Будет ли Украина терять территории и почему партнеры мешают окончанию войны: интервью с "Османом"

Старший сержант роты, командир отделения 24-й ОШБр "Айдар" ВСУ Станислав Бунятов с позывным "Осман" встретил войну в Мелитополе Запорожской области. В марте 2022 года ему удалось выехать с временно оккупированной территории, а уже через два дня Бунятов ушел на фронт добровольцем. Воин побывал в боях возле пгт Павловки, участвовал в обороне рубежей Угледарского направления, воевал за Бахмут, Клещеевку, Ивановское на Донбассе и тому подобное. Фокус пообщался с военнослужащим, который рассказал не только о ситуации на фронте, но и о мобилизации, собственном Telegram-канале и взглядах на будущее войны.

Как изменилась ситуация на фронте

Как изменилась ситуация в Донецкой области, в частности на Бахмутском направлении, с начала Курской операции?

- Никак не изменилась. Мы стали на позициях, кое-где враг имел продвижение, но они незначительны. В целом ничего не изменилось, было несколько накатов, которые наша бригада совместно с совместителями удачно отбила.

Как вообще помогла Курская операция военным на фронте?

- Конечно, помогла. Прежде всего морально, к тому же, освободили пленных. Но чтобы физически как-то помогла в решении вопросов фронтовых, то никаких изменений я не вижу. О негативных моментах я не уполномочен говорить, как она могла повлиять. Я знаю, что россияне готовили не масштабные, а провокационные боевые выступления. Так же, как это было на Харьковском направлении, они планировали выступления на Сумском.

Как насчет Угледара? Какая там ситуация?

- В Угледаре очень тяжелая ситуация, потому что враг давит и из Водяного, и от западной части в сторону дороги Богоявленка — Угледар. Это ставит нас в очень трудное положение. Если россияне перережут нам дорогу Богоявленка — Угледар, то надо будет до сезона дождей или отбивать территорию, которую враг захватил, чтобы дорожные сообщения остались за нами, или выходить из города на линию обороны в Богоявленке, выравнивать линию. Ведь враг от Водяного и с запада давит, а за рекой Кашлагач вышел и пытается делать клещи. И пока, к сожалению, ему это удается.

Есть вероятность котла?

- Я думаю, котла не будет, потому что у наших подразделений будет время, чтобы выйти. Я не знаю, как это надо будет проспать наступления, проспать вражеские штурмы, чтобы оставить людей в окружении. Я считаю, что котла не будет.

Впервые россияне ударили КАБом по Запорожью. Часто ли они их применяют на линии боевого соприкосновения? Какие методы противодействия используются?

- Впервые они начали применять КАБы несколько дней назад. Мы видели еще летом, нам анонсировали увеличение дистанции поражения управляемыми авиабомбами. Враг модифицирует КАБы, к тому же модифицирует их по дальности поражения. На линии фронта враг постоянно применяет КАБы, особенно это касается городов, сел — там, где есть застройки. Так они разрушают какие-то укрепления, разрушают наши позиции и продвигаются. Также на Курском направлении применяют КАБы, например, как контрбатарейную борьбу. В ответ на нашу артиллерийскую работу враг в основном использует авиацию. Наша артиллерия отработала — и они начинают бить КАБами. Поэтому очень часто применяют, и у них много этих авиабомб.

Что не хватает украинским военным на фронте? Людей, техники?

- Я бы не сказал, что техники не хватает. Возможно, не хватает легкобронированной техники, чтобы заменить наши пикапы, которые не слишком оснащены броней. Это бы повысило уровень выживания наших подразделений. Также не хватает средств РЭБ к технике.

Людей, конечно, всегда будет не хватать, но у нас печальная тенденция. Когда у нас в подразделениях есть люди, то их привлекают к штурмовым действиям, чтобы отбить какой-то участок, стабилизировать линию, а когда не хватает — мы стоим в обороне. Это такое очень специфическое применение пехоты на данный момент.

Как ты относишься к такой тактике?

- Мне не нравится, потому что я сам неоднократно был единицей этого выполнения боевых задач в такой тактике. Когда у нас было больше людей, мы штурмовали, когда меньше — стояли в обороне, хотя вообще мы — штурмовое подразделение. Конечно, не нравится, потому что каждая операция требует детального планирования, достаточной артиллерийской подготовки, техники, материально-технического оснащения. Но мы исходим из того, что у нас есть. И если бы было все в армии идеально, если бы у нас не было пробелов, то, думаю, Россия вообще бы на нас не напала. А так — имеем что имеем, и у врага проблемы те же, просто у них гораздо больший мобилизационный ресурс.

Психологическое состояние воинов ВСУ

Как поддерживаете боевой дух среди своего подразделения, учитывая тяжелые условия и продолжительность боевых действий на передовой?

- Я бы не сказал, что у пехоты большой боевой дух. Точнее, он не на высоком уровне. Ребята идут туда, потому что понимают, что надо выполнять задачи, если отойти от риторики, когда они отступят здесь, то надо будет оборону держать дальше и дальше. И не факт, что если они не будут держать оборону, а выйдут и начнут покидать позиции, то останутся живы. Потому что это очень большая проблема.

Бойцы, которые приходят в подразделения, не понимают одну-единственную вещь. Если оборона выставлена правильно — так, как она у нас выставлена, и они могут твердо полагаться на побратимов, которые стоят у них на флангах, то они будут стоять на позициях уверенно, ведь окоп — это самое безопасное на линии боевого соприкосновения места. И чем дольше ты будешь сидеть в окопе, а не выходить из него, грубо говоря, держать там оборону, тем больше шансов тебя остаться живым. Как только покидаешь зону маскировки, зону своей боевой позиции, тебя начинают накрывать артиллерией, танками, начинают отрабатывать FPV, сброс. И сейчас дроны — это самая большая проблема. Поэтому у нас бойцы пытаются тихонько зайти на позиции, замаскироваться и сидеть, наблюдать за врагом, а в случае боевых столкновений давать ему отпор.

Конечно должна быть демобилизация, потому что мы не последними людьми воюем.

Как ты считаешь, можно поднять боевой дух?

- Что может поднять боевой дух? Я думаю, по меньшей мере должны быть ротации, отпуска у бойцов, надлежащее финансовое обеспечение. Потому что по сути у нас нет так называемых подъемных, которые выплачивают за контракт, они там вообще на уровне одной заработной платы. Нет надлежащего обеспеченного отдыха после службы в отпусках, не дают нам отпуска, практически невозможно выехать за границу и тому подобное. Не предоставляются в большинстве случаев льготы для семьи. Дети военнослужащих сталкиваются с вопросами, что они не могут бесплатно учиться в учреждениях высшего образования, им отказывают или говорят, что все места заняты. Это такой комплексный вопрос, который требует комплексных мер, потому что мотивация — это не пообедать и все, это же не вопрос того, что делать бойцам, которые хотят есть. Мотивация — это нечто большее и много проблем, с которыми нужно работать.

В начале войны была более простая мотивация, был патриотизм, правильная пропаганда и боевой дух подразделения. Даже люди, не слишком мотивированные, попадая в боевое подразделение с высоким уровнем боевого духа, вдохновлялись, так сказать, и воевали наравне с другими.

Бойцы уходят в СОЧ: почему нельзя осуждать военных

Наверное, ты уже слышал историю военного, который заявил о своем СОЧ, и из этого возникает дискуссионный вопрос: демобилизация или СОЧ? Бойцы измучены, им надо отдохнуть, но заменить или некем, или же какие-то другие причины отсутствия четких сроков службы. Много ли ты знаешь случаев СОЧ за этот год?

- Я лично не знаю бойцов, которые ушли в СОЧ. А вообще — да, есть в подразделении, в других бригадах, я слышал о СОЧ. Знаете, я не могу осуждать бойцов, которые ушли в "самоволку", и не могу позволить осуждать этих бойцов людям, которые вообще не были на линии фронта. То есть боец, который хотя бы день пробыл на линии боевого соприкосновения, имеет право отдыхать дома больше, чем тот, кто там не был. Поэтому вопрос СОЧ для меня не имеет однозначного какого-то оттенка. С одной стороны, да, он подставляет своих побратимов, но это вопрос сугубо внутреннего подразделения. Выносить его на всеобщее обозрение не имеет права никто, кроме самого этого бойца. И осуждать его не имеет права никто, кроме его собратьев, которые рядом с ним воюют, которые выполняют идентичные задачи. А гражданским вообще не должно быть до этого дела.

Как насчет равенства? Например, человек пошел в СОЧ, а его собрат — на нуле?

- Его имеют право осуждать только бойцы из его подразделения, которые выполняют те же задачи. Его не имеет права осуждать дронщик, артиллерист, FPVист, командир, который может не выходить на боевые задачи. Какое он имеет право осуждать бойца, который в СОЧ? Только побратим, который делает то же самое, все.

Что делать с такими воинами — возвращать обратно в часть?

- Я, честно, не имею ответа на этот вопрос. Пусть это решает закон.

Почему демобилизация важна

А что ты думаешь о демобилизации? Она должна быть? Она вообще возможна во время войны?

- Я считаю, что возможна. У нас много людей призывного возраста, а бойцы имеют право отдыхать. Немного другой вопрос в том, что у нас такого закона нет. Конечно должна быть демобилизация, потому что мы не последними людьми воюем. Есть люди, которых можно мобилизовать, есть люди, которых можно поощрять воевать, как в финансовом плане, так и ограничениями. Не хотелось бы ограничениями. Но есть люди, которых можно заинтересовать воевать определенными социальными гарантиями. Если ему дают гарантию на полное протезирование в случае ранения, полное финансовое обеспечение.

Так человек получил ранение, потерял руку, его вывели вне штата и платят 400 гривен. Если людям дать полные финансовые гарантии, то они будут спокойнее относиться даже к травмам. Потому что эти 15 миллионов (выплата за гибель бойца. — ред.) больше нах*р не нужны. Лучше бы не 15 миллионов выплачивали за погибшего, а платили эти 15 миллионов человеку, который потерял руки, ноги, потому что, другими словами, бойцу, который погиб, уже не нужны те деньги. А человеку, который потерял ноги, руки, глаза, нужны — на лечение, жизнь, семью. Ведь это минус кормилец в семье. А за погибшего родителям можно выделить не 15 миллионов, а пять. Так будет справедливо. Бойцы уходят, они получают тяжелые ранения, а потом возвращаются — и уже никому не нужны. За них никто не берет ответственность на себя. Бойцы сами в ТикТоке снимают видео, собирают деньги на протезы и так далее.

Если и есть протезирование бесплатное, то там очереди на полгода, год. А как можно год быть без рук, например? Возьмите, свяжите себе руки и побудьте год без рук. Можете вы так жить? Я думаю, что нет. Поэтому есть кому воевать, просто надо людей поощрять. Прежде всего, надо финансово поощрять и вносить изменения в управлении войсками. Это тоже комплексный вопрос, его так просто не разобрать. Но первое, что я слышу, бойцы после тяжелых ранений никому не нужны. На эту тему можно очень долго говорить.

В пехоте может нормально бегать человек до 40 лет. [...] пехота от 40 — это уже не бойцы. Ты не можешь с ними выполнить нормально задание. После ранения эти люди становятся просто беспомощными.

Демобилизация должна быть. Она должна быть по праву для тех людей, которые уже там воевали. Вот когда человек идет на фронт, он должен понимать определенные сроки, сколько будет воевать. Потому что это также мотивация. Ты пошел, полгода отвоевал, мобилизовался, выполнил свой долг. А не так, что человек пришел — и не понимает, на какой срок он там. Вот как я в 2022 году мобилизовался, а конца-края службы не видно. Не говорю, что у меня самые сложные условия службы. По сравнению с теми условиями, в которых я был первые полтора года — в штурмах, где я получил ранения, они неплохие. Но морально ты устаешь от контроля военного, от того, что ты не имеешь прав, свобод, которые имеют другие гражданские люди, твоего же возраста. Мне 23, если бы меня демобилизовали хотя бы до 25 лет, дали бы мне право, потому что я добровольцем пришел, чтобы я мог отдохнуть. Почему я не имею права до 25 лет быть в гражданской жизни добровольно, а другие люди до 25 могут не мобилизоваться? Это также несправедливо, я считаю, тем более у меня оккупированный дом. Мне надо как-то пытаться устроить личную жизнь, у меня только молодость начинается.

Мобилизация

Как изменились новобранцы с начала полномасштабного вторжения: раньше все были на энтузиазме, а сейчас?

- Сейчас бойцы немотивированы, по причинам, которые я называл выше.

По твоему мнению, действительно ли надо призывать в армию молодых бойцов, потому что от них пользы будет больше, чем от "мужчины среднего возраста", как об этом неоднократно говорили военные?

- Какие у вас понятия молодого бойца? 15 лет? Смотрите, мое мнение такое. В пехоте может нормально бегать человек до 40 лет. Возможно, надо сократить предел возраста для пехоты конкретно. Я не говорю о дронщиках, обеспечении и так далее. Конкретно пехота от 40 — это уже не бойцы. Ты не можешь с ними выполнить нормально задачи. После ранения эти люди становятся просто беспомощными. Я считаю, что до 40 сократить пехотный возраст — это железобетонно.

Со скольки лет мобилизовать? Я не специалист в области генофондного развития страны, поэтому не знаю, со скольки правильно. Обязательный призыв, х*р знает, не могу судить, в каком возрасте человек должен рисковать своей жизнью ради страны.

Есть, так сказать, высшие силы политиков, которые могут друг на друга влиять. Если бы эти высшие силы хотели, чтобы Россия закончила войну, то война бы уже закончилась.

О блоге и медийной деятельности

В этом году ты попали в онлайн-рейтинг Фокуса "Топ 50 блогеров Украины". Приятно?

- Очень приятно.

Что почувствовал, когда себя увидел в рейтинге?

- Ничего, потому что там блогеры, которых я больше не уважаю. Однако приятно, что я могу быть действительным примером для молодежи, которая следит за онлайн-трендами и тому подобное. Мне очень приятно, что категория войны и армии выходит на один уровень с беззаботными блогерами, которые живут своей жизнью и ни о чем не беспокоятся.

Как ты решаешь, какие темы освещать для своих подписчиков?

- Я освещаю то, что интересно мне. У меня такая аудитория.

Есть ли моменты, когда чувствуешь, что информацию лучше не публиковать, учитывая безопасность?

- Конечно, есть такая информация, ее очень много.

Как ты ее фильтруешь?

- Должно быть какое-то понимание того, что можно публиковать, а что нельзя. Это называется информационная гигиена. Если ты ее не понимаешь, то к тебе есть вопросы от Службы безопасности, контрразведки. Видите, ко мне вопросов нет, или если они есть, то мы их уладим. Надо соблюдать информационную гигиену, и все будет хорошо. Просто не публиковать то, что не будет нести пользы для общества.

Как считаешь, важно ли, чтобы среди военных было больше блогеров? Почему их так мало?

- А блогеров, наверное, среди боевых военных и нет. У меня канал начал расти до 100 тысяч благодаря моим боевым видео, которые я ставил постоянно. А те еще сто тысяч — это уже период, когда я был в тылу, у меня было время делиться информацией с людьми, освещать полностью ситуации, рассказывать о них очень подробно с точки зрения военного.

Мало блогеров среди военных, потому что кому-то это не интересно, у кого-то нет времени, кто-то не знает, с чего начать. Если бы мне в начале сказали, бери вот так и веди канал, то я бы не смог.

Бойцы, чаще всего, хотят или не хотят, но не знают, с чего начать и имеют мало для этого времени. Хотя, если есть желание, то можно успевать даже писать посты между штурмами. Я так и делал, в принципе. Писал посты между штурмами, в подвале в Бахмуте, и выставлял, потому что мне это было интересно. Не все хотят медийности, ведь это также может быть опасно.

Нужно ли больше военных блогеров?

- Я считаю, что нужно больше развивать медийные военные лица. Ведь военное медийное лицо — это связь гражданского населения с военными. Потому что аудитория в основном гражданская. Ты можешь доносить до гражданских людей какую-то военную мысль или показывать их военную жизнь, чтобы они понимали, как трудно ребятам дается служба, какую титаническую работу они выполняют. Это очень важно, в то же время важно, чтобы люди понимали, как это трудно — для того, чтобы они помогали, а бойцы, когда возвращаются с фронта, чувствовали поддержку. Если бы не было военного медиа, то работа военных обесценивалась бы теми людьми, которые не имеют отношения к войне. А так мы имеем возможность знакомить людей с войной, со сложными обстоятельствами, с жизненным путем каждого воина.

Личные взгляды на будущее войны

Каким ты видишь развитие событий на фронте в ближайшие месяцы?

- Ближайшие месяцы мы, к сожалению, будем терять еще территории. Возможно, если командование подготовило какие-то резервы, тогда мы исправим ситуацию на фланге. Но вы обратите внимание, что количество наступательной вражеской силы на всех направлениях несопоставимо со всеми нашими резервами. Могут быть частичные успехи, но не на всех участках.

Возможен ли сценарий, при котором война завершится в ближайшее время? Или Украину ждет долговременная борьба?

- Я не политик, война — это такая штука, которая может закончиться в любой момент. Есть, так сказать, высшие силы политиков, которые могут друг на друга влиять. Если бы эти высшие силы хотели, чтобы Россия закончила войну, то война бы уже закончилась.

Все чаще стали звучать тезисы о мире. Как считаешь, примут ли военные "мир — замораживание линии фронта"?

- Не знаю, это трудный вопрос, и я не буду на него отвечать, чтобы не становиться ни на одну сторону с гражданскими, которые уже много месяцев опираются на слова военных. А слова военных могут быть несколько необъективными — из-за собственных интересов, ну, не в этой войне, а собственные интересы своего окончания. Потому что многие хотят домой, к семьям, у каждого свои семейные проблемы и тому подобное. Для кого-то очень важно стоит вопрос цены жизни. Поэтому я не буду давать комментариев по этому вопросу, чтобы на меня не опирались гражданские, да и потому, чтобы не быть точкой опоры в каких-то спорах.

Каковы твои интересы?

- Мои интересы — вернуться домой, в Херсонскую область, в Генический район, село Азовское, и выгнать всю эту нечисть, которая перешла на сторону России, в РФ. Вот такой у меня интерес.

В худшем случае, если партнеры не смогут оказывать необходимую помощь, как тогда действовать — хватит ли Украине тех ресурсов, которые есть?

- Не хватит, я думаю. Потому что войну, которая сейчас идет, не вывозит даже Россия. Москва нуждается в помощи партнеров. Европейский Союз — также своеобразный партнер для России, потому что он покупает нефть, газ, поэтому тоже является спонсором войны в Украине. И если эти партнеры исчезнут, то я думаю, что фронт просто застопорится на том, где он есть. Наступать силы России не будут. Максимум это будет на тех ресурсах, которые у них есть, этого хватит максимум на год войны. Я думаю, Донецкая область — это будет их максимум, и на этом война закончится, если полностью прекратится спонсирование обеих сторон.

Если война не закончится ни в 2025-м, ни в 2026 году — где и какие резервы найти на борьбу с оккупантом?

- Рожать больше детей, отправить женщин тех мужчин, которые не идут воевать.

Что планируешь делать после окончания войны?

- Я буду мэром Геническа.

Фокус рассказывал о возможных сценариях развития событий в Угледаре.