Кризис государства Украины и его последствия для научной сферы и общества в целом

Мы воспринимаем как аксиому, что любому развитому государству нужна наука, но поскольку мы знаем, что нам до состояния развитости далеко, то и мнения об украинской науке не являются для общества и государства актуальными. Однако, время от времени случаются обострения, заставляющие вспоминать науку, и тогда мы с удивлением узнаем, что она где-то еще сохранилась, но никто не понимает как этим воспользоваться. Тогда, как правило, возникает вопрос, а какая же в Украине должна быть наука, чтобы ее плодами можно было воспользоваться?

Прежде чем начать говорить о том, какая наука нужна Украине, давайте ответим на более простой вопрос. Нужна ли вообще наука Украине? Сначала дадим очень краткий ответ. Современной Украине с ее ориентацией на быструю прибыль из теневых схем, преимущественно эксплуатирующих природные и человеческие ресурсы (включая бюджет), конечно, наука не нужна. Мы имеем дело с всеобъемлющим кризисом государства, который даже под угрозой прекращения существования не способен измениться. При таких условиях наука выполняет только две полезные функции: скрывает фактическую безработицу и иногда пригодится для поддержания имиджа власти (типа, смотрите, мы не дикари, у нас вот и наука есть, можем ее ударить и она станет фиолетовой в крапинку). Но если забыть о текущем интеллектуальном состоянии властной верхушки и общества в целом, то, конечно, наука нужна, но ни власть имущим, ни обывателям, ни самим ученым преимущественно не понятно к какому больному месту социума и какой стороной ее прикладывать. В чем это проявляется?

Начнём с очередного обострения отношений между МОН и НАН Украины. Сегодня мы в очередной раз наблюдаем бескомпромиссную гонку между «эффективными» менеджерами от МОНУ и «неэффективными» менеджерами от НАНУ за право распоряжаться финансовыми потоками, землей и имуществом НАНУ. Иногда к этой гонке присоединяются наивные и не очень наивные болельщики и лоббисты одной или второй команды, которые через прессу пытаются объяснить своим и чужим игрокам или обществу, как лучше играть, или просто повышают свой медийный вес. Есть еще одна категория наивных наблюдателей, к которой относится и автор данного текста, пытающихся сказать, что нужно прекратить саму гонку, изменив правила формирования «приза», то есть сделать невозможным использование научных центров и их ресурсов в пользу отдельных лиц, но изменение правил — это уже о «какой» науке и «какой» Украине нам нужны, а мы еще не до конца разобрали текущее положение дел.

Предыдущий мощный всплеск беспокойства из-за судьбы науки в Украине был лет с 10 назад (во время и сразу после Майдана). Всем давно уже было понятно, что без принципиально новых правил игры и методов контроля за их соблюдением наука в Украине обречена на упадок. Майдан породил надежду на изменения, которые так и не сбылись. Было также ясно, что изменения должны произойти, в первую очередь, в сознании граждан, включая их представления о типах жизненного успеха и приемлемые пути его достижения. Однако когда еще 5 лет назад автор говорил (см. здесь), что без таких изменений наука в Украине физически исчезнет, то он не совсем себе представлял, как именно она будет исчезать. Но уже через несколько лет он и другие наблюдательные ученые собственными глазами увидели, как это происходит.

С новыми, хорошими программами и лозунгами старых представителей власти (начиная с директоров институтов и заканчивая президентами страны) стали понемногу менять младшие кадры. Однако, как и их предшественники, большинство из них оказались способны лишь провозглашать новые лозунги и заботиться о личных интересах (знаю и противоположные примеры, однако они лишь подтверждают правило). Вместе со старым менеджментом новые лица начали «реформы», которые должны спасти науку. С одной стороны, науку начали подгонять под западные стандарты, провозглашая объективность (на основе конкурсности и наукометрии) распределения государственного финансирования и повышения доверия к науке (благодаря научной добродетели), а с другой стороны, все эти высокие идеи начали насаждать в среде, у представителей которого не были обеспечены даже основные потребности выживания. Неудивительно, что следствием такой политики стал украинский симуляр западной версии науки. Может, через десяток-другой лет ситуация сама бы собой исправилась, но гонка менеджеров имеет и другие последствия, которые обещают окончательно убить украинскую науку значительно раньше.

Полномасштабная война еще раз привлекла внимание к состоянию украинской науки, однако, как и следовало ожидать, озабоченность власти и общественности выродилась в новое обострение между командами менеджеров за главный приз.

Главной идеей менеджеров от НАНУ стали очередные опережающие реформы НАНУ. А государственные менеджеры продолжили искать способы уничтожения НАНУ без мгновенного ухудшения статистики безработицы и репутационных потерь на международном уровне. Их давней идеей фикс является провозглашение высших учебных заведений (вузов) ответственными и за образование, и за науку, как это имеет место во многих западных странах. Сама по себе идея науки в университетах не хорошая (ибо есть примеры более сложной научной инфраструктуры, чем в Германии) и не плохая (ибо почему бы не заниматься наукой в университетах), однако поверхностное представление о необходимых для этого условиях может привести только к уничтожению науки. везде в Украине.

Сложилась гротескная ситуация, когда государство в лице «эффективных» менеджеров мечтает оторвать себе лакомый кусок движимого и недвижимого имущества НАНУ и занятые им земли, а единственной силой, которая этому сегодня слабо сопротивляется и этим еще сохраняет науку в Украине, являются «неэффективными» (ибо ограничены законодательно. в своих аппетитах) менеджеры от НАНУ. Упреждающие изменения в НАНУ преимущественно направлены на самосохранение «неэффективного» менеджмента, потому что директорам и приближенным к ним лицам имеющихся полномочий вполне достаточно для приличного выживания. К чему же приводят такие менеджерские гонки?

В-третьих, формализация правил по определению приоритетов финансирования ученых по западному образцу, например, по величине их индекса Хирша (если он равен N, то это означает, что его владелец имеет N статей, процитированных минимум N раз каждая), приводит не столько к попадание средств наилучшим, сколько к расцвету научной неблагочестии — процветает искусственное накручивание наукометрических показателей теми, кто понимает слова «научная добродетель» только как требование к другим. Аттестация академических учреждений по «западному» образцу с их разделением на категории А, Б, В стала просто показательным примером создания симулякру. Проблемы начались с того, что «неэффективные» менеджеры от НАНУ, оказавшие влияние на распределение средств, желая повысить свое финансирование и лишить его другие коллективы, также имеющие высшую категорию А, путем введения непрозрачных конкурсов, сами подсказали «эффективным» менеджерам от МОНУ ввести ограничения количества коллективов категории А, которые они согласны финансировать по соответствующей программе. На этом фоне даже прозрачный конкурс теперь будет выглядеть абсурдом, потому что из него исключаются коллективы, которые по решению аттестационных комиссий имеют недостаточный уровень (категории Б, В), чтобы конкурировать за эти средства. Но если они действительно неконкурентоспособны, то зачем тогда их исключать из конкурса, а если они таки могут составить конкуренцию, то зачем вводить искусственное деление на категории? В такой системе действует отрицательный отбор, который в целом не оставляет шансов для добродетельной научной деятельности, несмотря на отдельные центры ученых, которые ее принципиально отстаивают. Это также яркий пример карго-культа, когда какие-то заимствованные правила превращаются в лишенный смысла ритуал (что приносит пользу только шаманам и вождям), если он выполняется без понимания природы и условий реализации этих норм в странах-образцах.

Следует также отметить, что в вузах ситуация с наукой еще хуже, потому что из-за большой аудиторной нагрузки у преподавателей преимущественно нет времени заниматься наукой и они идут на разного рода договоренности, например, привлекая ученых НАНУ к преподаванию (дополнительное финансирование) при участии определенных сотрудников вузов. в публикациях. Не будем дальше обсуждать низкий уровень науки в подавляющем большинстве вузов, которые также находятся в состоянии хронического недофинансирования, и детализировать как влияет на качество образования, например, привязка количества преподавателей к количеству студентов. Заметим, что заказ государства на снижение образовательного уровня гражданина реализуется еще со школы, а в вузе только последовательно продолжается.

Все вышесказанное о государстве и науке и образовании в нем является причинами или последствиями конкурентной борьбы за крайне ограниченный ресурс в обществе, которое не удовлетворяет даже базовым потребностям граждан в выживании. При такой борьбе на первом этапе преимущественно выживают сильнейшие «хищники», а затем, когда они уничтожают собственную кормовую базу, вымирают и они (или переходят на другие «корма»). «Неэффективный» и «эффективный» менеджмент — это в большинстве своем и есть такие хищники, горизонт и качество планирования которых ограничены доминированием принципа «чтобы на мой возраст имеющегося ресурса хватило». Этим они обеспечивают регрессивный сценарий, подобный цугцвангу в теории игр, когда любой ход при существующих правилах игры приводит к ухудшению положения игрока, который должен ходить.

Давайте пофантазируем и представим, что хищность менеджмента внезапно исчезла, и все решения всех управленцев диктуются исключительно общественным благом. Даже при таких благоприятных условиях, какие бы меры по реорганизации науки и образования не предложили власть имущие или сами ученые и педагоги, ничего существенно измениться не может, поскольку для большинства граждан остается без внимания тот факт, что у государства и бизнеса в Украине нет интереса к новому научном знании — основном товаре, производимом наукой. Именно государство и бизнес являются основными источниками энергии (это сама энергия, материальные и финансовые потоки, человеческий ресурс и информация), которые могли бы запустить процесс эволюционного саморазвития научно-образовательной сферы в ее единстве с экономикой и обществом. Конечно, создание спроса на научное знание и тех, кто его приобретает и распространяет, в государстве и его экономике нуждается в отказе от существующего способа получения прибыли (коррупционной ренты), то есть изменения правил игры на уровне государства для всех вышеупомянутых и взаимосвязанных игроков. Мало кто из экспертов приходит к этому выводу, но и провозгласив его обычно на этом и останавливаются.

Попробуем продвинуться чуть дальше. Приведем ниже наиболее критические из необходимых изменений и определим пути их введения и препятствия, которые имеют место. При этом нас уже не должно удивлять, что мы начнем совсем не с науки, а с путей преодоления общегосударственного кризиса.

1. Должна появиться государственная программа развития критических для безопасности и будущего страны направлений экономики, как и сами представления о желаемых будущем и состоянии безопасности. Здесь проблема в слишком низком интеллектуальном уровне наших власть имущих вследствие их негативного отбора, действовавшего и действующего еще во времена Российской империи, и невозможности передать этот вопрос в экспертную среду, представители которой вынуждены, как и большинство жителей страны, думать только о личном выживании. Поиск экспертов, которые могут позволить себе быть независимыми как от текущей власти, так и от закладывания приоритета собственных интересов в стратегию развития государства, задача сложная, но ее можно и нужно решать. Поскольку государство в этом не заинтересовано, то начать можно с создания самими гражданами площадок для общественного обсуждения таких вещей (когда-то подобное было при создании «Иноституции» на площадке Fundation for Future, но и там не удалось полностью избавиться от влияния интересов главных организаторов в виде установки на меритократию).

2. Через просветительскую деятельность следует изменить требования общества к политическим силам, которые могут ввести необходимые изменения в государстве, чтобы оно смогло принять новые однозначные и прозрачные законы, которые не будут исходить из клановых интересов (клан — это не только криминально-олигархические группировки, это и чиновничьи узкие круги «своих», особенно в репрессивных контролирующих и силовых (и судебных) сферах) и будут выводить субъекты экономической деятельности, которые решат приобщиться к реализации данной программы, за пределы действующего формального и неформального права (старые нормы при этом могут продолжать некоторое время действовать для тех, кто не хочет экспериментировать). В частности, должны быть простимулированы наукоемкий государственный и частный бизнес и наука и образование. Какая политическая сила может это осуществить? Конечно, любая из существующих политических сил на это практически не способна, поскольку такие изменения должны положить конец кастовому обществу и господству тех же политических сил, которые идут к власти ради господства. Итак, главным лозунгом партий переходного этапа должен стать принцип самолюстрации. Сегодня складывается такое чувство, что все политики, партии и общественные движения хотят навязать обществу исключительно свои интересы. Чтобы политики даже подсознательно не думали о личной выгоде, а заботились только о всеобщем благе, начинать нужно не с провозглашения популистических идей, а с требования, чтобы те, кто сегодня генерируют и/или воплощают какие-либо идеи, завтра первыми автоматически попадали в люстрационные списки. Зачем? А чтобы новые принципы построения системы государственного управления формировали люди, твердо знавшие, что сами они в эту систему не войдут ни за какие заслуги и ни под каким другим поводом, чтобы они могли воспользоваться заложенными в систему преимуществами только на общих условиях (это фактически принуждение политиков к практической реализации принципа занавеса неведения).

3. Обновленным государством должны быть определены приоритетные направления научно-технических исследований, но не те, которые определят «неэффективные» менеджеры НАНУ и/или ВУЗов, а обеспечивающие выполнение вышеупомянутой государственной экономической и стратегической программы (здесь снова возникают проблемы отсутствия представлений) о будущем, государственных программах развития и независимых экспертах). Поскольку мы должны создавать пространство и для свободного научного поиска, то для финансирования фундаментальной науки должны быть созданы независимые фонды, распорядителями государственных и негосударственных средств у которых были бы ученые (без привязки к НАНУ и государственным научно-техническим программам).

4. Необходимо вывести из существующего правового поля не только бизнес, но и учреждения НАНУ и ВУЗы, предоставив им право самостоятельно формировать самоуправляющиеся научно-образовательные кластеры по определенным государством перспективным направлениям или другим направлениям, но вне целевого государственного финансирования. Научные коллективы (в т.ч. отдельных ученых) с мировыми достижениями, которые не найдут своего места в этих кластерах, следует сохранить и передать университетам или институтам, которые предложат им наилучшие условия. Возможно, через некоторое время отпадет необходимость в централизованном управлении НАНУ, поскольку каждый кластер должен финансироваться отдельной строчкой бюджета. Сообщество академиков и членов-корреспондентов, при желании, может превратиться в ряд профессиональных обществ без их эксклюзивного доступа к распределению средств (лоббирование и т.п.). Директора институтов и ректоры университетов должны потерять влияние на тематику исследований, определяемую государством через финансирование соответствующих тематических конкурсов и руководителей проектов, находящих негосударственные источники финансирования, кадровую и финансовую политику (этим занимаются руководители отдельных проектов). Директора и ректоры должны заниматься только созданием, развитием и поддержкой материальной и информационной научно-образовательной инфраструктуры (за счет целевых средств государства, накладных расходов по проектам, патентным отчислениям, доли прибыли от стартапов, организованных при финансовом и/или интеллектуальном участии учреждения или кластера, и пожертвования в фонд развития учреждения/кластера) и следить за свободным и прозрачным доступом ученых, преподавателей, студентов и аспирантов к этой инфраструктуре. Проектные деньги и должности исполнителей должны «ходить» за руководителем проекта, который может сам выбирать и в любое время (согласно трудовому договору) изменять любое учреждение любого кластера на предложившее ему наилучшие инфраструктурные условия для реализации его проекта .
Почему бесполезно сегодня начинать реформы с НАНУ или с вузов? Мы уже много говорили об «амбициях» большинства руководителей соответствующих учреждений, связанных с краткосрочными планами личного выживания. В качестве примера можно привести разъяснение юридического отдела НАНУ, что на руководителей, имеющих бессрочные договоры (а их большинство) не распространяется ограничительная норма по максимуму двух сроков по пять лет на руководящей должности. Аналогичные выводы, вероятно, сделают и руководители вузов. Более того, сам закон снова написан так, что оставляет и другой вполне официальный вариант быть руководителем и более 10 лет, сделав лишь небольшой перерыв в управлении (можно даже меньше чем у Путина получилось с Медведевым). Определение «пожизненными» руководителями общественно значимых перспектив развития науки и образования в Украине, конечно, невозможно (можно было бы спорить по поводу целесообразности ограничивать срок пребывания на руководящей должности действительно эффективного менеджера, но тогда, как это было указано выше, к его функциям не должно входить определение приоритетов развития науки, ибо он обязательно начнет закладывать личный интерес в общее дело), а отсутствие спроса со стороны государства на такой анализ делает его вообще лишним. При этом главным вопросом нашего сегодняшнего дня становится, кто раньше превратится в прах — наука с образованием или государство, и что на этом перегное мы потом сможем вырастить и сколько на это понадобится времени и ресурсов, если в Украине не сохранятся даже зародыши здоровой (не карго -культовой) науки и образования? Поэтому сначала должно определиться государство и граждане со своим будущим, а затем распространять эти представления на экономику и науку.

А пока государство через своих «эффективных» менеджеров решает, обостряя кризис, сможет ли оно обойтись в современном мире чисто феодальными отношениями на всех уровнях и нужен ли ему для этого фетиш науки, всем, кто стремится к достойной жизни, лучше думать как официально вооружаться, например, подавать петиции по разрешению сначала военнослужащим, а затем и всем ответственным гражданам постоянно носить оружие, чтобы иметь шанс и самим принять участие в гонке на выживание, надеюсь, что на стороне общественного блага, а не личной выгоды. Вооружение граждан, не только с моей точки зрения, но и с точки зрения Платона, является ключевым фактором взросления каждого индивида и формирования из него ответственной за себя и общество личности. А неинфантильным обществом, включая настоящих государственных менеджеров (не представителей каст власть имущих, а простого обслуживающего общественные потребности наемного и свободно меняющегося персонала), и важность науки начнет адекватно восприниматься. Надеюсь, что война поможет ускорить изменения нашего сознания в сторону повышения достоинства граждан настолько, что в стране не успеют окончательно исчезнуть остатки права, экономики, науки и образования, с которых в будущем сойдут новые здоровые лестницы.