"В театре Донецка, кишащего оккупантами, кричали "Слава Украине!" Актриса Елена Хохлаткина о бегстве из оккупации и съемках с россиянами

Елена Хохлаткина была ведущей актрисой Донецкого национального академического украинского музыкально-драматического театра, но из-за оккупации вынуждена была уехать с мужем, звездой сериала "Поймать Кайдаша" Виктором Ждановым и сыном из города. Сейчас работает и живет в Киеве – играет главные роли в столичном театре им. Франко.

В интервью ОBOZ.UA актриса Елена Хохлаткина, которая много снимается в кино ("Памфир", "Я работаю на кладбище", "Адская хоругвь, или Казацкое Рождество", "Сага", "Крепостная"), рассказала, от каких ролей отказывается во время войны. А также призналась, как относится к тому, что, оставив в Донецке квартиру, до сих пор не имеет жилья в Киеве.

– Елена, должна признаться: я, как и многие другие украинцы, которые любят театр, не могу уже какой месяц купить билеты на ваш спектакль "Конотопская ведьма". Их разметают через час после появления в продаже. Почему такой ажиотаж?

– Я думаю, что многое для пиара этой постановки сделали сами зрители. Но надо сказать, что это действительно прекрасный спектакль – он очень стильный, с новым духом, там много мистики. Это то, в чем мы во время войны тоже ищем помощи: надеемся на силу предков, молимся, просим о помощи. Это об единении людей, земли и духов. Я помню даже свое детство – было очень уважительное отношение к силам природы. "Конотопская ведьма" – именно об этом: стихии, древнейшей помощи и вере.

– В контексте мистики, о которой рассказываете, скажите, что для вас значит ритуал, который вы делаете перед спектаклем: лежите на сцене.

– Это дает мне силу и энергию. Представьте, сколько на эту сцену выходило прекрасных актеров. Выражение, что театр – храм, это ведь недаром. Для меня это сакральное место, к которому отношусь с большим уважением. Говорю сейчас высокие слова, но я в них верю, мне это близко.

– Вы в войне с 2014 года, когда выехали из оккупированного Донецка. В одном из интервью рассказывали, что вам понадобилось несколько лет, чтобы заново себя найти…

– Честно говоря, я до сих пор еще и не нашла.

– А что вы посоветуете людям, вынужденно потерявшим жилье и свое прошлое, как вы?

– Меня с 2014 года начало очень раздражать слово "держитесь". Оно никому ничего не дает. Никому. Единственное, что поможет, – это люди, которые не просто поддерживают словами, а какими-то делами – даже простыми. Я помню, когда мы ехали из Донецка, заезжали переночевать или просто увидеться с знакомыми. И каждый делился, чем мог. Это было так трогательно – мы ничего не просили. У нас было что поесть, но те 200 гривен, которые положили в карман тихонько, никогда не забуду – это такой знак единения и поддержки. Спасибо судьбе, что мне встречаются такие люди.

– Как вы вспоминаете последние дни в Донецке, когда выключили украинское телевидение и начали транслировать российские каналы?

– К счастью, сейчас очень спокойно, а тогда… Было страшно. Знаете, моя жизнь до 2014 года была комфортной, спокойной и распланированной. Я была уверена, что в будущем все будет так же. Семья, работа в театре, квартира и кусочек земли, на котором выращивала овощи и очень гордилась урожаем. А потом все это пришлось оставить. Это сравнимо со взрослым деревом, которое вырвали с корнями. И примется ли оно на новом месте – неизвестно.

Отсутствие дома – это огромная потеря, потому что это место силы, где берешь энергию. Так же кусочек той земли. И какую невероятную боль испытываешь, потеряв это, никто по-настоящему, кроме тебя, не поймет. Разве что писатели или философы – мыслящие образами. Также поймут те, кто сам такое пережил.

Я хорошо помню одну историю с того времени. Когда уже захватили администрацию – это был март, у нас в театре спектакль "Слепой" по поэме Шевченко. После премьеры, когда мы вышли на поклоны, люди начали вставать, аплодировать и кричать "Слава Украине!". И это несмотря на то, что в трехстах метрах от театра в администрации все уже кишело рашистской чумой.

– Какова судьба вашего театра?

– Выехали почти все из тех, кого приглашали работать из других театров. Когда директор Марк Бровун формировал труппу, пригласил многих актеров из разных регионов – из Ивано-Франковска, Львова, Чернигова, мы переехали из Херсона. Все там собрались где-то в 2000 году. Из Харькова были актеры, из Днепра. Скажу так: на решение, выезжать или нет, влияло не только то, из какого ты региона, людей могли держать какие-то обстоятельства: семья, болезнь родителей, которых не перевезти с собой. Я не могу их осуждать. И знаю, что в их головах нет "Слава России" и не было никогда. Хотя достаточно работало в театре и работников, даже среди молодежи, ходивших в футболках типа "люблю СССР". Это нас в то время очень смешило, а кто знал, что потом будем плакать.

– У вас в Донецке осталась квартира – вам известно, что с ней?

– Конечно, все знаю. Квартира есть, но мысленно я с ней почти попрощалась. В т.н. ДНР приняли новые законы, и теперь жилье выехавших владельцев имеют право изымать в пользу "республики". И заселять туда других владельцев. Пока квартира стоит, туда ходит человек, с которым дружу много лет, оплачивает коммунальные. Человек тоже долго держался: не получал ни паспорта, ни других документов. Путем каких-нибудь обманов или выдумок – открыто отказываться нельзя, потому что сразу заподозрят. Она оттягивала, сколько могла.

Очень скучаю по фотографиям – нашим с мужем, альбомам детей – буду за них бороться. А все остальное – у меня уже есть. За десять лет, которые не живу там, купила себе новые книги и другие вещи. Была в моей квартире копия картины-иконы "Тайная вечеря" Леонардо да Винчи, которую мне подарили – очень нравилась. Когда ехала, хотела забрать, а потом подошла и попросила ее оберегать дом. И ждать нас.

В Киеве мы все эти годы снимаем жилье, средств, чтобы приобрести свое, не имели и не имеем. Мы уже дважды меняли и квартиры, и районы. Эмоционально они тоже теплые, уютные – я все делаю для этого. Подали документ в Министерство соцполитики, стали в очередь как внутренне перемещенные лица. И уже к тому времени очередь была очень большая.

– До полномасштабного вторжения вы забрали к себе маму из Херсонской области, которая благодаря этому не попала в оккупацию. А когда города освободили, вернулась домой?

– Она со мной. Очень хочется домой, но это невозможно. Поэтому я сейчас очень активно, насколько, конечно, позволят финансы, подыскиваю ей домик. Может, в районе ста километров от Киева, чтобы могла приезжать. Ей очень нужно свое пространство, вижу, что скованно себя чувствует. Ну что говорить: десятилетиями жила сама. Привыкла, что к ней приезжают в гости, а не живут с ней. Очень болит и своя беда, и беды других. Много знакомых из Херсона потеряли жизнь на фронте и под обстрелами – земляки из Белозерки. Из жилья – очень много разбитого на правом берегу.

– Во время оккупации по вашим сообщениям в Facebook многие журналисты следили за судьбой херсонского театра, в котором вы тоже в свое время работали и непросто переживали его судьбу. Знаете ли вы, как сложилась жизнь Валерия Шелудько, который пошел на сговор с оккупантами и согласился возглавить театр?

– Это персонаж очень смешной в своем стремлении быть большим. Небольшого роста мужчина, мечтавший стать очень заметным. Ради этого в свое время сделал себе что-то вроде голливудской улыбки и от этого стал еще смешнее. Когда я работала в театре, он был монтировщиком сцены. И надо сказать, у нас были хорошие отношения. У нас со всеми были хорошие отношения – театр небольшой, мы относились друг к другу как семья. Все о каждом знаем, помогаем, если нужно.

Сейчас мне одна из коллег часто сбрасывает видео того, чем он и несколько сбежавших с ним актеров занимаются сейчас. Они выехали на левый берег вместе с оккупантами. А как иначе? Он бы сейчас уже был в тюрьме. А что он скажет: что его заставили? Это оправдать будет очень сложно. Они переехали: вместе с ним часть актерского состава, работники цехов. Сейчас базируются в Геническе или Скадовске. Называют себя Херсонским драматическим театром. Работают в каком-то клубе, ездят по оккупированным поселкам, дают концерты. Там три с половиной калеки в труппе и главный актер – этот Шелудько. Этакая агитбригада. Среди них – народная артистка Украины и еще один актер – был ведущим в нашем театре, надо сказать – крепкий актер, характерный, а вот человек, как видим, оказался не очень. А теперь это комик-группа. И директор – с голливудской улыбкой. И смех и грех. Я представляю, что они чувствуют: жили хорошо, имели все – жилье, зарплату, роли, поклонников. Их любили в Херсоне, а сейчас такие себе фрики.

Херсонский музыкально-драматический театр им. Кулиша работает только в укрытии, потому что выйти на сцену – нет возможности. Прилеты там каждый час. Там есть проекты, моноспектакли – актеры с ними ездят по Украине. Один из спектаклей "Будет тебе, вражина, так, как ведьма скажет" посвящен последним событиям в стране. В основе сюжета история женщины, пережившей оккупацию Херсона и встретившей освобождение города. Она лишилась всего имущества после подрыва Каховской ГЭС, однако не сломалась.

– Как вы относитесь к российскому актеру Сергею Гармашу, который родился и вырос в Херсоне, но поддержал путинскую агрессию и даже приезжал, как писали пропагандисты, "восстанавливать" херсонский театр?

– Никак не отношусь, потому что он для меня еще до войны был таким себе артистом. Моя подруга, которая жила в Херсоне, хорошо знала его родителей и его – вот она больше о нем может рассказать. Я не знаю, что он там собирался восстанавливать, имею информацию, что он просто привозил какую-то гуманитарную помощь, а пропагандистские СМИ уже додумали все остальное, чтобы поднять значимость события.

– Как вы пережили первые непростые месяцы с началом вторжения?

– До 24 февраля прошлого года у меня было запланировано несколько проектов, конечно, все разрушились: что-то перенеслось, что-то отменилось. Где-то полгода было затишье, театр не работал. Затем мы осторожно начали выходить на репетиции. Со съемками сложнее, потому что очень изменилось мое отношение ко всему тому, что теперь считаю не столь важным, как раньше. Раньше у меня было много планов и желаний, а сейчас всего несколько мечтаний. Основная – вы знаете. Еще одна – касается моей семьи. А все остальное – как Бог даст.

Год назад, когда возобновились съемки, я отказалась от роли матери российского солдата, потом было еще одно предложение похожее. Если бы мне предложили сыграть украинскую мать, я согласилась бы даже бесплатно. Да и гонорары сейчас на все небольшие, срезанные. Но я не проходила по кастингу на какие-то понравившиеся работы, от "мыла" совсем отказалась. Снялась в международном проекте – художественном фильме "Комната Марьяны", который производился в Будапеште. Параллельно стартует что-то из того, что мы снимали до войны, например, в кинотеатрах начался показ фильма "Ограбление по-украински", где сыграла маму главного героя.

– Сейчас вам много предлагают ролей?

– Предлагают. Если раньше играла почти все, потому что очень интересен сам процесс рождения себя, как киноартиста. Все хотела попробовать. Ну и деньги были нужны – честно всегда признаюсь. Я снималась и с российскими актерами. Общалась с ними, как равный с равным, а иногда даже посмеивалась. Могла громко сказать: "Что она играет? Не понимаю, как реагировать". Ну что поделаешь: я такая. И сейчас, вспоминая эти моменты, мне не стыдно.

И очень уважаю себя за то, что никогда не выделяла российских актеров в особую касту. И требовала на площадке, иногда даже революционными методами, такого же отношения к себе, как к ним. Могла даже сказать, что уйду со съемок, если будет по-другому – были такие случаи. К примеру, приехала на площадку утром, меня встретили, поставили стульчик у гримвагона, мол, подождите своей сцены здесь. Справедливости ради следует сказать, что у меня был эпизод, не полноценная роль. Я не устраиваю никогда скандалы, но тут повела себя так, что через пять минут ждала в актерском вагончике, а не на стульчике на природе.

– Украинский зритель вас полюбил за одну из главных ролей в фильме "Памфир". В одном из интервью вы рассказывали, что попали в эту картину чудом. Почему?

– Чудом, потому что режиссер меня увидел на кастинге совсем другого проекта – фильма "Плохие дороги". Он был оператором. И после этого, спустя почти год, пригласил на кастинг. Были очень длинные пробы – одна встреча, потом другая, впоследствии работа с диалектом. Очень много задавалось разных вопросов. Например, умею ли я петь. Ибо если умею, то будет легче усвоить диалект на слух. И в результате я оказалась в "Памфире".

У нас была экспедиция в Карпаты – впервые в моей жизни. И, возможно, впервые за время независимости Украины, когда актеры выезжали на локацию, где будут проходить съемки, задолго до основной работы. Я жила в семье, у меня была возможность ухаживать за их хозяйством, помогать делать сыр пани Марии. Была вовлечена в процесс жизни этой семьи. Даже доила их корову, чего в жизни никогда не делала.

– Как вы относитесь к наградам? Одна голливудская актриса рассказывала, что "Оскаром" подпирает дверь, а у вас две "Киевские пекторали" – самые высокие театральные награды.

– Вот они передо мной стоят на полочке. Сейчас переведу их в денежный эквивалент: одна – это замена окон в доме мамы, другая – тоже какие-то важные вещи для семьи, уже не помню. Но очень благодарна за эту награду и была приятно удивлена, когда узнала, что так поддержали приехавшую в Киев донецкую актрису – уже через год дали Пектораль. Помню свою речь на награждении. Я хотела поменять все свои награды и звания на мир в Украине. А теперь очень жду "Золотую дзыгу". На фейсбуке было сообщение о том, что меня наградили за роль матери в "Памфире". Но статуэтку пока не видела, а очень хочу.

– Совместные фильмы с мужем Виктором Ждановым – приглашают, потому что хороший семейный тандем?

– Думаю, потому что мы хорошие артисты. Меня спросили, кажется, после того, как на экраны вышла картина "Сага": "Как вам насчет того, что здесь приходится играть с Виктором Ждановым?" Говорю: "Нормально". И его спрашивали, пересказывал мне. У нас было много общих кастингов, но где-то я не проходила, где-то он. Сейчас самопробы вместе пишем. Читаем реплики за партнеров и снимаем друг друга на телефоны.

– Расскажите о вашей дочери Оксане, которая тоже стала актрисой.

– Для меня как мамы она самая лучшая, как для коллеги она из актеров – умных, стильных, очень тонких, чувственных. Конечно, у нас есть такие актеры – она не одна. Вообще это наша особенность, мы чувственная нация. Но при всей этой нежности такой черт сидит во многих украинках! Моя любимая история об украинке, которая кричала в Геническе оккупантам: "Положите семена в карманы свои, чтобы хоть подсолнухи проросли, когда вы тут поляжете!". Вот такие наши украинские женщины: очень сильные духом.

– Когда вы переехали в Киев, первое время жили с мужем и сыном-школьником у Оксаны?

– В однокомнатной квартире полгода. Она нас кормила, покупала теплые вещи. Оксана поступила в университет еще до 2014 года, окончила, осталась в Киеве, уже немного работала. А когда мы уже переехали от нее – кто кастрюлю дал, кто какую-то чашку. Потому что возможности что-то купить у нас долгое время не было. Помню, как стояла в очереди за гуманитаркой на Почайной и прямо передо мной закончились продуктовые наборы. Говорю девчонкам: "Ну, если уж приехала, то давайте вам помогу". Разбирала вещи, сортировала их. А потом мне привезли домой масло, яйца, муку. Я для себя тогда сделала вывод: добро возвращается добром очень быстро.

– Чем занимается ваш сын Павел?

– Окончил школу в Киеве, выучился на оператора, работал некоторое время на телеканале "1+1". Сам выслал резюме, очень радовался, когда пригласили. Когда началось вторжение, на канале произошло сокращение. Полгода был в поиске работы. Сейчас работает в нашем театре инженером по освещению. Отвечает за свет в наших спектаклях. К примеру, в той же "Конотопской ведьме", о которой с вами говорили. Так получилось, что у всей моей семьи есть творческие профессии. Как сказала Оксана в каком-то своем интервью: "А у меня что, был выбор?".

Также читайте на OBOZ.UA интервью с актрисой Дашей Волгой, которая встретила вторжение в Москве, куда приехала за российским паспортом.

Только проверенная информация у нас в Telegram-канале OBOZ.UA и Viber. Не ведитесь на фейки!