Украинские уроки для США. Новый взгляд на оборону и наступление

В первой части этого очерка я утверждал, что после холодной войны по ряду причин американский подход к ведению боевых действий сосредоточился на наступательных операциях с континентальной части США. Главным среди этих факторов была объективная реальность, ведь после распада Советского Союза перед Министерством обороны больше не стояла угроза государственного уровня, определяющая военные задачи места, противника и его возможностей и позволяющая сосредоточить свои усилия на разработке концепции и потенциала.

Фокус перевел вторую часть аналитического текста Дэвида Джонсона, посвященного ревизии западных военных доктрин.

Это не было проблемой сразу после холодной войны, учитывая, что операции США проводились либо для того, чтобы заставить слабых противников изменить свое поведение – например, операции по прекращению этнической чистки в Косово, – либо для отстранения от власти Талибана и Саддама Хусейна. Важно отметить, что ни одна из этих операций не требовала возможностей, уже имеющихся в арсенале США. Следовательно, подход к разработке возможностей и концепций, основанный на угрозах времен холодной войны, стал неактуальным. Вместо него Министерство обороны приняло планирование на основе возможностей как лучший способ дальнейшего развития. Здесь императивом стала разработка лучших в своем классе возможностей и концепций для поражения возможностей противника. Все это имело смысл – в то время.

Что изменилось, так это возвращение Китая и России на мировую арену. Как показывает продолжающаяся война в Украине и ответ Китая на визит спикера Палаты представителей Конгресса США Нэнси Пелоси на Тайвань, эти два игрока готовы использовать военную силу для достижения своих целей. В своем подходе к военным задачам США должны вернуться к рассмотрению этих двух конкретных противников и понять, какие концепции и возможности необходимы для сдерживания их агрессии.

Элбридж Колби убедительно написал о необходимости создания стратегии отрицания для сдерживания Китая. Я поддерживаю его подход и считаю, что он актуален и для Европы. Более того, события в Украине демонстрируют новую реальность, которая сделает сдерживание путем отрицания действенным и убедительным: оборона стала более мощной формой ведения боевых действий.

Я вкратце остановлюсь на нескольких наблюдениях из Украины, имеющих отношение к контексту, в котором будут проводиться такие операции сдерживания. Я также опишу, как они в некоторых случаях идут вразрез с формирующимся общепринятым мнением.

Общие наблюдения из Украины

Специфический характер военной задачи, поставленной Китаем и Россией, не означает, что из войны в Украине нельзя извлечь никаких уроков, помимо внимательного изучения России. Есть много заслуживающих внимания вещей, но некоторые из них будут иметь особенно глубокие последствия.

Во-первых, достижение эффекта внезапности – одного из непреходящих принципов войны – оказалось трудным для обеих воюющих сторон. Перед началом войны американским разведывательным службам было ясно, что Россия собирается напасть, и имелись точные оценки оперативной схемы Москвы и расположения сил. Украина многое выиграла благодаря вездесущей разведке – от небольших беспилотников на тактическом уровне до космических снимков из американских и коммерческих источников. Киев имеет лучшее представление о диспозиции и вероятных намерениях России, чем союзные командиры "Ультра" во время Второй мировой войны. Эта реальность немедленно создаст на новые концепции и возможности для обмана противника. Может потребоваться выведение из строя или ослепление этих наземных и космических систем – на это наши противники способны уже сейчас. В промежуточный период следует учитывать эту реальность, что, опять же, ставит на первое место расстановку сил перед конфликтом.

Во-вторых, несмотря на прогнозы об обратном, современные крупномасштабные боевые действия могут быть весьма затяжными. Даже текущая война, на момент публикации данного очерка продолжающаяся уже шесть месяцев, еще коротка, судя по историческим реалиям прошлых крупных крупномасштабных конфликтов между относительно равноценными противниками. Таким образом, ожидания многих насчет коротких и решительных войн могут оказаться ошибочными, если только они не перерастут в ядерную фазу. Как уже подчеркивалось, это имеет огромные последствия для всех объединенных сил, включая вместительность магазинов, уход за ранеными и их замену на поле боя, промышленную базу и так далее и тому подобное.

Затяжную войну важно понимать с нескольких точек зрения. Начнем с того, что российская армия слишком мала, чтобы продолжать неудачное наступление на Киев, а тем более завоевывать всю Украину перед лицом решительного сопротивления. Мне кажется, что российское руководство осознало это и переориентировалось на Донбасс – вполне достижимую цель благодаря имеющимся ресурсам и благоприятному соотношению сил с украинскими военными в регионе. Впоследствии, несмотря на значительное превосходство в силах и численности в точках российского наступления, украинское сопротивление продолжалось и наносило тяжелые потери российским силам. Почему это стало возможным – важный вопрос.

В-третьих, отказ от массовости как принципа войны, на мой взгляд, неуместен. Стивен Биддл считает, что возросшая летальность современного оружия требует рассредоточения сил для их сохранения. Эта предпосылка была широко принята со времен Второй мировой войны и присутствует во многих новых американских концепциях ведения войны. В этих концепциях небольшие, рассредоточенные подразделения объединяются для использования вооружения, таким образом, достигая целей и избегая уязвимости, якобы присущей массовым войскам.

Если бы летальность была единственной проблемой, Биддл, возможно, был бы прав. Однако, с учетом ранее отмеченного появления вездесущих сенсорных систем, которые затрудняют достижение эффекта внезапности, перемещение для сближения на просматриваемом поле боя также делает формирования видимыми и уязвимыми для атаки. Американские военные продемонстрировали это, используя во время операции "Иракская свобода" ряд систем наблюдения, которые обнаруживали даже небольшие вражеские формирования ночью и во время слепящих песчаных бурь, что позволяло их уничтожить.

Похоже, что массовость является основополагающим фактором для операций России, а возможно, и Украины. По мере продолжения столкновений на востоке обе армии ведут войну на истощение. Небольшие, рассредоточенные подразделения сталкиваются с опасностью быть разгромленными. Кроме того, они утрачивают боеспособность даже при незначительных потерях. Если вас могут найти, вас могут атаковать и убить. Таким образом, массовость необходима для поддержания наступления, но она же дает обороняющемуся возможность обнаружить вас и вступить в бой. Трудность достижения внезапности заключается главным образом в силе наступления. Атакующий будет пытаться сохранить достаточную массовость для продолжения операций, а обороняющийся вполне способен принять меры для защиты своих массированных формирований. Поэтому украинские войска окапываются и держатся как можно ближе к земле в городских районах. Как я недавно писал, для достижения массовости необходимо принимать меры по сохранению сил, восстановлению подразделений и замене раненых, поскольку обе стороны борются за то, чтобы выстоять и превзойти друг друга. Это работает по крайней мере со времен наполеоновских войн. Как писал Карл фон Клаузевиц, описывая характер современного сражения: "медленный процесс взаимного истощения, который покажет, какая сторона сможет первой измотать своего противника".

Многие объясняют успех Украины более высокой волей к борьбе и моральным духом, вызванным экзистенциальной угрозой и обеспеченным надежной внешней материальной поддержкой. Это, безусловно, важнейшие факторы. Некоторые призывают Украину контратаковать и вернуть утраченные территории, включая ранее потерянные части Восточной Украины и Крым. В конце концов, наступление является решающей формой войны, и только атакуя, Украина может победить.

Тем не менее, имеет место и другой фактор. Учитывая реалии поля боя в Украине, обороняющаяся сторона имеет огромное преимущество. Перейдя к наступлению до полного истощения российских сил, Украина столкнется с такими же трудностями, какие сейчас переживает Россия.

Оборона возрождается как решающая форма войны

По моему мнению, мы являемся свидетелями поворотного момента в военной истории: возрождения обороны как решающей формы войны. Отмечая подобное явление в свое время, но по другим причинам, Клаузевиц также признавал: "Всего этого должно быть достаточно, чтобы обосновать наше утверждение: оборона является более мощной формой ведения военных действий, чем нападение".

Министерство обороны должно попытаться объективно понять важность технологий на поле боя, чтобы не учиться на собственных ошибках, как уже случалось в прошлом. Несмотря на мощь магазинных винтовок, скорострельной артиллерии и других технологий, продемонстрированную в Гражданской войне в США и Русско-японской войне, и их способность существенно усилить оборону, Первую мировую войну вели генералы, вдохновленные духом наступления. Сотни тысяч людей погибли, веря в то, что сила духа может победить пулеметы. Постепенно появлялись инновации, о которых пишет Биддл; наиболее известная из них – немецкая тактика инфильтрации с целью восстановить наступление.

Об этой немецкой инновации сказано и написано многое, ведь именно она вернула наступление на его "законное" место в качестве решающей формы боевых действий. Во Второй мировой войне немецкий блицкриг механизировал тактику инфильтрации и обеспечил быстрое оперативное использование тактических инноваций Великой войны. Это до сих пор превозносится как воплощение военного мастерства.

Менее изученным является тот факт, что поражение немецких военных в обеих мировых войнах наступило после их истощения в наступательных операциях против линий обороны, например, во время весенней наступательной операции 1918 года и во время Арденнской операции в 1944 году. Таким образом, именно оборона выиграла эти ключевые сражения, а контратакующие, по сути, использовали неудачи атакующих истощенных остатков немецких войск. Интересно было бы поиграть в антиисторическую игру и проанализировать, что произошло бы, если бы другая сторона атаковала первой. Смогла бы немецкая оборонительная позиция выстоять против наступлений, а затем сокрушить своих измотанных противников? Сокрушительное воздействие провала операции "Маркет Гарден" на Эйзенхауэра указывает, что он слишком поздно понял: рискованное наступление не привело бы к победе во время Второй мировой войны.

Два неудачных наступления немецких войск были изначально близки к победе, главным образом потому, что немцы смогли добиться внезапности. Более актуальным примером для сегодняшнего дня является немецкое наступление под Курском в 1943 году. Если вкратце, русская разведка в сочетании с превосходными операциями по обману (маскировка) завела немцев в смертельную ловушку обороняющихся. Как пишут Дэвид Гланц и Джонатан Хаус, "впервые немцы потеряли преимущество внезапности".

Таким образом, огневая мощь в сочетании с разведкой позволили русской обороне одержать верх в битве, которая, по мнению многих, стала поворотным пунктом во Второй мировой войне. Это было последнее крупномасштабное немецкое наступление на Востоке. Отныне вермахт мог рассчитывать лишь на отсрочку неизбежной "гибели богов" в битве за Берлин весной 1945 года.

США разработали технологии для разведки и ведения огня, несравнимые с теми, что были доступны российским войскам под Курском. Американские объединенные силы должны признать роль обороны в новой реальности и разрабатывать свои концепции и военные планы соответствующим образом.

Какова цель военной мощи США?

Прежде чем перейти к обсуждению того, как США могут реализовать новый подход к обороне против Китая и России, я хочу на мгновение обратиться к очень важному вопросу: какова цель военной мощи США?

В самом общем смысле она по-прежнему сводится к словам Клаузевица:

"Война – это не просто акт политики, а настоящий политический инструмент, продолжение политического взаимодействия, осуществляемого с помощью других средств… Политический объект – это цель, война – средство ее достижения, а средства невозможно рассматривать в отрыве от их цели".

Таким образом, цель военных действий должна быть направлена на поддержку всеобъемлющей политической конечной цели. В случае США политическая цель, как она описана во Временном стратегическом руководстве по национальной безопасности президента Джо Байдена от 2021 года, ясна: "Содействовать благоприятному распределению сил для сдерживания и предотвращения того, чтобы противники напрямую угрожали Соединенным Штатам и нашим союзникам, препятствовали доступу к глобальному общему достоянию или доминировали в ключевых регионах".

Ключевыми словами, которые должны послужить руководством для разработчиков военных концепций, являются "сдерживать" и "предотвращать". Существующие концепции ведения боевых действий, ориентированные на экспедиционные наступательные операции, не способствуют реализации этой стратегии, поскольку они прямо предполагают, что сдерживание не смогло предотвратить войну, и задача состоит не в сдерживании, а в принуждении противника к отказе от своих действий.

Нынешние подходы рискованны даже против конвенциональных сил и средств противника, а в случае противостояния с государствами, обладающими ядерным оружием, и вовсе весьма проблематичны. Это связано с тем, что многие американские концепции берут свое начало в идеях поражения противников без ядерного оружия или предполагают, что мы можем лишить противника возможности его применения. Хорошим примером будут декларации ВВС США о воздушной мощи как стратегическом инструменте: "Воздушная мощь создает эффект на стратегическом уровне ведения войны. Воздушная мощь, благодаря глобальному охвату и глобальной силе, может немедленно и постоянно подвергать риску стратегические ЦТ [центры тяжести] и критические уязвимости противника с помощью боевых и небоевых средств".

Действующая доктрина ВВС описывает эти центры тяжести и важность атаки на них: "СА [стратегическая атака] может лишить противника стратегических возможностей различными способами. Сдерживание или отказ от использования ХБРЯ [химического, биологического, радиологического, ядерного] оружия может потребовать угрозы ядерного удара или обычных атак на средства их производства и системы доставки. СА против руководства противника и инструменты реализации власти, проводимые в соответствии с законами ведения войны, также могут быть эффективными".

Ради предотвращения этих стратегических атак, угрожающих выживанию руководства, национальному командованию и контролю, а также средствам ядерного сдерживания, наши враги будут способны на обоснованную эскалацию – либо на театре военных действий, либо на территории США, возможно, с применением ядерного оружия. Действительно, в указе Путина от 2020 года четко сказано, что Россия "сохраняет право на применение ядерного оружия… в случае агрессии против Российской Федерации с применением конвенционального вооружения, когда под угрозу поставлено само существование государства".

Вместо того, чтобы немедленно "оказаться в центре Багдада", где такой подход уже пытались применить (безуспешно атакуя руководство), Америка легко может оказаться "на дороге к Армагеддону".

Неудивительно, что Соединенные Штаты оказались в своей нынешней ситуации. Учитывая решения, принятые после окончания холодной войны, никакой другой концептуальный подход, кроме экспедиционных наступательных операций, не был ни возможен, ни необходим. Отсутствие равной угрозы в течении десятилетий, реалии расстановки сил, многочисленные задачи нерегулярных боевых действий, возникающие перед ВС США в течение последних 20 лет, и предпочтение наступательным операциям – все эти факторы привели к текущему положению объединенных сил. Действительно, судя по нынешним реалиям союзных сил в Европе и Тихом океане, предотвратить агрессию как свершившийся факт могут лишь упреждающие экспедиционные операции – со всеми вытекающими отсюда последствиями. Не самая приятная для нас ситуация.

Украина должна стать тревожным звоночком для переосмысления подготовки США к конфликту с субъектами, которые явно готовы использовать агрессию для достижения своих целей. Для этого Министерству обороны следует принять политическое решение о принятии концепций, возможностей и позиций, которые позволят ему убедительно сдерживать и предотвращать агрессию. На мой взгляд, это может быть достигнуто только при признании приоритетности обороны. Более того, концепции эффективных оборонительных операций, помимо пристального внимания к конкретным театрам, противникам и их возможностям, должны разрабатываться с учетом постоянной и реальной угрозы применения ядерного оружия.

Что делать, если не атаковать?

Если целью политики США является сдерживание и предотвращение, то военные концепции должны быть разработаны для этой цели. Как и мой коллега по RAND Дэвид Очманек, я предполагаю, что такой подход потребует стратегии сдерживания через отрицание, а также вспомогательных концепций и возможностей. Основы этой стратегии, описанные Майком Мазарром, просты:

"Стратегия сдерживания через отрицание стремится сдерживать действия противника, делая их неосуществимыми или заведомо неуспешными, тем самым лишая потенциального агрессора уверенности в достижении своих целей. Примером такой стратегии может служить развертывание достаточного количества вооруженных сил для победы в случае вторжения".

Эти основы могут показаться простыми, но не стоит забывать о предостережении Клаузевица: "Все на войне очень просто, но самое простое – сложно".

В случае Украины мы видим угрозу, отличную от стратегий блокирования и закрытия доступа к территории, к которым готовятся американские военные в связи с китайскими и российскими вызовами. Воевать придется в другую сторону. Американские войска, как и украинские, вероятно, окажутся в ситуации, когда им придется защищаться от российского или китайского агрессивного наступления – возможно, на Тайване или в странах Балтии. Наша стратегия должна заключаться в том, чтобы убедить наших противников в недостижимости их целей.

В Тихоокеанском регионе наилучшим подходом является предоставление возможности нашим союзникам и партнерам защищать себя, предоставляя им подкрепление в виде значительного военного присутствия США, особенно на суше. Тем не менее, ни одна из новых концепций ведения боевых действий, разработанных ведомствами и объединенным командованием, не делает акцент на оборонительных операциях, равно как и не прорабатывает возможности создания американского потенциала для закрытия и блокирования доступа к территориям.

Необходима новая концепция ведения боевых действий, которая признает риск эскалации, если сдерживание посредством отрицания не удастся. Для этого нужна оборона, способная лишить противника способности наступать и маневрировать, тем самым не давая ему продолжать тактическое и оперативное наступление. Огонь на дальних дистанциях в этом случае будет ограничен целями, непосредственно участвующими в операциях, а не стратегическими, такими как руководство, национальное командование и управление или ядерные системы. Цель обороны – остановить наступление противника с как можно меньшими потерями территории и перейти в наступление, чтобы вынудить его отказаться от своих завоеваний. И ни шагу дальше.

Т. X. Хаммес недавно написал, что возросшая роль обороны ведет к доминированию тактической обороны с помощью относительно недорогих тактических систем – например, беспилотников и барражирующих боеприпасами. Я согласен с ним, но я бы расширил это доминирование до оперативного уровня. Повсеместное наблюдение по всей глубине и ширине поля боя в сочетании с системами для нанесения ударов вглубь территории даст Соединенным Штатам возможность обороняться на невиданной ранее глубине, что увеличит шансы на сдерживание путем отрицания.

Этот подход концептуально не отличается от результатов операций "Щит пустыни" и "Буря в пустыне". Саддаму было отказано в агрессии против Саудовской Аравии во время оборонительной фазы операции "Щит пустыни" и он был вынужден вывести войска из Кувейта во время наступательной фазы операции "Буря в пустыне". Такая концепция не призывает защищать свой окоп до конца. Наступательные действия являются важнейшим компонентом эффективной обороны и выходят на первый план в контрнаступлении, чтобы заставить противника подчиниться вашим требованиям. Снова обратимся к Клаузевицу, который объяснил: "Итак, оборонительная форма войны – это не просто щит, а щит, состоящий из умело направленных ударов".

Дополнительным преимуществом эффективной обороны является то, что противник терпит значительные потери, и это должно заставить его хорошо задуматься перед следующим витком агрессии. После операции "Буря в пустыне" Саддам Хусейн сдерживал себя вплоть до операции "Иракская свобода". Таким образом, наказание за агрессию подкрепляет сдерживание, уменьшая возможности врага и заставляя его считаться с будущими потерями.

Совместные и коалиционные силы США в операциях "Щит пустыни" и "Буря в пустыне" также выполняли то, для чего изначально были разработаны "Активная оборона" и "Воздушно-наземная операция": защита НАТО от Варшавского договора. Целью, как и в ходе операции "Буря в пустыне" с Ираком, было остановить советскую агрессию, если сдерживание не сработает, и восстановить территориальную целостность. Хотя невозможно доказать вероятность непроизошедшего события, очевидно, что возможностей и потенциала НАТО, подкрепленных их собственными силами ядерного сдерживания, было достаточно для сдерживания советского нападения. Такой подход необходим и для сдерживания, а если потребуется, то и для борьбы с Китаем и Россией, обладающими ядерным оружием.

Очевидно, что желаемое конечное состояние обороны – чтобы в расчетах противника она казалась достаточно грозной и сдержала его от агрессии. Следовательно, необходимо иметь достаточные средства, чтобы убедить противника, что игра не стоит свеч.

Как показывают события в Украине, даже с учетом преимуществ, присущих обороняющейся стороне, сдерживание агрессора требует значительных сил и средств на местах. Заставить врага прекратить агрессию и отступить еще сложнее, учитывая его постоянные затраты и вложения. Весь мир стал свидетелем, на какие потери готов пойти один из главных противников США – Россия – ради достижения своих целей. Таким образом, эта война должна дать Министерству обороны хотя бы базовое понимание того, что требуется для сдерживания или поражения российской агрессии против НАТО.

Опасности невыученных уроков

Я опасаюсь, что если Министерство обороны не задумается об уроках войны в Украине в отношении доктрин и концепций США, а также возможностей, которые разрабатываются для их реализации, его ждет катастрофа, подобная битве на Сомме в августе 1914 года. Во время Первой мировой войны идеи о превосходстве наступления над обороной вроде французской l'offensive à outrance (тотального наступления) н евыдержали проверку новыми технологиями, такими как пулемет и скорострельная артиллерия. О том, что идеология еще долго оставалась доминирующей, можно судить по кровавой бойне, которую пережило французское наступление под командованием генерала Робера Нивеля с 16 апреля по 9 мая 1917 года. Наступление Нивеля привело к незначительным результатам и стоило французам 135 тысяч потерь менее чем за месяц, поскольку генералы продолжали упорствовать в своих убеждениях.

Преобладание современной идеологии наступления очевидна из утверждения в публикации объединенных сил 3-0:

"Хотя оборона может оказаться мощнее, именно наступление обычно играет решающую роль в бою. Чтобы быстро и эффективно достичь военных целей, силы объединенных операций обычно стремятся как можно скорее провести решающие наступательные операции. … Оборонительные операции позволяют провести или подготовить решающие наступательные операции".

Боевые действия на Донбассе больше напоминают поля сражений во Франции во время Первой мировой и стратегию Эйзенхауэра "наступление по всем фронтам" на поздних этапах Второй мировой войны, чем операции США после "Бури в пустыне". Наступление вернется, когда другая сторона выдохнется.

Опять же, стоит напомнить, что две из решающих битв в конце двух мировых войн были вызваны провалом решительных наступательных операций. Наступление немецких войск весной 1918 года погубило немецкую армию, несмотря на то, что она только что была усилена закаленными в боях подкреплениями с Востока после выхода России из войны. Последующее наступление союзников было направлено против остатков разбитой и деморализованной немецкой армии, которая за шесть месяцев понесла почти миллион невосполнимых потерь. Аналогичным образом, финальные наступления в Северо-Западной Европе были направлены против немецкой армии, которая исчерпала свой боевой потенциал в ходе последней авантюры Гитлера — Арденнской битвы. В обоих случаях решительная наступательная операция немцев привела к тому, что силы были слишком истощены для защиты от контрнаступления.

В действительности может оказаться, что лучше атаковать последним, а не первым.

В этом и заключается сила обороны, если она правильно организована и обладает достаточным потенциалом и возможностями. Возможно, именно этому способу сдерживания противников Украина пытается научить Соединенные Штаты. Если только США выучат урок.

Об авторе:

Дэвид Джонсон – офицер армии в отставке. Старший исследователь в некоммерческой, непартийной корпорации RAND и адъюнкт-исследователь в Институте современной войны в Вест-Пойнте. Автор книг Fast Tanks and Heavy Bombers: Innovation in the U.S. Army, 1917-1945 и Learning Large Lessons: The Evolving Roles of Ground Power and Air Power in the Post-Cold War Era. В 2012-2014 годах он основал и возглавлял Группу стратегических исследований начальника штаба сухопутных войск генерала Рэймонда Т. Одьерно.