"Этим должен заняться президент": Игорь Луценко о дефиците дронов, зависимости Украины от Китая и преимущество россиян

В то время как россияне бешеными темпами строят военные заводы, Украина сталкивается с острой нехваткой снарядов и дронов. И несмотря на осознание необходимости проблемы, украинское производство БПЛА не удовлетворяет потребности армии.

"Телеграф" решил узнать, почему ситуация с дронами меняется не в пользу Украины и кто должен заняться преодолением проблемы. Об этом и не только мы пообщались с военнослужащим ВСУ и бывшим депутатом Верховной Рады VIII созыва Игорем Луценко. На днях его мастерскую по производству беспилотников пострадала при ракетных ударах врага, однако это не самая большая проблема в выпуске БПЛА.

— В России активно развивают оборонную промышленность. Могут ли они нарастить мощности до уровня, чтобы ежедневно запускать сотни дронов на украинские города?

— Кремль уже давно взялся за планомерную наладку производства FPV-дронов. Поэтому это вполне достижимая цель, которую они себе поставили и к которой идут. Они уже запускают до сотни в день. И я думаю, что через некоторое время этот показатель может возрасти до 2-3 тысяч.

— Недавно президент Зеленский заявил, что Украина планирует произвести миллион FPV-дронов до конца года. Как это число соотносится с количеством дронов, которые сейчас используют ВСУ? Действительно миллион существенно поможет?

— Миллион дронов — это абсолютно достижимая цифра для производства. Однако нам нужно иметь хотя бы два-три миллиона в год. Эта война достаточно интенсивна, чтобы "проглотить" такое количество беспилотников. Миллиона хватит, чтобы удержать ситуацию на фронте, но чтобы двигаться дальше – цифру нужно качественно увеличивать. Так что вопрос даже не в количестве, а в качестве. И вопрос в том, будет ли государство участвовать в этом процессе. Сейчас на 90% это решают частные производители и частные средства.

Если бы государство полгода назад поняло, что FPV-дроны — это большой тренд, то можно было бы сделать большой государственный заказ, распределить дроны по калибрам, моделям и классам. И наши частные предприятия могли бы выполнить эту задачу. Прежде всего, этим должен заняться большой и средний бизнес, возможно, объединиться.

Производство БПЛА в Украине почти полностью частное. Государство закрывает всего 10-20% потребностей. Мне кажется, что государственный ВПК практически не работает. Все держится по частной инициативе. В конце концов, от государства нет не только денег, но даже формулировки того, что это нужно.

— Сегодня Украина зависит от западных поставок вооружения. Если бы мы наладили свое производство, какую линейку боеприпасов и техники могли бы обеспечить самостоятельно, быстрее и достаточно?

— Мы могли бы производить гораздо больше, было бы планирование работы. В экономике и производстве необходима четкая стратегия. Сейчас государство не знает, что ему нужно, и не объявляет государственные заказы. В результате все происходит на средства частных производителей. Но они не могут планировать свою работу, инвестировать в исследования и разработки, а также наращивать производственные мощности.

Учитывая большинство скандалов, бизнес не может рассчитывать на прозрачное финансирование и конкурентность. У нас в принципе нет нормального обеспечения во многих отраслях. В качестве примера приведу снаряды калибра 155 мм: очевидно, что мы почти не производим эти боеприпасы. Все, что есть, это западный рынок.

— Вы писали, что крупная российская агрокомпания "Эфко" вместо производства молочных продуктов планирует инвестировать около полумиллиарда долларов в производство беспилотников. Как можно стимулировать наш частный сектор к переориентации на выпуск продукции, полезной на фронте?

— Стимулировать действительно очень просто. Даже Россия смогла с этим справиться. Самый простой способ – объявить четкий государственный заказ на производство дронов, боеприпасов и другой продукции, необходимой для армии. То есть дроны должны заказываться вперед, большими партиями и четко указанными характеристиками.

Например, предыдущий министр [обороны Алексей Резников] обесценил и игнорировал дроны. Я бы даже сказал, что он откровенно насмехался над дронами. При этом выделял средства Розенблату на их разработку. Возможно, теперь что-нибудь изменится, возможно, появится человек, который улучшит эту политику.

В конце концов можно подумать о том, как местным бюджетам создать простые, удобные механизмы для закупки дронов. Чтобы они могли покупать беспилотники под нужды бригад. Ведь сегодня дроны – это критическая технология.

Государство может давать налоговые льготы и другие стимулы предприятиям, инвестирующим в производство военной продукции. В Америке это работает. Там ты можешь пожертвовать оборудование. И тебе возвратят определенный налог за то, что ты совершил благотворительное действие.

— Значит, этим должен заниматься президент?

— Президент у нас отвечает за все. Я не знаю, чем он занят тогда, если не занимается этой проблемой. Система власти в Украине построена так, что только первое лицо имеет для этого необходимую политическую и административную силу. Иначе мы никак не справимся с нынешним колоссальным отставанием от РФ в дронах. Не сможем даже сыграть вничью с Москвой. Поэтому у президента должна быть специальная промышленная или инженерная ставка. Каждые несколько недель в Офисе президента следует организовывать встречи властей, промышленности и разработчиков, где бы обсуждали ход работ и отчитывались, что делается для того, чтобы украинские дроны превзошли российские.

Ведь что может быть сейчас важнее дронов? Некоторые говорят, что артиллерия. Однако она уже не может работать без дронов. Так же и ракеты HIMARS. Никакая военная технология не применима эффективно без взаимодействия с дронами и беспилотными системами.

— Вы как-то отмечали, что сейчас инженер — ключевая фигура, равнозначная военному. Достаточно ли у нас квалифицированных кадров и как привлечь их в военную промышленность?

— На месте парламента я разработал бы механизм альтернативной военной службы для инженеров. Если ты квалифицированный инженер, то не идешь на передовую, а работаешь по специальности. Это действительно ужасно нужно, потому что производства загибаются от кадрового голода. Конечно, я моделирую принцип преодоления проблемы, над этим нужно серьезно подумать.

В Украине инженерные профессии теряют свою ценность. Найти нормальных специалистов, которые помнят после института и развивались как специалисты, очень сложно.

Например, из физически здоровых мужчин можно сделать пехотинцев. Но только из 5 или даже 10 процентов можно сделать настоящих инженеров.

Мне известно немало случаев, когда люди, которые могли бы быть полезны для защиты Родины в тылу, калечатся на фронте из-за неэффективного использования их навыков и возможностей. Поэтому нам следует использовать жесткий и прагматический подход, чтобы не отправлять всех на передовую.

— Есть ли у нас проблемы с поставками комплектующих? Ведь самые массовые дроны, собираемые в Украине для фронта, практически полностью состоят из китайских запчастей.

— С этим есть проблемы. Первая – риск. Если Россия готовится к новому наступлению и войне с Европой, то через некоторое время все возможные поставки комплектующих в Украину будут обрезаны. В таком случае мы останемся ни с чем. Мы как воюющая страна должны об этом думать и вместе с партнерами максимально локализовать все возможные производства. Без западных партнеров мы не справимся, однако и полагаться на импорт нельзя.

Вторая проблема – это цепь снабжения. Поскольку каждую новую деталь нужно заказывать из Китая, тестирование и разработки новых технологий в Украине значительно замедляются. Заказ обычно занимает две-три недели в лучшем случае, не считая возможных проблем: форс-мажоры на границах и нашу таможню. Иногда нужно что-то немедленно, но в Украине нет ответственной структуры, которая этим занималась бы.

Напоследок третья проблема заключается в том, что не все технологии Китая можно экспортировать. Поэтому мы не можем получить доступ к критически важным технологиям. Конечно, такая зависимость от китайских поставок является одной из серьезных угроз украинской национальной безопасности.

— Есть ли у российских изобретателей конкурентные технологии?

— Моя оценка субъективна. Я считаю, что у российских разработчиков на порядок больше возможностей, потому что они унаследовали большинство научно-технических школ Советского Союза. Россия унесла отсюда специалистов и ключевые технологии. К примеру, относительно недорогая и качественная антенна, на которой летают российские "шахеды", была разработана в Украине. Это ключевой элемент: без Украины Россия не могла бы этого иметь. И таких примеров много.

Поэтому они намного опережают нас в развитии радиоэлектроники. Но у нас есть шанс противостоять этому, если наладим эффективное взаимодействие с западными научно-техническими центрами. Есть тысячи украинских производителей разных видов военной продукции: устройств связи, радиолокации и электронной разведки. Однако взаимодействия с западными специалистами и корпорациями у них нет.

Думаю, здесь может помочь [глава Минстратегпрома] Александр Камышин, ведь это его полномочия создать механизм для такого взаимодействия. Это реально, но нужно искреннее желание и системный подход.

Моя оценка работы фронтовых устройств тоже субъективна. У россиян их больше, а их системы защиты от дронов эффективнее наших.

— Какие другие типы производства, кроме БПЛА, нам нужны?

— На войне нет ничего лишнего. Нужно все, что может помочь отразить атаки врага и вести контратаки. Прежде всего, нам нужно достаточное количество артиллерии и артиллерийских снарядов.

Нам также нужны воздушные технологии, то есть самолеты. Желательно истребитель F-35, а не F-16. Любая страна, начинающая думать о самолетах, думает о F-35 или F-17. Вместо этого нам дают F-16, которые являются "трехосортным браком". Ну, ладно, хоть такое дадут, если это будет в этом году. Это нам точно поможет. Все зависит от того, какое наполнение будут иметь эти самолеты. Например, радиолокационное оборудование, чтобы наблюдать и затем поражать.

И, конечно, нам нужны ракеты. В мире есть десятки тысяч ракет, но нам почему-то никто не дает именно такие, которыми можно было поражать что-то на территории России. Или даже, скажем так, эффективно работать по Крыму. Нам не позволяют окончательно задушить Черноморский флот, уничтожить их склады, разрушить их логистику. Поэтому такая у нас политико-проблемная ситуация.

— Многие говорят, что государство саботирует процессы, связанные с военными разработками. Как на самом деле это все работает в вашей мастерской и как должно работать?

— Это все волонтерство, люди получают небольшую зарплату. Ремонтируют и модернизируют дроны, делают новые вещи, экспериментируют. И таких мастерских много в разных городах. Но, по моему мнению, это должны быть государственные заказы.

Чтобы мы могли принимать заявки, записывать реквизиты военных, а затем представлять отчетность о выполненных работах. И все это могло бы оплачиваться из госбюджета, пусть даже по минимальному тарифу. Но это было бы очень удобно, потому что давало бы нам ясное представление о будущем и ощущении защищенности. Люди сейчас работают, но я не знаю, что будет завтра.

После обстрелов [29 декабря и 2 января] работу мы не возобновили, потому что мастерскую нужно переместить в другое место. Возобновить работу где-то рядом невозможно. Хорошо, что люди нам немного помогают. В общем, из наших никто не ранен. Нам повезло, если можно так сказать. Материальный ущерб уточняем.

Но от государства никакой помощи нет. За все время моей военной службы я от государства получил только не особо нужный мне автомат, пистолет и, может быть, сотню литров дизеля.