Не существует одного голоса Донбасса: Михаил Глубокий о захвате фонда Изоляция

Фонд Изоляция в июне 2014 года оказался захвачен вооруженными представителями так называемой ДНР. Люди ворвались на территорию с документами о смене собственности и заявили, что помещение якобы отдадут под хранение российской гуманитарной помощи. 

Людям из команды угрожали – они оказались в списках тех, кого планировали посадить “на подвал”, а потому фонду пришлось в срочном порядке бежать из родного города.

О том, как артпространство переезжало с завода в 2014 году, как художники переживали, что попадут в застенки и о многом другом Факты ICTV расспросили директора по развитию фонда Изоляция и креативного сообщества IZONE – Михаила Глубокого. 

– Когда Изоляция переехала с Донбасса?

– Мы переехали в 2014 году. Фактически в июне 2014 года помещения Изоляции захватили боевики и превратили их в концлагерь. Нам пришлось сразу же бежать. То есть люди из нашей команды были в списках тех, кого нужно поймать и посадить “на подвал”. Никто не хотел рисковать. Поэтому мы сразу же уехали и начали работать в Киеве. 

– Кто-то из вашей команды все же попал “на подвал” или все успели выехать?

– В первый день, когда произошел этот захват, их задержали и держали там, внутри. У нас не было никакой связи с ними. Это было страшно. Но, к счастью, их отпустили. После этого все тут же уехали, а потому никто не попал в плен.

– Захватившие вас люди – это были местные, или все же “пришлые”?

– Человек, который общался непосредственно с нами – Роман Лягин, который сейчас находится в Киеве и проходит через суды. Он, естественно, донецкий. 

Он – тот человек, который пришел к нам с бумагами о том, что помещение принадлежит им. С одной стороны. А с другой потом он стал министром чего-то там, потом он руководил этим так называемым референдумом в Донецке. То есть человек широкого профиля. 

– Он в июне 2014 года он пришел к нам с бумагой так называемой ДНР, где было написано, что они будут использовать это помещение для хранения российской гуманитарной помощи. Но позднее, уже люди, которые взяли под контроль эту территорию – и это совпадает со сведениями людей, которые прошли через Изоляцию, – сказали, что там внутри были российские кадровые офицеры, ФСБ и так далее. 

– Как вы думаете, сможете ли вы потом вернуться домой, или нет?

– Мы очень на это надеемся. Я думаю, что мы вернемся. Другой вопрос – когда, и еще один вопрос – что делать с этим пространством. Мы очень часто об этом говорим, журналисты нас спрашивают. 

В 2014 мы, естественно, говорили: да, мы завтра вернемся. Конечно же сейчас это выглядит более сложно и туманно. Но, в действительности, мы придумали для себя план, что мы хотим делать с этой территорией, когда вернемся. 

– Мы сделали план большого мемориального парка. Идея такова, что мы хотим снести все, что находится на территории, и построить там большой мемориальный парк в честь тех жертв, которые прошли через этот концлагерь и вообще через эту войну. 

– Смогла ли Изоляция как-то повлиять на то, чтобы Украина услышала голос Донбасса?

– Да, конечно. В первую очередь для нас было очень важно говорить о том, что не существует одного голоса Донбасса. Что есть много разных людей, у них много разных мыслей. На самом деле, это такой пропагандистский штамп. И мы пытались все эти голоса донести не только до всей Украины, но и до всего мира. 

Например, в 2014 году, когда уже были фактически боевые действия, когда центр Донецка был захвачен, мы делали в Донецке, в Изоляции, специально большой фестиваль литературный, куда мы приглашали людей со всей Украины и журналистов со всей Украины – в том числе людей из Донецка, из Крыма. А также людей из-за границы. Для того, чтобы, собственно, люди могли пообщаться и понять. 

Потому что в общеукраинских СМИ показывали этих боевиков, что захвачен центр города. Появлялась картинка, что это все жители Донбасса присоединились к российской оккупационной кампании. 

– Но в действительности это была неправда, и нам было важно это показать. Что есть много молодежи, которая смотрит на Запад, которые знают и понимают, что в Украине происходит. И мы все это время продолжаем об этом говорить. 

И сейчас, когда мы вернулись на восток (в Соледар, город в Бахмутском районе  Донецкой области, – Ред.) и работаем с маленькими городами. 

Вся эта идея культурной децентрализации для нас является очень важной, потому что мы даем голоса людям и маленьким организациям. Потому что до этого по большей части было слышно большие города и институции, которые там существуют. 

Но благодаря процессу децентрализации, который сейчас произошел в Украине, есть много и средств, и возможностей именно для таких людей и организаций.

И мы хотим предоставить им больше поддержки для развития.