Утрата городов. Снарядный голод. НАТО в Украине: военный аналитик ответил на неудобные вопросы о войне

Последние полгода полномасштабной войны с РФ сопровождаются для Украины рядом потерь и потрясений. Сначала общество озадачило так называемый "провал контрнаступления", затем — потеря Бахмута и Авдеевки.

Не придают уверенности в завтрашнем дне ни масштабные кадровые перестановки в ВСУ и Генштабе, ни политическая турбулентность в мире, что приводит к проблемам с получением нами военной поддержки. Кроме того, на фоне кризиса все громче раздаются призывы к переговорам с врагом со стороны Турции и Китая.

Вполне естественно, что у украинцев накопилось немало сложных вопросов о войне, задать которые не всегда удобно.

"Телеграф" взял эту миссию на себя, обратившись за ответами к полковнику ВСУ, военному аналитику, кандидату политических наук Петру Чернику.

Беспрецедентные достижения ВСУ

– Последние полгода все чаще звучит мнение, что сегодняшняя ситуация на фронте едва ли не самая сложная для нас с начала полномасштабной войны. Вы согласны с этим?

– Это совершенно ложная точка зрения. Самая сложная ситуация была в первые месяцы войны, пока не появились HIMARS. С того времени мы продемонстрировали беспрецедентные явления на поле боя. Чтобы понять это, стоит заглянуть в цифры, которые не врут.

Предметно: за это время мы отбили 50% захваченной территории и уничтожили 420 тысяч войск РФ официально (чтобы узнать число раненых — эту цифру можно смело умножить на три). По объему утрат эта война не имеет аналогов со времен Второй мировой войны, за исключением Ирано-Иракской 1980-1988 гг.

Кроме того, мы уничтожили более 6600 (с 3400 по состоянию на начало войны) вражеских танков и свыше 10 тысяч (с 5500 по состоянию на начало войны) единиц ствольной артиллерии, до 13 тысяч бронетехники из парка ВС РФ в 14 тысяч машин.

"Заземлено" более 340 самолетов, 15 из которых – только за последний месяц, а два (А-50) были уничтожены впервые с 1960-х годов, когда в авиации начала применяться радиолокация.

Страна, не имеющая флота, топит подлодку врага и уничтожает 20 кораблей. Ракетный крейсер "Москва" по своей значимости можно приравнять к потопленным во Второй мировой линкорам "Тирпиц" и "Ямато", с той разницей, что советская армия насчитывала 11 млн человек.

– Возможно, упадочные настроения появились после провала прошлогоднего контрнаступления?

– А кто решил, что он был провален? За прошлый год мы – количественно более слабая сторона – прорубили в "линии Суровикина" плацдарм 10 на 10 километров.

Оккупанты Бахмут взяли "мясными волнами", в результате чего были убиты 22 тысячи наемников ППК "Вагнер". Это беспрецедентные характеристики.

По подсчетам аналитиков Oryx, в одну из недель боев за Авдеевку был зафиксирован исторический рекорд соотношения подтвержденных потерь: 1 к 15. 748 боевых бронированных машин (свыше семи полков) и 364 танка (четыре полка).

А теперь вспомним диаметр Авдеевки (5-8 км), в котором россияне продвинулись на показатели роты – полтора-два километра. Вот и имеем, что нашествие "второй армии мира" сдерживает 18-я армия мира. И сдерживаем мы их со времен татаро-монгольской орды, ведь московиты – никто другой, как их продолжение. Мы первые в истории выдерживаем конвенционную войну такого типа и характера, меньшими силами против больших ресурсов.

То, что сейчас мы находимся в состоянии замирания фронта, огневого равновесия и окопной войны образца 1915-1917 годов – факт. Но это не равно понятию "сложнейшей ситуации на фронте". Это вполне нормально при столь численном преимуществе врага: 35-миллионная нация может достойно и эффективно бороться, но сравниться в показателях с нацией в 140 миллионов, которая к тому же не считает собственные потери – несколько непросто.

Исторические параллели и непредсказуемость войны

– Другими словами, ряд поражений, постигших нас в последние полгода, – это штатная военная ситуация?

– Абсолютно. Украинцы имеют психологическую особенность: одерживая ситуативную победу, мы ожидаем, что и дальше будет только так или даже лучше. На практике это нереально, в особенности в войне экзистенциального порядка.

Враг знает, за что он сражается: если Путин проиграет, его просто убьют свои же. Он хорошо это осознает, поэтому бьется насмерть, не считаясь с потерями. Мы не можем позволить себе этого, ведь чтим солдат, каждый из которых — на вес золота, поэтому тактика "мясных штурмов" для нас неприемлема.

Чтобы понять, насколько непредсказуемо могут разворачиваться события, следует вспомнить Столетнюю войну. Шел 1356-й, битва при Пуатье. Англичане нанесли сокрушительное поражение французам: короля, его сына-наследника и 80% всей элиты страны взяли в плен. Практически вся аристократия, участвовавшая в боевых действиях, была уничтожена. Кажется, это конец? Нет, войну выиграла Франция.

Ударив по Перл-Харбору, японцы были уверены, что американцам конец. Они утопили практически весь Тихоокеанский флот, американцам просто нечем было воевать. Тем не менее они выиграли эту войну.

Блестящая победа Ивана Выговского над московскими войсками при Конотопе в 1658 году. Все уже думали, что казаки дойдут до Москвы и ей конец, но мы проиграли. Наполеон выиграл битву при Бородино, сжег Москву и все же проиграл.

Война – очень непредсказуемое и нестабильное дело. Инициатива и преимущество на поле боя может переходить от одной стороны к другой множество раз.

– Каких наибольших ошибок мы допустили за последние два года?

– Ошибки этой войны мы будем разбирать тогда, когда она закончится. Сейчас можно констатировать, что нашей фундаментальной ошибкой с 1991 стал переход общества в состояние пацифизма с верой в то, что войны закончились.

Да, война – это огромное зло, но человечество не может существовать без этого инструмента.

Сейчас непросто, но может быть хуже

– Удастся ли нам удерживать сегодняшние позиции с теми темпами и объемами поставок военной поддержки, которые мы имеем?

– Нам уже удается и достаточно успешно. Нанося врагу такие потери, мы без преувеличения ежедневно создаем исторический прецедент.

Действительно, кризисы со снарядами происходят. Последняя продолжалась в течение прошлых двух-трех недель, но чехи уже нашли, где взять для нас 800 тысяч боеприпасов, и даже собрали на это полмиллиарда долларов. Процесс сдвинулся с мертвой точки.

– Какие направления ведения боевых действий сегодня являются самыми сложными в смысле рисков прорыва оккупационных войск?

– Восточный плацдарм. Путину к моменту самоназначения на пост президента нужен результат. Они пришли к выводу, что стратегических целей – ликвидировать украинскую государственность – не достигают и уже не достигнут. Следовательно следует возвращаться в казус белли.

Формальным поводом к войне было признание двух псевдореспублик. Исходя из этого, задача окупантов — выйти на административные границы так называемых "Л/ДНР" за следующие 50 дней.

Будут ли давить всеми силами? Будут. Справятся ли? Никто не знает. Нам нужно делать все возможное, чтобы сорвать эти планы.

– Есть ли у России достаточно ресурсов для оккупации крупных городов: Харькова, Херсона, Одессы, Запорожья?

– Сегодня нет. В феврале 2022 года мы не были готовы к полномасштабному вторжению, а они готовились. В тот момент у них был план, огромные человеческие ресурсы и такие же запасы техники. Все, что они смогли с такими козырями, это оккупация Херсона.

Сейчас для взятия крупных городов в России должны пойти на всеобъемлющую мобилизацию по принципу Второй мировой войны: "Вставай, страна огромная!" Если после своего переизбрания Путин решится на это, он будет располагать до трех миллионов человек. Это очень многое.

– Если это произойдет, какой выход будет для нас?

– Наш ответ: авиация, авиация, авиация. Вспомните начало нашего разговора о потерях, которые мы им нанесли, а теперь представьте, что было бы, если бы у нас было 120 единиц F-16 и полторы тысячи ракет до ATACMS.

Сейчас нам необходимо как можно больше дальнобойных ракет, артиллерии. Кассетные боеприпасы М-864 показали себя просто блестяще. Один снаряд выполняет ту же функцию, что и 30 обычных.

Вот что может стать выходом для нас. Борьба качества с количеством, борьба Давида и Голиафа. Библейский сюжет в чистом виде.

Ядерное напряжение растет

– Может ли НАТО вмешаться в конфликт, если ситуация в Украине будет крайне тяжелой, но прямой угрозы Альянсу не будет?

– Нет. Пока ракета не прилетит в Бундесвер и пока не будет доказано, что это российская ракета, ничего подобного не произойдет. В то же время, я предполагаю развитие сценария, который предложил Эммануэль Макрон. По всей вероятности, войска европейских стран действительно появятся на нашей территории, но не как боевой элемент.

У нас более двух тысяч км границы с РФ. Там стоят наши войска и техника. Почему бы не разместить на самых спокойных участках – Луцк и вверх от него – батальонно-тактическую группу, скажем, Литвы? Представьте: 800 человек, 11 танков, 33 боевых бронированных машин. Конечно, они были бы нам полезны.

– Но страх Европы стать участницей конфликта никуда не исчез. Ядерные угрозы до сих пор работают?

– Конечно, никто ведь не знает, где точка невозврата. В то же время есть феноменальное изречение: избегая эскалации, ты неизбежно приходишь к конфронтации. Пружина сжимается и рано или поздно она должна выстрелить. Все зашло так далеко, что возвращение в режим условного 2012 уже невозможно.

Карибский кризис, 1962 год. Хрущеву ничего не угрожало. Совершенно. Это были только эмоции. Однако ключи были вставлены в ядерные пусковые установки. "Часы судного дня" показывали две минуты до апокалипсиса.

А теперь сравните положение Хрущева с положением Путина, Бортникова, Шойгу… Самые влиятельные люди РФ признаны преступниками и половина из них уже объявлена в международный розыск или даже имеет ордер на арест.

Между тем, "часы судного дня" переведены на 30 секунд вперед. Это очень большой "шаг" и вместе с тем это математические алгоритмы без эмоций.

Риски ядерного удара рассчитывают компьютеры, за которыми посиживает команда из 16 нобелевских лауреатов. Учитывая это, можно сказать, что ситуация достаточно напряженная.

Когда и чем закончится война

– Анализируя ситуацию на фронте, позицию Запада и возможности – как наши, так и врага – какой сценарий войны вы видите наиболее вероятным: выход ВСУ на границы 1991-го, начала 2022-го года или все же переговоры?

– Буду откровенным: представления не имею. Я в тупике. Я перешел в режим ежедневного пошагового анализа: день пережили, удержали, подвели итоги. Общаясь с коллегами из-за океана, которых я считаю в десятки раз умнее себя, слышу те же мысли. Нам нужно выйти из этой фазы войны, но каким образом никто не знает.

Опять же, в 1942 году никто не имел даже примерного представления о том, когда и чем завершится война. В 1944-м уничтожали немецкую промышленность, в течение почти двух лет ежемесячно на Германию сбрасывали бомбы в количестве, равным 50 взрывам в Хиросиме. Это почти невозможно вообразить, но немцы держались. Позвоночник был сломан только в 1943 году. После Сталинграда стало ясно, что они обречены. И даже после этого до окончательного завершения войны прошло много времени.

Американцы тоже просчитались. Они были уверены, что к Рождеству 1944 вернутся домой. Японцы же оказывали такое сопротивление и имели такую оборону на островах, что война могла затянуться еще более чем на два года и стоить США более двух миллионов человек. Это и явилось главной причиной для сброса ядерных бомб.

Сейчас происходит нечто подобное.

– Впрочем, рано или поздно конец все равно наступит…

– Гарантированно. Более того, я точно знаю, когда и чем война закончится по-настоящему. Распад Российской Федерации, ее ядерное разоружение и сжатие до границ 1471 года — момента последнего картографирования Московского царства. Оставшиеся там люди еще три поколения будут проходить санацию, но никто не будет устраивать им геноцида, как это будет с нами в случае победы РФ.

Переговоры, конечно, будут. Все войны кончаются на бумаге, по-другому не бывает. Вопрос: когда, при каких обстоятельствах и в чью пользу. Ответа пока нет.