"Вековые деревья можно и нужно спасать": известный "врач деревьев" развеял популярные мифы

Если в парках или на улицах вы видите вековое дерево с залеченным серым веществом или укрепленным железным болтом стволом, это, скорее всего, работа "врача деревьев". Однако не все арбористы готовы лечить деревья.

О том, сколько стоит вылечить столетнее дерево и когда стоит это делать, об отношениях с "Зеленстроем" и кто не дает спасти столетний каштан на Андреевском спуске, арборист Владимир Ветроградский рассказал в интервью "Телеграфу". Он уже 25 лет лечит деревья, и его "пациентами" стали около 3000 растений всех возрастов по всей Украине.

Что такое арбористика

— В каких регионах, городах у нас больше стремятся лечить, а не рубить?

— Львов, Хмельницкий, Киев, Луцк, Свалява, Ужгород, Ровно… До оккупации были пролечены деревья в Крыму. По моему опыту больше обращаются из западных и центральных областей Украины.

— Сколько стоит работа арбориста — каждый может себе это позволить?

— Лечение деревьев начинается от 500 грн, но это может быть и 10 тысяч, и 100 тысяч — все зависит от объема и сложности работ. Бывает, достаточно индивидуальной консультации. Когда заказчик справляется с вопросом собственными силами, потому что он не нуждается в сложных манипуляциях. В более сложных случаях работы выполняю индивидуально, поднимаюсь вверх со снаряжением путём свободного дереволазания или с применением автоподъемника.

Я часто работаю с автоподъемником, потому что большинство работ – как раз лечение деревьев, когда одновременно нужно множество инструментов, с которыми туда-сюда подниматься сложно и затратно по времени.

— Тогда понятно, почему может расти стоимость: аренда подъемника – недешевая вещь.

— Арбористическое снаряжение достаточно дорогостоящее, хотя я все это использую только в сугубо насущных нуждах. Например, лечение деревьев от омелы делается в большинстве из автоподъемников: кусты расположены часто на самой высоте, на тоненьких ветвях, куда со снаряжением физически невозможно добраться.

— А с какими проблемами к вам обращаются чаще всего?

— Первый запрос – системная работа с кроной. Когда дерево не обрезали годами, и его нужно привести в порядок – удалить сухие ветки, сломанные, чрезмерно переудлиненные, то есть — сделать частичную или полную коррекцию кроны. Вторая проблема — структурные изъяны ствола типа расколов. В основном у нас такие деревья списываются как аварийные.

— Сегодня дерево упало в Киеве, придавило машину. Все боятся схожих случаев.

— От падения деревьев обычно гибнет малый процент людей, но, несмотря на это, создаются установки, что деревьев надо бояться. Если деревом не заниматься годами, оно может быть непредсказуемым. Но если правильно проредить, пролечить, укрепить — оно будет выполнять свои функции и будет безопасным для окружающих. Третий вопрос – полости. У меня есть 26 методик, как с ними работать. Некоторые из них следует лечить, а некоторые – нет по объективным причинам.

— Считается, что единственное спасение от омелы – спилить дерево под корень.

— Это миф. Да, считается, что омела пускает корни на три метра вдоль ствола, и ничего с этим поделать нельзя. Но удалось найти несколько методов борьбы с ней – от хирургического вырезания до обработки химическими препаратами.

Например, видите два клена: один светлее листьев, другой темнее? Один пролечен от омелы, а по другому работа еще продолжается. Цвет листьев больного дерева светлее, так как омела очень много на себя вытягивает древесных соков. Листья пролеченного дерева темнее, потому что они отдают все силы своим листьям, а не омеле.

— Арбористика – редкая специальность. Этому где-то учат?

— В Украине пока официально нет. За границей можно найти обучающую программу. Я учился своими силами. Кроме этого имею четыре разных специальности. Из них три – столярные профессии, инженер-строитель. Столярная профессия позволяет понять строение волокон, как они работают вообще. Инженерный – биомеханику деревьев.

Арбористика началась у меня с отцовской усадьбы, где на деревьях были стволовые гнили, поломанные ветви. Бабушка однажды попросила удалить ветки, дала пыльцу. Срезал одну ветку одним способом, другую – иначе. Посмотрел на результат – что лучше для дерева, действенный подход, или нет.

То есть, я сначала на практике учился добиваться результата, и только потом начал интересоваться профессиональной литературой, информацией в интернете. Кстати, увидел тогда, что в арбористике существует множество мифов.

Да и арбористы разные: многие из них не лечат деревья, а в случае обнаружения проблемы принимают решение спилить дерево. Чаще всего по запросу владельца участка, считающего такое решение наиболее целесообразным. Ибо оно старо или, по его мнению, опасно.

— Вам приходилось лечить пострадавшие от войны деревья? Какая там специфика?

— Приходилось. Специфика в том, что они довольно часто нашпигованы обломками снарядов. Если любой режущий инструмент попадает на этот обломок, то либо выходит из строя, либо топится. Сначала изымают эти обломки, а затем можно работать. И это не дает гарантии, что не попадешь на очередной мелкий обломок снаряда. Поэтому с такими деревьями очень сложно работать, это занимает в 3-5 раз больше времени, чем обычно.

В Ирпене у меня были заказчики, захотевшие спасти дуб, в который попал снаряд, сбил полкроны и осталось две скелетные ветки. Этот излом я обработал и сделал одну из зон в форме сердца – там, где остался единственный обломок. Это как напоминание о том, что там произошло. Дуб живет. Несмотря на то, что большинство кроны потерял при попадании снаряда, он жив и будет восстанавливаться.

О Киеве, каштанах и "Зеленстрое"

— Что с деревом на Подоле, которое отвоевывали вместе с Ольгой Сумской и которое "Зеленстрой" хотел спилить?

— Там, к сожалению, все застопорилось. Вопрос можно было решить еще несколько недель назад. Но директор Национального музея истории Украины в Киеве пока не стал способствовать его сохранению. Хотя есть уже профессиональное заключение от Ботсада им. Гришка, есть ряд работ, которые дадут гарантию, что дерево выстоит и его нужно и следует хранить. Можно сейчас хотя бы скрепить ствол. Конечно, там нужно еще его пролечить, но с этим целесообразно подождать до Победы, потому что это большие расходы, которые в условиях военного времени можно отсрочить.

— Вы говорили, что растения, как и мы, страдают эпидемиями.

— Да. Они могут заноситься с растениями, которые ввозят на нашу территорию, с пиломатериалами — есть разные варианты. Например, до нас дошла ясеневая златка. Этот вредитель привел к гибели большого количества взрослых яесеней в городе.

— В Киеве все каштаны в "ржавчине". С ней нельзя ничего сделать?

— Можно поставить феромонные ловушки, сделать инъекции против каштановой моли, но этим нужно заниматься.

— Вы сотрудничаете с "Зеленстроем"? Они обращаются за консультациями?

— Иногда. Если руководитель районного "Зеленстроя" стремится сохранить деревья, которые находятся на его балансе, мы с ним сотрудничаем, я их консультирую и т.д. Проблема в том, что есть огромная нехватка знаний. Людей не учат. Второй момент – кто идет на эту работу. Там мизерная зарплата, а людям приходится не сугубо узкопрофильные вопросы решать, а делать все: и подметать, и о деревьях заботиться и тому подобное. То есть, есть перекос в распределении обязанностей и нехватка кадров, желающих эту работу выполнять.

— "Зеленстрой" не приглашал как раз научить людей?

— Я учу тех, кто обращается ко мне напрямую. Что касается арбористики в Украине, то еще одна проблема — нехватка молодых кадров, которые действительно хотят учиться. Людям постарше трудно выполнять такие работы. Конечно, есть энтузиасты. Например, как сотрудники, так и волонтеры в Центральном ботсаду, которые "горят" своим делом. Да, им не хватает качественного инструмента, но они готовы работать и добиваться результата.

Сейчас почему-то приняли во внимание иностранных арбористов, хотя у нас действительно хорошие специалисты — и в Ботсаду им. Гришко, и в Ботсаду им. Фомина, и в Институте защиты растений и других профильных институтах. Очень неприятно было узнать, что наших людей обесценивают. Хотя именно наши специалисты разлетелись по миру и востребованы повсюду. Мы можем поделиться опытом и методиками с европейскими странами.

— Верно ли, что в бюджете Киева не предусмотрены средства на лечение деревьев? Чтобы спилить — есть, а вылечить – нет.

— В правилах благоустройства нет официально прописанной процедуры, что деревья нужно и можно лечить. И получается, если в дереве есть полость, то оно аварийное, хотя на самом деле это абсолютно нормальная ситуация для старого дерева. Есть критические зоны пустот, когда дерево действительно несет опасность. Но в половине случаев – это естественный процесс. В некоторых деревьях (как робиния) полости возникают естественно при достижении возраста 30+. Если у дерева корневая система мощная, оно может с этим жить.

А у нас в большинстве своем такие деревья срезают: полость — это приговор. И очень часто в комиссии по обследованиям деревьев оценку делают люди, у которых очень большая нехватка знаний. Они оценивают чисто визуально, а не по тому, как дерево жизнеспособно. Его можно не срезать, а если не лечить — проредить крону, немного уменьшить парусность, и дерево и дальше может выполнять экосистемные услуги, быть безопасным для людей и их имущества.

В закрытой части Ботсада им. Фомина

– Это очень интересный дуб черешчатый, – рассказывает Владимир. — Один из двух экземпляров, которые были еще до основания Ботанического сада.

— А сколько ему лет?

— В районе 170-180 лет, грубо говоря — под 200. Случилось так, что откололась большая ветвь, по сути — полдерева, в нем был скрыт ый дефект ствола, который вовремя не заметили. Слава Богу, это произошло поздно вечером, когда не было людей рядом. Работники увидели, что части дерева нет, а вторая наклонена, побоялись, что дерево рухнет с корнем, и что такие раны неизлечимы.

Я взял на себя ответственность найти меценатов на его лечение, и что гарантированно эту рану можно будет залечить. В течение месяца упорядочивал крону — делал санитарную и структурную обрезку, когда распределялись ветки так, чтобы дуб начал расти в нужную сторону (где откололась ветка. — Ред .)

Весь процесс растянулся на полтора года. Всего было 12 ступеней обработки большой раны. Первой была операция — вручную удалял излом. И создавалась плоскость, которая может анатомически обрасти с минимальным расходом ресурсов дерева. И мы видим, что через 2,5 года есть неплохой прирост. Со временем дерево обрастет и закроет волнистой корой эту плоскость.

— Я иногда вижу ваши фото, когда вы работаете прямо изнутри деревьев. Здесь было так же? Рана была глубокая?

– Вглубь – почти полметра. Это малыш. Дубы живут от 1000 до 1500 лет. Дубу 200 лет — он еще молодежь, перспективы развития о-го-го, так что все еще впереди. Главное, что лечение было начато вовремя.

Деревья-общежития

— Не обязательно каждую полость пломбировать, – продолжает Владимир. — Подход выбирается в зависимости от ситуации. Бывают полости, не несущие угрозы излома. Из таких деревьев можно сделать жилищный фонд для полезных птиц, летучих мышей. Можно заселить в полость какое-нибудь растение — папоротник или лиану, и сделать своеобразное природное кашпо.

— Речь о симбиозе?

— По сути, дерево служит опорой для лианы или основой для развития папоротника.

— Вы говорили, что такие работы не может выполнить человек без навыков древолазания. Речь о промышленном альпинизме?

— Нет, об опыте. Я дома с детства лазил по деревьям. Это все практика.

Кстати, еще один вид работы – это функциональное дерево-симбионт. То есть дерево с повреждениями, которое еще функционирует, оно живет, и при этом является опорой для других растений — например, плющей и местом для роста мелких растений типа папоротника. А также служит "жилищным фондом" для синичек, летучих мышей, насекомых и т.д.

Я такие деревья обычно делаю на частных участках, на это есть запрос. Но в ботсаду решил спасти 120-летний каштан.