Важные ответы на реабилитацию раненых военных — интервью с уполномоченным президента

В результате широкомасштабного вторжения в Украине появились тысячи раненых и травмированных бойцов. Все они нуждаются в реабилитации, чтобы вернуться к нормальной жизни. Но справляется ли с этой задачей государство?

"Телеграф" спросил у военных, которые на войне потеряли конечности и сейчас учатся жить с протезами, а что не так с украинской системой реабилитации? Что работает, а что нет? Защитники предоставили свои замечания, и мы переадресовали их уполномоченному президента по реабилитации участников боевых действий Вадиму Свириденко. Что из этого вышло, читайте в интервью уполномоченного.

— Хотелось бы начать с базы: какова конечная цель реабилитации военного? Что человек должен получить в итоге, выходя из реабилитационного центра, госпиталя?

— После того, как военный получил травму, прошел медицинское лечение, ему нужно восстановить функционал. Реабилитация – это восстановление физического и психологического состояния человека после травмы. Боевая травма — не только повреждение, например руки или ноги, это комплекс травм. Это могут быть поражения центральной нервной системы, органов, контузия. Поэтому главная цель всех реабилитационных мер — максимально восстановить человека.

— Сколько военных в этом нуждаются? Тысячи? Десятки тысяч? Сотни?

— Восстановление — это вопрос каждого бойца, просто объем услуг по реабилитации для каждого разный. Поэтому сколько у нас бойцов воюет, каждому из них нужно предоставить какую-то часть реабилитации.

— Какие проблемы в системе реабилитации в Украине? Как вы видите их? Нам удается успешно восстанавливать людей?

— Было бы хорошо, если бы у нас центров реабилитации было больше. Если бы больше было специалистов, врачей-реабилитологов. У нас все клиники, все больницы забиты ранеными, травмированных — валом, врачей не хватает. Выехали из Украины миллионы людей, и среди них, конечно, и специалисты.

К протезистам – очередь. Их много, но все равно не хватает. А протезистов по рукам гораздо меньше, большинство специалистов работают с протезированием ног. Если брать протезирование, когда есть полная потеря конечностей, то есть вычленение, таких людей мы пытаемся отправить за границу, ведь соответствующих специалистов у нас несколько человек на всю Украину. Есть частные и государственные мастерские, на которые выделяет средства правительство. И травмированный боец сам может выбрать, где ему сделать протез, предельная цена для всех одинакова. Частные мастерские развиваются быстрее и оказывают более качественную помощь в реабилитации, потому что они более гибки и не зависят от условий, обязательных для государственных структур.

В некоторых регионах нет реабилитационных центров, например, в Закарпатской, Черновицкой области. Хотя это и маленькие регионы, но они должны обладать такими мощностями.

— А почему нет? Потому что пропустили подготовку?

— В свое время количество ветеранов в этих регионах было небольшим и их направляли в другие области, ведь по закону военный может сам выбрать любое медицинское учреждение, где хочет получить помощь. Там есть ветеранские госпитали, которые могли взять нетрудную или среднюю травму и пролечить ее, а при тяжелых травмах люди ехали в другие области.

Но если бы в течение 10 лет войны ничего не делалось, у нас был бы полный коллапс. Учитывая, что на сегодняшний день большое количество людей массово пострадало, здесь бы система даже крупнейших государств не выдержала.

— Что нужно общинам, чтобы в каждой области был реабилитационный центр? Банально деньги? Ведь, насколько понимаю, желание у них есть.

— Конечно, они нуждаются в деньгах, но это не такие большие деньги. Мы понимаем, что есть маленькие территориальные общины и обсуждаем эти вопросы, чтобы было слияние общин или дотации государства по их запросам.

— Военные спрашивают, когда закончится практика т.н. реабилитации в постели, когда после заживления ран военного переводят в отделение терапии и там он находится как в хостеле, пока не попадет в реабилитационный центр. Таким образом теряется драгоценное время, которое можно было бы использовать для реабилитации.

— Мы как раз и ездим по медицинским учреждениям Украины, чтобы устранить эти моменты. Конечно, с бойцом должны работать еще до того, как он получит протезы, ведь реабилитолог работает с не травмированными мышцами (по словам военных, чтобы научиться ходить на протезе ноги, нужно развить мышцы спины и торса. — Ред. )

На сегодняшний день отработана программа, где врачи физической и реабилитационной медицины курируют бойцов, а уже реабилитоги, инструкторы имеют четкую задачу и работают с военными. Но если кто знает случаи, когда происходит иначе, можно зайти на Facebook "Вадим Свириденко" и написать конкретно, какая это больница и мы возьмем ее под контроль.

— Еще вопрос от военных, утверждающих, что без военного билета невозможно подать документы на протезирование, а билет этот во время ранения, боевых действий мог быть потерян: сгорел, потерялся и т.д. И чтобы возобновить билет и отправиться на протезирование, нужно пройти бюрократический ад.

— Ну, это неправда. Есть случаи, когда теряются билеты, но военкоматы, части быстро все восстанавливают. Подается заявление и все.

— Ну, так в том-то и дело, что не быстро.

— Я в свое время был в плену и потерял билет. Только одно заявление и мне через неделю принесли мой военный билет. Кроме того, есть патронатные службы, появляются социальные работники, которые этими вопросами в больницах должны заниматься.

— Почему в Украине нет ни одного специализированного центра реабилитации для потерявших зрение военных? Этот вопрос также волнует военных.

— Есть общественные организации, которые давно работают с потерявшими зрение людьми, и мы на них больше опираемся. У них есть целые команды, и там психологи как раз — люди, потерявшие зрение. Они берут бойцов под особое наблюдение.

— Но ведь общественные организации — это не государство…

— Я с вами соглашаюсь, что нам такого мощного центра не хватает. Но до 24 февраля 2022 года потерявших зрение военных было немного: до 10 человек и мы о них заботились. После 24 февраля таких людей уже больше 100.

Создание такого центра поддерживается президентом. Я думаю, что скоро такой центр у нас появится. Там многое не нужно: специалисты, пространство. Работаем над этим вопросом.

— Лекарства на основе медицинского каннабиса — насколько принципиальный фактор в реабилитации, преодолении ПТСР?

— Иногда это действительно нужно, чтобы преодолеть болевой барьер. В США используют медицинский каннабис при ПТСР, чтобы человек стресс перенес за короткий период: один-два дня. У нас несколько бойцов проходили это лечение и говорили, что внутреннее состояние у них улучшилось. То есть, это главная цель — нет зависимости, состояние нормализовалось, боец общается нормально, нет тревоги и он не опасен для себя самого и окружающих.

— Что делается, чтобы трансформировать системы МСЭК и ВЛК, часто становящиеся источником раздражения раненых военных, из-за устаревших советских подходов? Есть видение как это все изменить?

— Об колено ничего не надо ломать — обновлять. МСЭК нужен однозначно, но то, что его нужно упрощать, это тоже правда. Но во многих случаях МСЭК и помогает, ведь определение сложности случая и помощи зависит от его решений.

— Но ведь куча справок…

— Государственной структуре эти справки нужны, потому что это зона ответственности. За каждым медиком, за каждым решением стоит суд. Насколько мы качественно оказали помощь, однозначно должен быть отчет. Но, конечно, доводить человека до критического состояния через МСЭК неправильно. Рассматриваем "единое окно", упрощение. Однозначно это будет, просто нужно немного больше времени, чтобы это лучше сделать.