"С моим особым ребенком государственного бесплатного специалиста нужно ждать полтора года": украинка рассказала, как ей живется в Польше и когда она вернется домой

Юлия Ладнова в 18 лет приехала в Киев из Беларуси. Она решила, что будет жить в Украине. Здесь окончила вуз, вышла замуж и родила двух сыновей. У младшего сына, которому сейчас 5 лет, диагноз РАС – "расстройство аутистического спектра". Когда началось полномасштабное вторжение РФ, Юлия с двумя детьми и собакой сели в машину и поехали в Европу. Они оказались в Польше, где живут уже третий год.

Юлия – журналист, она совмещает работу и материнство. Быть мамой ребенка с аутизмом не так-то просто, тем более в чужой стране. Однако находиться в Киеве, где звучат сирены и прилетают российские ракеты, она не может. Хотя мечтает вернуться в свой родной дом.

Юлия рассказала OBOZ.UA, как она бежала от войны, как и кто помогал их семье и как ей сейчас живется в Польше.

– Юля, как ты оказалась в Польше? Как вы уезжали, вас кто-то ждал, помогал?

– Когда накануне 24 февраля все говорили о войне, посольства эвакуировали дипломатов из Киева, я была спокойна. Оплатила сыну курс занятий по АВА-терапии заранее, потратив около тысячи долларов, и составила план его дальнейшей реабилитации. Я думала, что свой главный удар я уже получила – младшему сыну поставили диагноз "аутизм", и в тот момент я не думала, что не может быть что-то хуже этого. Потому что полтора года я воспитывала здорового ребенка, а потом узнала, что сын болен и, скорее всего, никогда не сможет жить самостоятельно.

Но знакомые говорили о войне и планировали, куда ехать в случае чего. Даже моя мама, которая живет в Беларуси и с которой мы не общались уже несколько месяцев, позвонила мне за три дня до полномасштабки и сказала: "Сними деньги с карты и купи продукты, потому что у вас начнется скоро". Мне это казалось нереальным.

Но в ночь перед началом войны не могла заснуть. Поговорила с подружкой из Херсона, с соседкой, решила собрать документы на всякий случай. Дети спали, а мне было как-то страшно, все дрожало внутри, это очень необычное для меня чувство. После речи Путина через считаные минуты подружка из Херсона написала, что их бомбят, потом уже и я услышала взрывы у нас под Киевом. Первая мысль: стоит ли будить детей именно сейчас? А что им сказать? Вообще, что мне делать? Старшему я еще могу объяснить, а вот младший от непонимания ситуации просто впадет в ступор или в истерику, и я не знаю, что из этого лучше.

Побыв немного дома, решила поехать на запад Украины к бывшей коллеге. Это было так удивительно и так ценно для меня: мы не общались несколько лет, а она сама вдруг написала: "Приезжай". Посадила детей и собаку в машину, погрузила вещи, и мы отправились в путь. Я думала, что все закончится через несколько дней, было страшно, но не верилось, что это все надолго.

Гостили у коллеги мы неделю, а война все не кончалась. У нее своя семья, родители, меня никто не выгонял, но я сама уже понимала, что нужно искать жилье и переезжать. Потому что у меня особенный ребенок да еще щенок мопса. Начала искать квартиру в аренду. Цены – космос. Когда мне предложили полдома в Сваляве за $1500 (причем я должна жить там с чужими людьми, одна ванная и туалет на всех, общая кухня), было принято решение уехать за границу.

Ближайшая ко мне граница была со Словакией. Мы двое суток с детьми и собакой ночевали в авто – очередь из машин начиналась еще в Ужгороде, за несколько километров до границы. Младшему сыну было три года, он невербальный аутист, который от неопределенности просто сходит с ума. И собака, которая еще не может показать, что хочет в туалет. Мне очень помог старший 11-летний сын, который так быстро повзрослел. Итак, сначала мы оказались в Словакии. Честно говоря, я не думала ехать именно в Польшу. Мы переночевали в Словакии двое суток в гостинице, а потом сели в машину и поехали куда глаза глядят.

Наверное, я была в шоковом состоянии, потому что меня немного успокаивала дорога. Но когда мы останавливались и я брала в руки телефон и читала новости, то постоянно плакала. Неудивительно, что мы заблудились и оказались в польских горах. Серпантин, плохая дорога, ночь. Я увидела горнолыжный курорт Chata pod Pustą ("Коттедж под Пустой", от названия горы Пуста Велька. – Ред.) в селе Верхомля Мала. Решила зайти туда и спросить, есть ли место на ночь, потому что ехать дальше было уже опасно. Ко мне вышел хозяин-поляк с женой. Я даже не успела ничего спросить, как они сразу же предложили место в одном из домиков и сказали, что мы можем оставаться столько, сколько потребуется. Предложили поесть, подарили игрушки детям, а на следующий день жена хозяина пригласила меня в хозяйственную комнату, где было собрано много всего (еда, лекарства, одежда, подгузники, многое для гигиены), и сказала взять все, что нужно. Я смотрела на нее и не могла поверить, что это действительно так. Женщина, которую я знаю второй день в жизни, дала меня крышу над головой, еду, приют моим детям и мопсу, а еще и предлагает взять вещи. Это было так искренне, что я расплакалась.

В эти первые дни все действительно очень много помогали. Через пару дней решила ехать в Варшаву. Там я надеялась найти жилье, устроить детей в школу и садик, а самое главное – найти специалистов для сына. В больших городах обычно больше специалистов, а в случае аутизма нельзя тратить время – чем меньше ребенок, тем больше шансов его скорректировать.

– Как встретила вас Варшава?

– Варшава встретила не так приветливо, как маленький городок в горах. Мне очень помогли мои друзья из США, снявшие нам отель на неделю, пока мы искали жилье. Поселиться в лагере для беженцев с ребенком-аутистом было бы крайне трудно – и мне, и другим людям. Марк – невербальный, он не реагирует на свое имя и живет в своем мире. Например, может громко вокализовать или бегать, когда другие спят, и я не могу ему объяснить, что так поступать нельзя – он просто не понимает обращенную к нему речь. К тому же у него избирательность в пище и специфическая диета, которой вряд ли мы могли бы придерживаться в лагере. И много еще всяких "но", о которых знают родители деток с особенностями.

– Какими были первые дни в Европе, как вы там обустраивались, с какими проблемами пришлось столкнуться?

– Первой проблемой был поиск жилья. В Варшаве квартир не было, и вдруг с помощью риелтора мы нашли отличную квартиру за $500. Честно, выглядели апартаменты гораздо дороже, чем стоили, и район был просто прекрасный. Договор выглядел довольно просто: никакой "кауции", нотариуса (в Польше сдают жилье чаще всего по условию "оказиональности", когда есть адрес, куда арендатор может выселиться, если не будет платить. И это все делается с помощью нотариуса). Риелтором была девушка-украинка, которая уже много лет жила в Польше. За свои услуги она брала $500, но сказала отдать деньги не перед хозяином, чтобы он не видел. Меня это удивило, но выбора не было.

Подписали две бумажки (что довольно странно для Польши, потому что обычно аренда квартиры здесь сложный процесс), и нам отдали ключи. В условии не прописан срок аренды, но обычно договор заключается на год. А через четыре месяца арендодатель сказал мне, что продает квартиру и нам нужно искать новое жилье.

И это уже было суперсложно, потому что тогда квартир в Варшаве по нормальной цене почти не было, все значительно подорожало, и снова тратить деньги на переезд и риелтора было "не в тему". Я спросила хозяина, почему так, потому что мне сейчас будет сложно и дорого найти жилье в этом районе, а я уже устроила детей в школу и терапевтический садик. "А Екатерина не говорила вам, что это была просто помощь украинцам? Я сдал вам квартиру гораздо дешевле, чем на рынке, чтобы просто закрыть платеж по кредиту и оплату коммунальных услуг, за которые я с вас не брал деньги. А сейчас я хочу продать это жилье и переехать в Испанию".

Арендодатель был не в курсе, что Екатерина взяла с меня деньги за свои услуги, и был уверен, что мы ее друзья, которым она помогает.

Вообще, первые дни были стрессовыми: эти огромные очереди для оформления временной защиты, непонимание всех процессов, у меня ребенок сильно заболел, я видела, что ему нужна капельница, но даже не знала, куда обращаться посреди ночи. Была такая паника и неопределенность, а решение элементарных бытовых ситуаций занимало часы.

– Можешь ли ты сравнить, например, воспитание, образование в Польше и Украине?

– У меня двое детей, 12 и 5 лет. Старший сын в Украине изучал английский, поэтому в Польше тоже отдала его в школу, где обучение по-английски. Первый год мы ходили в польско-британскую академию, где 50% обучения на польском и 50% на английском языке. В классе было 20 детей, и из них три украинца.

Там мы столкнулись с буллингом, сын категорически отказывался ходить в школу, потому что там его обзывали на польском языке польские дети, а он просто не мог им ответить. Я была удивлена, ведь учителя ничего с этим не делали. Мы проучились год, а на следующий год я отдала сына в международную американскую школу, где обучение только на английском. Там учатся дети разных национальностей, а ты подписываешь документ, что если твой ребенок буллит других детей, то его просто отчисляют из школы.

Ясно, что поначалу проблему попытается решить школьный психолог, но если попытки будут неудачными, то гудбай. Частные и государственные школы в Польше очень отличаются. Во-первых, тем, что в частных меньше детей, более качественный подход к образованию. Государственные школы в Варшаве переполнены, в классе может быть 35 детей, но вам не могут отказать в обучении, если вы живете в районе, к которому принадлежит школа. Детей не принято заставлять что-либо делать, не принято кричать. Я была удивлена, что дети стоят на голове, а им не делают замечаний.

Домашние задания тоже часто делаются в школе, а дома ребенок уже отдыхает и восстанавливается. Кроме того, в Польше только 8 классов, а дальше или лицей, колледж, или техникум, или частная школа.

– Что с медициной? В самом деле, как любят у нас рассказывать, медицина в Европе отстает от украинской, у нас здесь все быстрее, чем у них?

– Сначала сложно было все, особенно когда ребенок заболел энтеровирусом и мы попали в больницу на капельницу. Мы пробыли в очереди в детской больнице с 11 вечера до 7:30 утра, пока нас не принял врач. Ребенок горел и спал прямо у меня на руках, рядом ожидали другие родители с больными детьми. Была даже беременная полька с дочерью, и она тоже пробыла в очереди всю ночь. Потом их положили в больницу. Хотя я думаю, что женщину на 9-м месяце беременности в Украине приняли бы вне очереди.

Здесь все супердолго. Если вызвать скорую на температуру, можно получить штраф €400. Но приезжает бригада реально через 5 минут. Вызвать можно, когда реально есть угроза жизни, потеря сознания и транспортировать самостоятельно человека в больницу невозможно. Во всех остальных случаях нужно ехать на SOR самостоятельно (SOR – круглосуточный пункт оказания помощи при больнице). Но больницы суперхорошо оборудованы, и если вы уже попали к врачу, то он назначает все необходимое.

Опыт с польскими больницами у меня очень большой, потому что мы с ребенком несколько раз лежали в больницах, болели корью и пробыли 10 дней в изоляции в инфекционной больнице Варшавы.

Чтобы было понятно, приведу пример. Мой сын Марк заболел корью. О том, что это корь, мы узнали на пятый день болезни. Хотя за 5 дней я обращалась к врачам 3 раза, потому что состояние ребенка не походило на обычную ОРВИ – слишком яркие и тяжелые симптомы.

На пятый день болезни, когда ребенок проснулся без сил с температурой 39, я записалась на прием в частную клинику, где работают наши специалисты. Потому что сил слушать, что этот обычный вирус уже не было. Наш визит был в 9:30 утра. На приеме у врача ребенок едва стоял на ногах, привезли в кабинет его на коляске, потому что ходить сын уже не хотел. В кабинете из последних сил сидел на полу и играл пластиковыми животными. "Сейчас все так болеют. Дайте ему восстановиться, сбивайте температуру и наберитесь терпения", – сказала педиатр и назначила лекарства на 250 злотых. Еще на 100 злотых мы сдали анализы. Консультация обошлась в 190 злотых. О ценности времени в такой ситуации я вообще молчу.

Я неоднократно акцентировала, что ребенок с аутизмом, он не говорит и не расскажет о своем самочувствии. Приехав домой, ребенок заснул и проспал до трех часов дня, проснувшись с высокой температурой. Вернее, он был в состоянии полузабвения. Заподозрив плохое, я сразу помчалась на SOR в больницу Коперника (центральная детская больница Варшавы). Сын спал в такси. Спал и в больнице. У меня нет претензий к тому, что в частной клинике нам не поставили корь. Но когда я просила что-то сделать, назначить капельницу, отправить в стационар, потому что ребенку явно плохо и динамика на 5-й день болезни явно отрицательна, врач меня проигнорировала. Она отправила нас домой спать и пить парацетамол.

Спать! Когда это уже был не сон, а интоксикация и обезвоживание. После всего частная клиника предложила мне вернуть 190 злотых за консультацию или положить эти деньги на депозит для дальнейшего обслуживания. Когда мы попали в государственную польскую больницу, они сразу сделали нам все обследования. Анализы, рентген, КТ – это работает круглосуточно, и если вы дождались консультации врача, то сделают все, что нужно.

Поляки очень доверяют государственной медицине. У них не принято спорить, когда врач назначает лечение, и не принято спрашивать, что вам назначили и зачем это. Считается, что если вы обращаетесь в больницу за помощью, то уже врачи несут ответственность за вашего ребенка, и вы не можете мешать им выполнять их работу. Мы лежали в четырех больницах, и ни разу польские родители не уточняли, что за лекарства дают их детям.

Как это происходит? Вы поступаете в больницу, подписываете бумагу, соглашаетесь со всеми манипуляциями. Врач назначает лечение, медсестра делает все назначения: приносит таблетки, капает растворы и прочее. О том, чем лечили вашего ребенка и все манипуляции, вам будет известно тогда, когда вас уже будут выписывать – об этом будет написано в документах, которые вам отдадут. На меня очень удивленно смотрели, когда я каждый раз спрашивала, что за лекарства дают сыну и какие анализы делают.

Здесь все подчиняется правилам. И врача никто не может обвинить ни в чем, если он выполняет все по правилам. В больницах Польши ты не платишь за лекарства, ничего не покупаешь дополнительно. Даже пища здесь действительно вкусная, и ее много. И государственные больницы имеют оборудование и возможности диагностики еще лучшие, чем частные.

Но консультации узкого специалиста можно ждать годами. Здесь медицина направлена на спасение жизни, но если говорить о профилактике и каких-либо действиях, чтобы не запустить болезнь, то с этим все сложно. К примеру, мне нужен был детский психиатр, чтобы сделать документы на оформление инвалидности для ребенка. Но аутизм – это не острое состояние. Поэтому ближайший свободный "срок" у государственного бесплатного специалиста был через полтора года. Поэтому я оплатила польского частного психиатра, который смог принять нас через месяц.

– Что тебя еще удивило в этой стране?

– Меня приятно удивило отношение к детям с особенностями развития, к инвалидам. Это единственная очень значительная вещь, которая выгодно отличает Польшу от Украины. С моим особенным ребенком я чувствую себя здесь лучше, чем дома. Во-первых, в каждом районе есть школы и сады, где могут учиться дети с инвалидностью. В кафе, в магазине вас будут воспринимать нормально и не сделают замечания ребенку. Моему Марку 5 лет, и еще ни от одного поляка я не слышала вопросов: "Почему он не разговаривает? Почему ты не бросила его в интернате? А у вас в роду были уже ментальные заболевания?"

В Польше такого ребенка воспринимают как полноправного члена общества, создавая возможности для развития и интеграции. И это бесплатно в рамках государственных проектов. Например, на каждого ребенка с польским удостоверением об инвалидности и диагнозом "аутизм" садик получает почти 6 тысяч злотых субвенции от государства. Поэтому у них есть возможность нанимать специалистов, делать качественные занятия для таких деток, устраивать им праздники. Например, в нашем садике к малышам приводят альпак, детей водят к парикмахеру и в магазин, чтобы приучать их к самостоятельной жизни, устраивают пикники, делают маленькие приятные подарки на праздники. Такое в Украине возможно только в частном саду за большие деньги.

Мне нравится, что дети здесь тоже лояльны к особенностям. За два года в Польше я если и слышала что-то плохое о своем сыне, то только от украинцев, к сожалению. Так, один папа сказал мне на площадке: "Лучше бы воевала, чем рожать инвалидов". Это был украинец, мой сын случайно толкнул на площадке его маленькую дочь.

Но в Польше нельзя наказывать ребенка, кричать на него. Даже небольшой шлепок может расцениваться как насилие и издевательство. Даже если это показалось. Я просто стряхивала песок и какие-то прилипшие листья со штанов ребенка в лифте, мы как раз шли с прогулки на площадке. В лифте есть видеокамера, она без звука, и на записи могло показаться, что я бью ребенка по попе ладонью. При этом у меня ребенок с особенностями, у него сенсорная чувствительность и он не любит никаких прикосновений. Потому в этот момент сын плакал и вырывался. Через пару минут охранник, наблюдающий за камерами, был на пороге моей квартиры и хотел посмотреть на ребенка, который к тому моменту уже радовался жизни и ел "киндер".

Однако он сказал мне, что если еще увидит что-нибудь подобное, то вызывает полицию. Честно, это было большой неожиданностью, потому что мой сын явно не выглядит как ребенок, котрого бьют. Но у поляков очень строго наказывается жестокость по отношению к ребенку. Это неплохо, но иногда бывает перебор. У знакомой ребенок катается на роликах, поэтому у него синяки на ногах. Когда они попали в больницу с вирусом, она писала объяснения, откуда эти синяки, хотя их было немного. Здесь врач несет уголовную ответственность, если не сообщит в полицию о случае возможного издевательства над ребенком или не разберется в ситуации. Но у знакомой все проще – ее ребенок разговаривает и может все объяснить. А мой сын ничего не сможет рассказать. Когда мы лежали в больнице, мне несколько раз делали замечания медсестры, что ребенок не причесан. А когда попытались сами причесать Марка, то увидели, что он боится гребешка как черт ладана, и только тогда перестали называть меня ленивой мамой.

Поляки так любят детей, что ничего не заставляют их делать. Не редкость увидеть истерику у ребенка на улице и рядом спокойных родителей, которые просто ждут, когда ребенок перестанет плохо себя вести. Да, они попытаются разговаривать, но очень спокойно и ни в коем случае даже не повышают голос на ребенка.

– Что сейчас с выплатами в Польше? Их снизили или нет?

– В Польше не было таких выплат, как в Германии, например. Украинцы могли получать 40 злотых в день на человека в качестве компенсации за проживание, но их выплачивали полякам, приютившим украинцев. Но не каждый арендодатель мог пойти на такое, потому что выплаты часто задерживали, а кто хочет ждать?

В центрах коллективного проживания за эти деньги людям оплачивали проживание, покупали еду, а еще возвращали часть денег наличными. Но на это все воля того, кто сдает жилье. Сейчас эти выплаты отменили, воспользоваться могут только те центры для беженцев, которые находятся на балансе у воеводы. То есть все частные или волонтерские центры денег уже не получают, квартиру по программе 40+ тоже уже снять нельзя.

Оставили 800 злотых выплаты на ребенка, но говорят, что осенью их получить смогут только те дети, которые ходят в школу или в сад в Польше. То есть если ребенок учится онлайн в украинской школе, то деньги выплачиваться не будут. Но это не выплата для беженцев: 800+ – это выплата на детей до 18 лет в Польше, которую могут оформлять и поляки, и те, кто легально находится и работает здесь. Я еще получаю выплату по инвалидности на ребенка, потому что мы оформляли польскую инвалидность. Выплаты в Украине и Польше одновременно получать нельзя, об этом быстро становится известно, и деньги придется вернуть. Мой сын должен постоянно быть под наблюдением, он нуждается в сопровождении в процессе обучения и жизни. Комиссия назначила нам 2800 злотых опекунских. И это не потому, что мы беженцы, а потому что у ребенка есть диагноз и проблемы в развитии. Продлят ли их на следующий год, я еще не знаю. Должна быть новая комиссия, которая оценит состояние ребенка.

– Ты уже работаешь? Довольна ли своей работой, как тебе удалось ее найти?

– Я работала и работаю все время, как только переехала. Сначала работала онлайн с клиентами по рекламе, smm, маркетингу. Затем коллега из Киева предложила попробовать себя как журналиста в проекте Sestry.eu. Это онлайн-журнал для женщин-мигранток по всему миру. Здесь работают украинки и польки, статьи выходят на польском и украинском языках. Когда я общаюсь с польскими коллегами, могу отвечать им на украинском языке, и меня понимают. Вообще, работа журналиста в Польше и Украине очень отличается, потому что в Польше нельзя просто фотографировать людей на улице без разрешения. Даже если это просто рынок. Особенно строго с фото чужих детей, даже в общественных местах. Поэтому либо делают фото, где не видно лица, либо получают разрешение или покупают фото в фотобанке.

Кроме того, я организовала клуб для мам детей с РАС в Варшаве. Называется он "РАС – прекрасные встречи в Варшаве", и это большая поддержка не только для мам, но и для меня. Становится легче, когда ты общаешься с теми, кто тебя действительно понимает.

На встрече мы приглашаем детских специалистов, обсуждаем этапы развития ребенка и все проблемы. Это сейчас звучит достаточно формально, но у нас очень теплая, просто невероятная атмосфера.

– Изменилось ли отношение поляков к украинцам за это время? С чем тебе приходилось иметь дело?

– Я не скажу, что я сталкивалась с чем-то очень жестким. Да, у меня есть сосед, который постоянно говорит: "Польска – то не Украина, спердоляй". Однако на работе все коллеги-поляки всегда поддерживают и помогут. Но у меня такое чувство, что, например, в Варшаве сейчас больше украинцев и белорусов, чем поляков. Вот в столице точно можно спокойно прожить без польского языка, потому что здесь гораздо чаще звучит украинский. Поляки с удовольствием ходят в нашу "Черноморку" или Milk bar, покупают замороженный борщ или вареники в "Гале балуваной" (в Польше она называется Wesola Pani), пьют настойки в "Пьяной вишне" в центре города, ходят к нашим девушкам на маникюр, ресницы или брови. Здесь уже давно все знают, что украинское означает качество.

Да, бывает, что есть недовольство и неприятные ситуации, но это часто очень гиперболизировано. И это очень выгодно российской пропаганде: раскручивать тему ненависти поляков к украинцам. Да, возможно, сейчас многие устали помогать и нет той помощи, как в начале войны. Но это нормальное явление, потому что люди могут уставать. Многие продолжают помогать, волонтерить, поэтому я думаю, что здесь дело в самих людях, а не в национальности.

К тому же здесь сейчас чувствуется какое-то напряжение в обществе, потому что все прекрасно понимают, что если не выстоит Украина, то следующей может быть Польша. Был момент, когда не хотели сдавать квартиры украинцам, но жилье в Варшаве сейчас так подорожало, что даже не каждый поляк захочет снимать квартиру за сумасшедшие деньги.

– Собираешься ли ты вернуться в Украину? Когда и при каких условиях?

– Меня постоянно тянет домой, несмотря на то что уже я нормально обосновалась в Польше. Но хочется пить кофе на своем балконе, а не в съемной квартире. Хочется покрасить стены и сделать ремонт у себя дома. Хочется жить и не бояться, что ребенок сорвал обои или поцарапал стены и тебе придется за это платить. Когда-то я мечтала о собственной квартире в Киеве, а когда купила свое жилье, то делала там все для себя и детей с любовью. Я обожаю покупать посуду и создавать уют, но хочется все это делать в собственном доме.

Я не могу сказать, что чувствую себя в Варшаве как дома, и это не только потому, что у меня здесь нет собственного жилья. Да, Польша для меня комфортнее, чем другие страны ЕС, но ощущения дома нет. Особенно это чувствуется, когда нужно пройти какие-нибудь бюрократические процедуры, открыть счет в банке, заплатить штраф, попасть к врачу. К тому же поляки хоть и похожи на нас, но все же мы разные.

Но я боюсь возвращаться сейчас, потому что у меня есть ребенок с особенностями, который очень сильно реагирует на резкие, громкие звуки, многого боится, и я даже не представляю, что было бы с ним, если бы пришлось слышать постоянные тревоги и взрывы. Аутисты воспринимают мир по-другому, и здесь реакция может быть непредсказуемой.

Плюс постоянно ты слышишь нарекания, что в Европе мы расслабились, потому что здесь войны нет. Это очень раздражает, потому что в Европе не так просто прожить, есть много нюансов, но у меня сейчас есть причины оставаться здесь. Я не собираюсь оправдываться ни за что, показывать количество своих донатов, потому что все равно буду плохой для тех, кто уже так считает. Поэтому выбираю воспитывать детей, работать и помогать тем, кому я могу помочь. Сейчас все это мне проще делать, находясь здесь. Хотя Киев для меня не родной город – у меня нет в Украине кровных родственников, потому что я родилась в Беларуси, а в Украину приехала, когда мне было 18 лет. Когда вышла на вокзале, сразу поняла: я хочу здесь жить. Так и осталась в Украине, нашла работу, вышла замуж за украинца, родила двоих детей.

Странно, но пока я ни разу не скучала по городу, где я родилась. Поэтому считаю Киев своим родным городом, потому что там я стала по-настоящему взрослой, там прошло 18 лет моей жизни и родились мои дети. Надеюсь, мы сможем вернуться домой. Но, например, как бы у меня сейчас был только выбор вернуться в Украину, где идет война, или в Беларусь, где войны нет, я бы без сомнения выбрала Киев, потому что считаю этот город родным.

Для меня очень досадно, что мои родственники из РБ не общаются со мной. Из всех я общаюсь только с мамой, но тему войны она старается не трогать. Отец только раз за все время войны прислал мне открытку с 8 Марта в вайбере, это было в 2022 году, когда мы только приехали в Варшаву со всем скарбом в авто и даже не имели жилья. Как мы, что происходит, в порядке ли мы – с той стороны у меня никто этого не спрашивал. "У нас в стране войны нет", – коротко написала моя родственница, когда я сообщила в вайбере, что нас бомбят.