Выиграть войну, проиграть мир: что ужасного произойдет после победы

"Выиграть войну, проиграть мир" — эту формулу уже несколько месяцев активно использует более десятка украинских политологов и журналистов; мне не удалось установить авторство, хотя, похоже, хронологически впервые формула прозвучала из уст Дэвида Уильямса, который перефразировал высказывание из выступления Урсулы фон дер Ляен на конференции по восстановлению Украины в Лугано, а она происходит из доктрины Трумэна 1947 года.

При прогнозировании будущего всегда в поле зрения появляется так называемый инерционный сценарий — наиболее вероятный сценарий, который наступает, если субъекты ничего не делают, чтобы перейти на другие, более предпочтительные, менее вероятные сценарии, которые требуют активного вмешательства.

Я хочу, чтобы мы осознали инерционный сценарий.

У меня нет сомнений в нашей победе в войне. Там тоже не все просто (Россия потерпела поражение, но Украина еще не победила, и сейчас Россия делает все возможное, чтобы поражение было взаимным, потому что это оправдывает ее собственное поражение; подробнее описано здесь). Но на войне по крайней мере понятно, что делать, и не только на тактическом уровне (ВСУ бьют врага, весь народ поддерживает и помогает), но и на уровне стратегии (см. Манифест устойчивого мира "Мир после нашей победы"). Итак, делаем, что нужно, и приближаем нашу победу.

С этой точки смотрим дальше. Какое положение дел сразу после победы?

1. Мы победили. Переход от войны к миру гораздо сложнее перехода от мира к войне. Страна потеряла сотню тысяч лучших людей. Страна лежит в руинах, некоторые города разрушены до основания, в отдельных регионах настоящая гуманитарная катастрофа. В бюджете огромная дыра, ведь экономика сильно сократилась. Наши лучшие люди, военные возвращаются домой изможденные, в первом приоритете для них — восстановление здоровья и быта. Также истощена значительная часть активного меньшинства — тех, кто неустанно работал на победу в тылу. Все общество поражено тяжелой травмой.

2. Реформы не сделаны — они "не ко времени", но никто особо и не собирался их проводить. Украина не выполнила взятые на себя обязательства, соответственно, не получает ни достаточно денег на восстановление от международных партнеров и доноров, ни членства в Евросоюзе. Украинская политическая верхушка настаивает и на деньгах, и на членстве ("сначала евроинтеграция — потом реформы", "победителей не судят", "вы нам должны, потому что мы вас спасли" и т. д.), но международных партнеров эта риторика не убеждает. Во-первых, они не забыли многочисленные предварительные обманы. Во-вторых, они боятся появления новой когорты олигархов, которые появятся на хищении их денег, а им потом отвечать перед своими избирателями. В-третьих, никому в ЕС не нужна большая страна, являющаяся проблемой, а не возможностью.

3. Восстановление страны поставлено на паузу. Завершение военных действий и военного положения актуализирует вопрос о возвращении или невозвращении уехавших: европейские правительства будут мягко выталкивать тех, кто не укоренился, и стимулировать укореняться тех, кто может (ведь всем нужны образованные трудолюбивые люди). Перед миллионами семей стоит выбор: женщины с детьми возвращаются домой к мужчинам или мужчины присоединяются к своим семьям. Решение будет приниматься в соответствии с оценкой ситуации на тот момент.

4. В Украине нет достойно оплачиваемой работы, ведь рабочие места в частном секторе нуждаются в частных инвестициях, а государственный сектор и так перегружен. Условия создания собственного бизнеса не выдерживают сравнения с соседями (значительная часть бизнесов уже переехала в страны Центральной и Восточной Европы). Школы и больницы, без которых жизнь невозможна, восстанавливаются в минимальных объемах. Только освобожденные территории и полностью разрушенные города нуждаются в огромных средствах просто для начала жизни. Инфляция, сдерживаемая в 2022-2023 годах благодаря международной помощи, начинает раскручиваться — ведь при отсутствии донорских денег на восстановление государство будет вынуждено включить печатный станок, чтобы отстроить хотя бы критическую инфраструктуру.

5. Ситуация усугубляется, но не вызывает протеста: в Украине обычно протестуют против несправедливости, а не против ухудшения условий жизни, и происходит это в результате внезапных событий, а не медленной "варки лягушки на слабом огне". Да и некому протестовать: активное меньшинство истощено, а еще, возможно, расколото искусственными дрязгами. Подконтрольные медиа и корреспонденты соцсетей клеймят любую критику власти как подрыв национального единства. Кстати, российская пропаганда тоже никуда не делась, даже если Россия уже начинает коллапсировать под влиянием военного поражения.

6. Контроль над всеми правоохранительными органами (включая антикоррупционные), над парламентом и медиа принадлежит одной небольшой группе людей. Олигархи, обычно в украинской истории поддерживавшие политический плюрализм ради собственных интересов (и тем самым в отдельных случаях играли положительную роль), в результате войны фактически сошли со сцены. Реформа децентрализации откатывается назад, местные лидеры поставлены перед выбором: присягнуть центральной власти или быть репрессированными, по крайней мере, ограниченными в возможностях и облитыми грязью, и уж точно не имея ресурсов на восстановление.

7. Политическая верхушка получает полный контроль над жизнью в разоренной стране и не понимает, что для восстановления следует этот контроль частично уступить. Диалог между украинскими властями и международными партнерами напоминает диалог между автопилотом и автоответчиком. В лучшем случае евроинтеграция движется по сценарию "Детский сад", хотя правильно было бы назвать его "Orban.ua" — мы становимся похожими на большую Венгрию, где формально есть демократия, свободный рынок и верховенство права, а фактически контроль над политикой, экономикой и медиа сосредоточен в руках одного клана, который противопоставляет свою страну Европе и раздает немного денег благодарным патерналистам в обмен на неизменную поддержку (вероятность, что такую страну с удовольствием примут в ЕС, невелика). В худшем случае, имеем российский по сути сценарий "Убить дракона и стать драконом", что означает посмертную победу Путина.

8. На этом фоне сворачиваются ключевые реформы предыдущих лет, а воплощавшие их рискуют попасть в тюрьму. Коррупционная вертикаль замыкается наверху, антикоррупционные органы под контролем, наблюдательные советы разрушены, общественные организации либо куплены (не всегда за деньги, часто за доступ к медиа и в кабинеты власти), либо вытолканы на маргинес. Придворные положительные блогеры объясняют народу на простом языке, почему так и надо.

9. Наиболее политически опасной группой являются популярные военные и волонтерские лидеры. Самые популярные и активные из них "снимаются с доски" уголовными процессами за превышение полномочий, нарушение правил и принятие решений, нанесших материальный ущерб государству (думаю, вы прекрасно понимаете, насколько во время войны офицеры и генералы превышали полномочия, а волонтеры нарушали правила). Истощение общества, огромный неудовлетворенный запрос на справедливость и осознание масштаба наших потерь требует мести хоть кому-то. Протесты маргинализируются, заявления о превосходстве правосудия над справедливостью в условиях низкой правовой культуры не слышны.

10. Поскольку международные партнеры не предоставили ни денег, ни членства в Евросоюзе, народ объявляет, что Запад нас бросил, слил и обманул. Этот понятный и очевидный тезис хорошо объясняет бедность и разруху, безработицу и рост цен. Следующие 25 лет украинцы переживают острую обиду за такое поведение Запада. Мы превращаемся в нацию обиженных победителей, неспособную сделать выводы (их делают либо побежденные, либо успешные победители). Здесь приходит Китай с очень выгодными предложениями кредитов… Западные интеллектуалы мудро качают головами, повторяя фразу "Украина никогда не упустит шанс упустить все шансы". Так проходит поколение. Все, что будет после этого, — это уже другое поколение, другая история.

Особенность инерционных сценариев (напомню, инерционный — это наиболее вероятный сценарий, который наступает, если субъекты ничего не делают) всегда состоит в том, что они сформированы очень хорошо просматриваемыми трендами. Это альтернативные сценарии формируются активными действиями субъектов, незамеченными или новыми трендами и "черными лебедями" (джокерами), а инерционный всегда хорошо виден. Божьи мельницы мелеют медленно, и поэтому внезапных событий почти не бывает — все, что произошло с нами в течение десятков лет, было предусмотрено наблюдавшими за трендами.

Поэтому, если вам не нравится написанное, стоит сначала пройтись по пунктам и спросить себя, с какими конкретно пунктами вы не согласны из-за того, что описанным там тренды вы отрицаете. И потом оценить, насколько ваши отрицания влияют на всю картину. И подумать, что вы можете сделать.

Обычно инерционный сценарий никому не нравится, вызывает отвращение. Для того он и существует, чтобы мотивировать его отвращение. Ведь хорошие (желательные) сценарии нуждаются в настойчивых и скоординированных усилиях активного меньшинства — тех социальных сил, которые способны посмотреть в будущее и действовать ради его улучшения. Активное меньшинство всегда определяет направление развития, а пассивное большинство — его скорость. Но активное меньшинство может быть истощено, рассеяно, расколото, обезглавлено, унижено, вытеснено из публичного пространства. И тогда инерционный сценарий будущего разворачивается так, как его формируют мощные тренды.

Было бы правильно завершить текст призывом к совместной работе и очерком плана действий, чтобы перейти с рельсов инерционного сценария в желаемый. Но я здесь поставлю точку. Мы еще не прошли этап осознания, не дошли до этапа, когда понимание положения дел побуждает к решениям и действиям. Помните цикл полковника Бойда "наблюдение — оценка — решение — действие"? Чтобы отшатнуться от пропасти, нужно сначала в нее заглянуть. Добро пожаловать, заглядывайте.

Источник

Важно Белый Дом отказывается дать Украине самолеты F-16: Байден приготовил замену