Пропаганда делает мир понятнее, но за счет потери правды

Сегодня есть множество названий для одного и того (или во многом близкого) инструментария — прямого и косвенного воздействия на массовое сознание. Это информационные и психологические войны (или операции), это ментальные войны, это когнитивные войны… А пропаганда является первым таким термином, возникновение которого отсчитывают от 1622 года, когда в Ватикане возникла конгрегация пропаганды, призванная распространять веру по всему миру. (сегодняшнюю работу этого подразделения Ватикана см. в [1]). В процессе такой работы люди получали новую картину мира, которую не так легко можно было изменить, а христианство новых верующих. Игнатий Лойола внес свой вклад в разработку такого инструментария, и даже С. Эйзенштейн изучал его эффективность.

В истории религия и идеология были такими двумя мощными «моторами», которые могли превращать людей в своих сторонников. Они не только распознают и делят людей по принципу «свой-чужой», но и направлены на расширение пространства «своих» за счет трансформации «чужих». Образы чужих всегда рисовались черной краской, что в принципе характерно для всех военных ситуаций, где всегда ставится задача «расчеловечивания» образа противника. Войны всегда велись с опорой на религиозные или идеологические лозунги. Это одновременно говорит и о том, что человек чувствует себя спокойно только в окружении себе подобных. Отличающиеся всегда внушают подозрения и изгоняются. Тем самым создается однородная среда, где все говорят и думают одинаково. У них одинаковые боги и однотипные президенты.

Тоталитарные государства пытаются довести эту однородность до максимума. Отсюда постоянный контроль над поступками и мыслями людей. Создается канон правильного поведения для каждого возраста. В СССР это были возрастные объединения: октябрята, пионеры, комсомольцы, коммунисты… С 1924г. по 1991 г. лозунг пионеров был «Будь готов! Всегда готов!». Полная версия: «К борьбе за дело Коммунистической партии будьте готовы!» (отзыв: «Всегда готовы!»). То есть идеология «запускалась» в еще ничего не понимающую голову ребенка.

Самая известная пионерская песня начиналась таким куплетом:

Взвейтесь кострами, синие ночи, 
Мы Пионеры — дети рабочих! 
Близится время светлых годов, 
Клич пионеров — всегда будь готов!

Тот, кто не стал пионером, чувствовал себя не совсем нормальным, хотя таких практически и не было. Интересно, что сегодня Россия возрождает аналог пионерского движения [2]. Не менее важно и то, что возглавит набсовет нового российского движения детей и молодежи В. Путин [3]. То есть перед нами очередное возрождение советского инструментария, который позволяет заставить человека с детства думать правильно.

По сути это такие возрастные объединение людей в целях облегчения пропаганды. А она в свою очередь дает правильную картину мира, где все разложено по полочкам. Вспомним классика, раскрывающего задачи «пропаганды»: «У сильного всегда бессильный виноват». Эти слова прозвучали очень давно, но их актуальность не исчезла и сегодня.

Сильный позитивный пример возможен и заметен на сильном негативном примере. Все сказки строятся на том, что нарушивший правила идет к проигрышу. Красная Шапочка заговорила с незнакомцем и попала в пренеприятную историю. То есть нормальное поведение оказывается средним между сверхнеправильным и сверхправильным.

Интернет заполнен примерами правильного и неправильного поведения. Только теперь в них попадают не лягушки-волки-медведи, как в былые времена, а люди и страны. Пословица гласит, что дурной пример заразителен. Поэтому негативный пример сразу пытаются затормозить и наказать за него.

Украина была самой «неправильной» республикой СССР, если не считать прибалтийских. Уже Андропов, боясь деления республик по национальному признаку, запросил предложений деления СССР по хозяйственной деятельности. Он хотел создать в СССР «штаты» по аналогии с американскими.

Украину постсоветская Россия всегда моделировала в своих информационных потоках как «неправильную». С одной стороны Украину вписывали в число братских славянских республик, вместе с Беларусью. Но это был более абстрактный уровень, а на конкретном — в последние годы Украина была неправильным отражением России, в которой все время происходили соответственно неправильные события. Украину принципиально надо было убрать из позитивного примера, поскольку там в результате выборов сменялись президенты и худо-бедно существовали разные партии. Беларусь же повторяла модель единого президента… И дружила с Россией. Сейчас даже ее самолеты Россия переоборудовала для несения ядерного оружия [5].

В медиа удерживается нарратив неправильной Украины против правильных России и Беларуси. Он очень давно был запущен, и часть вины за поддержку населением войны лежит именно на нем. Если все новости об Украине продолжительное время подбирались по степени негативности, то на их фоне война выглядит вполне правильным событием. Смысл такого подбора был один — в Украине все плохо. Но братский славянский народ обвинять так нельзя, поэтому этот нарратив нес другое: в Украине неправильная власть.

А второй еще советский нарратив о враждебности Запада направлен на его усиление. К тому же, он позволяет объяснять неуспешность России в Украине, поскольку «мы воюем не с Украиной, а с Западом». Тем самым пропаганда строится в такие же стройные ряды, как армейские части. Пропаганда — это максимально отфильтрованная информация, в которой не может быть ничего несистемного и лишнего. Каждое удачное слово или определение идет на вес золота, поскольку годится для тиражирования. Пропаганда разбрасывает нужные месседжи по многим медиа, вкладывает их в уста разным политологам. А они уже почти как проповедники вещают в разных передачах и соцсетях. Пропаганда всегда будет сильнее отдельного человека. Она всегда системна и многолика, а человек индивидуален. По сути его выживание зависит от того — присоединился ли он к массе или спорит с ней.

Г. Павловский считает, что Путин попал под влияние собственной пропаганды: «Есть гипотеза, что Путин последние годы читает плохие книги в большом количестве. Он раньше не читал так много и так плохо. Он подпал, по-моему, под влияние книг Суворова, известного по «Ледоколу». Я об этом сужу по его проговоркам. Он не любит критиковать Сталина, а тут вдруг довольно резко говорит о том, что Сталин зевнул в 1941 году наступление немцев. Надо было предупредить превентивно. Это же концепция Суворова, которая состоит в том, что Сталин готовился к удару, а Гитлер ударил раньше на несколько недель. Здесь мы погружаемся в мир тайн и чудес. Путин верил, что ведет превентивную войну. Что если бы он ее не начал, то через несколько недель ее начал бы Запад. Почему он так считает? Это уже тяжелая форма деформации интеллекта, который был довольно трезвым когда-то. Путин воюет на призрачном фронте, но он бросил туда российскую армию, а это ведет к ужасным последствиям. А то, что украинцы не сдаются, только подтверждает ему, что он прав. Значит, они действительно готовились к войне, и он едва-едва успел ударить» [6].

И еще: «Любой президент — хоть российский, хоть американский — имеет дело с селекцией данных, которую ведет его ближний круг. У американского президента просто больше альтернатив. Путин создал, к сожалению, такую систему, в которой сам является главной и желанной мишенью собственной пропаганды. Она работает на него, она его контролирует и смотрит, что он воспринял лучше, что хуже. Что он желает видеть. И это плохая ситуация. Это ведет к тому, что президент отрывается от реальной оперативной обстановки. Трудно оценить, сколько и чего именно Путин не знает. Но проблема в том, что он не хочет чего-то знать. Он хочет смотреть на вещи так, чтобы остаться правым. Это бывало свойственно и более сильным фигурам до него в Кремле, Сталину тоже» (там же).

Кстати, главный прогноз российских спецслужб действительно провалился — война не завершилась победой за три дня: она длится и длится. А главный прогнозист С. Беседа, глава 5-й службы ФСБ, «переваривший» сотни миллионов на создание красивых прогнозов, оказался в результате в немилости [7 — 8].

Мир неправды, с которым мы имеем дело не только в пропаганде, но и по сути дела в литературе и искусстве, всегда будет более стройным и красивым. А жизнь всегда сложнее. И она часто бывает непонятна. И правда там часто сознательно скрывается, поскольку она неинтересна главным политическим участникам.

А. Морозов говорит о появлении в российской пропаганде после 2014 года новом подходе: «Этот период связывают с использованием такого инструмента, как «методички» — прямо разработанные указания и тезисы, как нужно освещать то или иное событие. Их доносят до сотрудников прессы. Однако подчеркну: то, что мы называем кремлевской пропагандой сегодня, — это уже машина. Она не требует непосредственного руководства потоком контента. Если определенный нарратив уже внедрен в сознание и висит в воздухе (например, «в Украине произошел государственный переворот — поэтому ее власть сейчас нелегитимна»), он самостоятельно проникает в мозги миллиона людей. Тогда каждый автор легко наполняет его своим содержанием, и какое-то непрерывное, жесткое политическое руководство просто не требуется» [9].

И мнение И. Шепелина об еще одном приеме пропаганды: «Когда Российская Федерация совершает преступления, ее главная задача — не представить свою какую-то версию событий, а разрушить ту, которая существует за пределами страны. Например, когда в 2014 году был сбит малайзийский боинг откуда-то появилось десять версий того, что произошло. И конечно, когда человек все их видит, он может решить, что окончательной правды никогда не узнает. А версия, которая существует вне пределов Кремля, попросту размывается. Это, в общем-то, то, чего Кремль добивается. Сейчас такая стратегия работает более-менее успешно» (там же).

Сегодня в мире постправды, а вспомним, что он пришел вместе с почти бесконечным количеством источников информации из соцсетей и интернета, человек может найти очень много разных правд. «Правды разные нужны…», — можно так переиначить поэта. Пропаганда делает правдой ту версию, которая ближе и человеку, и государству, поскольку все это происходит уже в мире постправды, где все оказывается возможным. Более того, правду можно приготовить на любой вкус.

И такая правда, подготовленная специалистами, не отвергается массовым сознанием. М. Евстигнеева говорит: «Пропаганда, как и любой жанр публичной речи, направлена на то, чтобы вызвать у человека сильные полярные эмоции, которые возникают помимо его воли: гнев, ненависть, восторг, восхищение, отвращение, смех. Пропаганда использует простые конструкции, которые не нужно долго анализировать, потому что при сложном анализе пропадает эмоциональный накал. Человек начинает укладывать в голове информацию путем сложных процессов, и его эмоции притупляются. Еще одной из целей пропаганды может быть погрузить человека в определенную реальность, создать для него определенную картину мира, приятную для него или просто выгодную кому-то» [10].

Не забываем о том, что все усилия государства направлены не на выяснение истины, а на тиражирование уже готовой истины, которая являются частью поддерживаемой им картины мира. Оно открывает нам окошко в уже известный нам мир, в котором мы уже худо-бедно обжились. И нам не хочется его рушить ради какой-то непонятной правды, которая часто бывает не очень приятной.

Задачей такой коммуникации является донесение до массового сознания нужной правды,которая должна не будить массовое сознание, а убаюкивать его. В мире, в котором все решения спускаются сверху, оттуда же приходит и спокойствие. А возмутители спокойствия сразу маркируются как «иноагенты», и нет для человека более внятного разделения на своих и чужих.

Пропаганда в основе своей ведет человека на информационную площадку, из которой у него будет только один выход — тот, который нужен пропагандисту. Можно назвать этот феномен определенной «архитектурой» пропаганды.

Пропагандисты выстраивают в наших головах то, что не так легко переиначить оппоненту/противнику. Т. Эйдельман объясняет пропагандистскую опору на понятие врага так: «Потому что она проще. Она обращается к каким-то глубинным древним основам сознания. Создать образ врага легче и быстрее, чем объяснить людям, что они должны перешагнуть через стереотипы и считать, что все мы братья и сёстры. Настоящее братство требует усилий. А чтобы крушить врага, их нужно гораздо меньше» [11].

Знание врага было залогом выживания в далекие пещерные времена. Но пропаганда как раз и работает на таких древних инстинктах, которые спрятаны в нашем подсознании. На этом уровне все происходит быстрее, чем включаются наши рациональные реакции. Можно сказать, что если в действии фильма решают минуты, а в книге — часы, то в пропаганде — секунды. Человеку нельзя выйти на собственное разумное решение, оно должно быть только эмоциональным, а не рациональным.

Пропаганда по сути возвращает человека назад, в его опасное прошлое, когда враги были всюду и везде. И помочь с решением могло только глубинное чутье, распознающее друга и врага за доли секунды.

Исследователи корпорация РЭНД выделяют такие черты российской пропаганды: «Мы называем эту модель «пожарным шлангом с потоками лжи» потому, что в современной России она обладает двумя отличительными чертами: большим числом каналов и сообщений и бессовестным стремлением к распространению полуправды, а то и вовсе откровенной лжи. Как заметил один из обозревателей, «новая российская пропаганда развлекает, запутывает и шокирует аудиторию». Кроме того, современная российская пропаганда обладает еще двумя характерными признаками. Она оперативна, непрерывна, нелогична и использует принцип многократного повторения» [12].

В завершение давайте признаем, что очень часто пропаганда даже дает мягкий вариант интерпретации событий, который аудитория готова воспринимать и даже полюбить, поскольку там мы побеждаем всегда и везде. Каждый хочет ложиться спать со спокойной душой…