — это российское ноу-хау. К примеру, во Франции, США и Германии таких проректоров нет, университеты охраняют аналоги российских ЧОПов. Например, во Франции полиция не имеет права заходить в кампус университета, все проблемы решают сотрудники университетского ЧОПа, это не изменилось даже в 2015 году, когда после террористических атак в стране было введено чрезвычайное положение, приводит пример профессор французского Science Po Сергей Гуриев. Научный сотрудник Университета имени Мартина Лютера в Германии Алексей Крушельницкий отметил, что службы безопасности в немецких вузах выполняют одну функцию — охрану материальных ценностей. Преподаватель Чикагского университета Константин Сонин не удивлен, что проректоры-безопасники в России есть — так как во многих технических вузах есть доступ к государственной тайне, а «в томском политехе или МИФИ даже есть свои ядерные реакторы». Но на деле безопасники не только (а может, и не столько) заняты охраной гостайны. Минувшей зимой проректор ВШЭ по безопасности Евгений Артемов начал собирать данные студентов, участвовавших в митингах за Навального. Об этом «Проекту» и DOXA сообщила студентка Ольга, попросившая об анонимности. Декан ее факультета писала девушке, что Артемов собирает данные о задержанных студентах из московских ОВД. «Но если вы не в футболке с символикой ВШЭ, наказывать не будут», — пишет студентке декан. До этого, по словам двух студентов и одного декана, тот же Артемов собирал данные тех, кто участвует в одиночных пикетах. Артемов окончил Академию ФСБ, его полный тезка работал сотрудником этого ведомства. «Вышка» на запрос «Проекта» и DOXAответила, что не собирает персональные данные студентов, участвующих в политических акциях” [27].

Получается, что старая власть и новые поколения плохо уживаются вместе. У молодежи своя картинка действительности и свои представления о том, какая должна быть власть. И она или активно, или пассивно выражает свое несогласие.

А. Наринская пишет: “происходящее следовало бы назвать «борьбой с молодостью», но точнее будет сказать, что это «страх молодости». Возможно, молодость — это сила, которую сегодня наши власти боятся больше всего. Недавно я наткнулась на слова пресс-секретаря и вице-президента «Роснефти» Михаила Леонтьева. Кажется, он говорил это в связи с «Московским делом», но цитата эта не только не протухла, а созрела, налилась соком актуальности: «Мы столкнемся с необходимостью лишить молодежь избирательных прав, наверное, в ближайшее время. Потому что иначе мы потеряем страну. <…> Мое мнение: нынешней молодежи вообще не нужны избирательные права»” [28].

И такие высказывания очень четко характеризуют отношения власти и молодежи. И Наринская дает такое объяснение конфликтности этих отношений: “В большинстве своем молодые люди — просто в силу возраста и присущих им навыков и интересов — живут в другом мире, чем тот, где в цене стагнация. Они, ну хотя бы просто слушая мировую популярную музыку и смотря мировые популярные фильмы и сериалы, встроены ровно в тот мировой контекст, ровно в ту мировую повестку, от которой наша власть хочет изолироваться. Чужим власти у нас человека делает не политика (ну не только политика), а именно встроенность в современность. Приятие ее открытий, ее этических норм, ее повестки. Вопросы равноправия, неприемлимости насилия, экологии вполне могут волновать людей, считающих себя «вне политики». Однако уже сама эта заинтересованность делает таких людей чужими для властей предержащих. Потому что вопросы и проблемы эти (скажем, округляя) — новые. И их решение предполагает перемены” (там же).

Это отражение двух сторон власти: власть и молодежь, а также власть и информация. И то, и другое власть трактует как потенциальную опасность, которую нужно тем или иным способом “обезвредить” или “приручить”. Когда это не сделано, опасность начинает расти (см., например, [29 – 30]).

Г. Павловский вообще считает, что Путин не умеет разговаривать с молодежью: “Это видно по тому, как Путин шутит. Или когда он встречается с молодежью, его шутки, его примеры из литературы и кино, которые ни один сидящий в зале не знает, не смотрел этих фильмов. Здесь они просто в воду. Все в воду, в никуда. Стараются. А вообще это, конечно, чудовищно портит положение, атмосферу в стране. И депрессивно-репрессивная атмосфера растет. Мы еще жабры отрастили в другую эпоху в другой стране” [31].

К. Мартынов так эмоционально реагирует на случившееся с DOXA: “У людей бывают разные поводы для гордости, а мой – DOXA, мои студенты. DOXA начиналась как высоколобый проект о критике академии, они проводили конференции и спорили в стенах Высшей школы экономики с мировыми философами, а потом писали об этом еще неловкие ученические тексты. Они успели побыть свободными в России, получив главный опыт своей жизни, теперь уже навсегда. Не бойся говорить, когда страшно, ищи помощи у людей и помогай им сам. К ним, запертым в квартирах после Басманного суда, приходит взросление – теперь я буду учиться у них. Они сформулировали свои этические принципы, гораздо более крепкие и ясные, чем у старших поколений, живущих в России. Растущая военная диктатура несла студенческий проект в правозащиту: не мы выбирали для себя жизнь, которая состоит из обысков и арестов друзей. Теперь ком истории катится дальше, и есть две дороги. На одной нас всех сметет в тюрьмы, внутреннюю или внешнюю эмиграцию. На другой на место четырех арестованных редакторов DOXA встанет восемь новых” [32].

Государство хочет все ограничить, молодежь хочет все разрешить. Они как бы находятся на разных полюсах. И у каждого своя логика действий.

С. Гуриев считает, что распространение интернета ведет к падению доверия правительству: “мы взяли данные о развитии широкополосного мобильного интернета в мире с 2007 по 2018 год, сопоставили с результатами выборов и опросами, как население оценивает действия своих правительств. За десять лет проникновение 3G-сетей выросло с 4 до 75%, это дало толчок к распространению соцсетей и в итоге привело к существенному сокращению доверия к правительствам.Например, «арабская весна» — пожалуй, первый эпизод, когда соцсети повлияли на смену режима. Все началось в Тунисе с самосожжения торговца Мохаммеда Буазизи. Подобные акты были и раньше, на них мало кто обращал внимание. Однако случай с Буазизи засняли на видео, которое стало вирусным. В египетской революции важную роль сыграл сотрудник Google Ваиль Гоним — он был администратором страницы Facebook, которую использовали для координации акций протеста. Историю украинской «революции достоинства» тоже можно проследить вплоть до поста в Facebook журналиста Мустафы Найема, призвавшего выйти на Майдан. Как правило, правительства контролируют ТВ и печатные СМИ, а в соцсетях люди общаются горизонтально. Наружу выплывает информация о плохом качестве управления, коррупции, которую раньше замалчивали. И у многих открываются глаза. Например, Мартин Гурри в своей книге «Восстание общественности….» сравнивает действия Джона Кеннеди и Барака Обамы. Кеннеди совершил катастрофическую ошибку с высадкой на Кубу, но серьезных последствий не было — элита полностью контролировала распространение информации. Тогда как любое, даже небольшое упущение Обамы сразу становилось общеизвестным. Власти к такому еще не привыкли. Еще один момент — негативная информация распространяется быстрее, чем позитивная. К тому же соцсети стремятся удержать пользователей, чтобы продавать им рекламу. А для привлечения внимания нужно чаще показывать что-то возмущающее” [33].

Сегодня власть пытается управлять и интернетом. Можно оплачивать место появления новости в поисковике. Власть может обманывать массовое сознание, покупая лайки. Но так может создаваться только иллюзия поддержки, а самой поддержки это не приносит. Расклад по покупкам лайков такой: “С 2018 года накрутки лайков в социальных сетях исследует Центр стратегических коммуникаций НАТО. Один из авторов докладов центра о подобных манипуляциях Рольф Фредхейм рассказал в беседе с DW, что тоже встречал аккаунты политиков на биржах лайков. “Чаще всего это мелкие муниципальные политики. Но самые большие имена, которые мы регулярно наблюдаем – это депутаты Госдумы”, – сообщил аналитик, отказавшись уточнить, о ком именно идет речь. В целом политические деятели, скорее, редкость на таких платформах. В Центре стратегических коммуникаций НАТО их долю в покупке интернет-активности оценивают в пределах 10 процентов. “А большая часть – это так называемые инфлюенсеры, которые хотят раскрутиться в Instagram или Facebook. Другой часто встречающийся случай – начинающие компании, магазины, которые стремятся выглядеть крупнее и популярнее, чем они есть на самом деле”, – объясняет Фредхейм. Впрочем, DW обнаружила на одной из бирж лайков и другие политические аккаунты наряду с профилем Слуцкого. К примеру, профиль в VK основателя телеканала “Царьград” Константина Малофеева, выступающего за православные ценности и поддерживающего связи с европейскими ультраправыми. За каждую подписку на него платят 60 копеек” ([34], это есть и в Германии см. [35]).

Государство пытается как можно сильнее контролировать потоки информации, которые до этого стали хотя бы частично свободными. И все, кто профессионально связан с информацией, прямо и косвенно становятся объектом его интересов. Государство ощущает в информации опасную силу.

Государства хотят контролировать политическое поведение, в первую очередь молодежи. Все эти ограничения легче ввести, чем потом отменить. Власть привыкает к молчанию, которое ей намного удобнее, чем говорение. Молчание не надо контролировать, или контролировать только разово, а говорение требует постоянной работы. Но ограничения – это всегда временная мера, поскольку мир движется вперед.