Что изменить в армии, где взять деньги на войну и как победить: интервью Фокуса с братьями Яковлевыми

Кирилл и Даниил Яковлевы — двойняшки, которых знают не только украинцы, но и враг. Они часто общаются с российскими военнопленными и освещают все в своем YouTube-канале.

Два снайпера, которые стали известными... Они не только служат в ВСУ, но и занимаются общественной деятельностью. В частности сотрудничают с Министерством обороны и пытаются реформировать и улучшить армию. Фокус пообщался с Кириллом и Даниилом, которые больше рассказали о своей деятельности и изменениях в ВСУ, которых уже скоро стоит ждать.

Сотрудничество с Минобороны: каких изменений ожидать в армии

Ваше сотрудничество с Министерством обороны направлено на ускорение изменений в ВСУ. В чем именно оно заключается, каких результатов вы ожидаете достичь?

Кирилл: Сотрудничество направлено на улучшение условий службы и сохранение жизней военных. Мы начали работать с профильными заместителями министра обороны, чтобы анализировать и совершенствовать документы и процессы. Например, выяснилось, что Воздушные силы до сих пор закупали форму, разработанную еще в 1963 году, ею уже давно никто не пользовался, но на это ежегодно тратили миллионы гривен. Благодаря нашей работе такие проблемы можно устранять.

Кроме того, планируется создать центр поддержки бойцов, где профессиональные военные впервые с 1991 года будут участвовать в разработке и внедрении нововведений для армии.

Какие изменения в армии могут произойти уже в ближайшее время?

Кирилл: Если не ошибаюсь, министр подписал то, что уже будет в следующем году, например, семь слоев одежды для военных. Военные различных подразделений (армейская авиация, Воздушной силы, Десантно-штурмовые войска, ССО и т.д.) работают над улучшением бронезащиты, удобства одежды и амуниции. Часть образцов уже готова, другие — на этапе испытаний. Надеемся, что в следующем году увидим значительно улучшенную амуницию.

Реализация каких задач занимает больше всего времени?

Кирилл: Основной вызов — это изменение системы. С 1991 года профессиональные военные почти не участвовали в работе Министерства обороны. Сейчас к этому процессу приобщаются военные с большим авторитетом и компетенцией.

Какие вы видите недостатки в армейской структуре?

Кирилл: Это укоренившаяся советчина...

Даниил: Основной недостаток — нежелание осовремениваться. Многие командиры и генералы — пожилые люди, и изменения, как, например, обязательное изучение английского, касаются только рядовых. Изменения должны идти сверху вниз, начиная с высшего командного состава. Генерал, который не владеет современными технологиями, не может адекватно взаимодействовать с военными, которые их используют. Поэтому для генералов нужно создавать специальные курсы и переаттестации, чтобы обеспечить реальные изменения.

Деньги есть: почему государство полностью не обеспечивает ВСУ?

Как вы считаете, имеет ли государство достаточно ресурсов, в частности финансовых, для внедрения изменений в ВСУ, если сейчас основной акцент делается на финансировании потребностей фронта?

Кирилл: Вся война — это средства. Мы должны считать не потерянные территории, мы должны считать прежде всего деньги. Один погибший военный стоит для государства 15 миллионов гривен, плюс поддержка его семьи. В то же время, например, если мы повысим шанс для военнослужащего выжить, то вместо 15 миллионов потратим 100 тысяч гривен. Например, мы дадим ему наушники, защиту глаз, больше кевлара, чтобы он выживал на этой войне. То есть мы уже экономим. Деньги есть, но если их правильно распределять и использовать.

Я уже приводил пример с военной формой, которая с 1963 года закупалась, но не использовалась. Мы с братом вообще не получали никакой военной формы, никакой амуниции от нашего государства. Но для нас ее кто-то сделал, и она где-то, видимо, лежит на складе. Но мы не желаем ее использовать, потому что мы считаем, что качество этой формы очень низкое. Если мы хотим выжить на войне, то мы лучше соберем средства и купим то, что нам действительно спасет жизнь, а не будет делать имитацию этого. Деньги есть, надо правильно их распределять, убрать коррупционную составляющую.

Как недостатки в армейской структуре влияют на ситуацию на фронте? Видите ли вы, что определенные проблемы влияют на эффективность обороны?

Кирилл: Конечно. Прежде всего, это ложь, когда врут людям, когда врут военным. Из-за этого ухудшается морально-психологическое состояние в войске. Из-за этого командиры низших и высших уровней делают ошибки.

Например, не доложили, что какие-то посадки потеряны. Туда отправляют бойцов — и они погибают, ведь считали, что там есть наши военные, а там наших нет. И таких примеров очень много. Прежде всего мы должны прекратить врать друг другу. Я не говорю, что мы должны говорить только правду. Война не о правде. Война — это ложь. Но когда мы врем самим себе, как в России, то мы потом сталкиваемся с тем, что теряем еще больше людей, территорий, денег.

Также нужна нормальная, понятная кадровая политика, которой сейчас вообще нет в стране. У меня есть собратья, которые с 2014 года служат в армии, уже провели множество успешных операций, отсидели не знаю сколько времени в окопах, но они все еще сержанты или младшие офицеры. С их опытом и уровнем подготовки за столько времени они уже могли бы быть в оперативно-тактических группировках или работать в Генштабе. Но этого нет, вопрос почему?

Цифровизация армии: почему это важно

Сталкивались ли вы с тем, что определенные лица или структуры замедляют внедрение изменений в армии? Как это влияет на общий процесс реформирования?

Кирилл: Да, система, которая выстраивалась еще с 90-х годов, по своей природе замедляет любые изменения, это мы чувствуем даже в таком важном процессе, как цифровизация. Цифровизация — это реальный прорыв, ведь она значительно сокращает бюрократию, снижает уровень коррупции и уже сейчас дает заметные результаты.

Раньше, например, чтобы получить заслуженный отпуск, военному иногда приходилось платить 200 долларов командиру. Конечно, это случалось не везде, но случаи были частыми. Сейчас с электронным документооборотом такая схема просто невозможна. Но старой системе это невыгодно, поэтому ее представители всеми силами пытаются блокировать изменения. Они запускают слухи, проплачивают Telegram-каналы, распространяя мифы об опасности, например, что "данные попадут в Россию". А что может попасть? То, что военный хочет в отпуск, который заслужил? Это абсурд.

Сейчас все процессы прозрачны и контролируются онлайн. Если командир не выполняет свои обязанности, это сразу видно, и Минобороны может оперативно вмешаться. Это позволяет разрушать старую систему. Например, благодаря цифровизации даже приказы будут храниться в электронном виде, что позволит избежать безответственности.

Раньше могло быть так: командир устно отдает приказ штурмовать позицию. Военные идут в бой, несут потери, а когда они ставят вопрос о недостаточной подготовке или отсутствии поддержки, командир открещивается: "Я такого не говорил". И доказать ничего невозможно, потому что все было на словах. Цифровизация исключает такие ситуации — приказы должны храниться, анализироваться и служить уроками на будущее.

Это не просто внедрение изменений — это борьба с "совком", который до сих пор отравляет нашу армию. Цифровизация — это фундамент для новой, эффективной системы, приближающей нас к победе.

Как вы считаете, как быстро удастся все цифровизировать в армии?

Кирилл: Сейчас в Минобороны цифровизацией занимается очень хорошая команда. Уже говорили, что 20% цифровизировано. Также вопрос не только в том, насколько быстро это удастся сделать, а еще вопрос в качестве. Например, мы с 2014 года говорили, что идем в НАТО, хотя по факту ничего сделано не было. Я думаю, многие военные знают, что только на дверцах штабных кабинетов изменились таблички и появились, вроде американских, названия секций подразделений — С-1, С2.

Вопрос не во времени, а в качестве. Сейчас то, что происходит, очень быстро работает. Но мы должны понять, что нельзя то, что не делали 30 с лишним лет исправить за полгода — год. Поэтому надо участвовать по возможности к этому и помогать, а не просто сидеть и смотреть.

Могло ли объединение всех военных ускорить изменения?

Кирилл: Они объединены, есть собратья, которые скептически к этому относятся и не верят. С другой стороны, когда началась полномасштабная война, я думаю, большинство людей вообще не верило, что мы продержимся хотя бы месяц против России, но все взяли в руки оружие, у кого не было его — взяли мешки, лопаты и пошли защищать свою страну, кто-то стрелял, копал, а кто-то еду готовил.

Мы можем всю жизнь сидеть и рассказывать, что не получится, все плохо, или мы можем попробовать. Мы пытаемся улучшить жизнь в армии, а если кому-то что-то не нравится — нужно брать и делать, а не сидеть и ныть.

Даниил: Если кому-то не нравится, он может собрать коллектив, договориться и показать пример, как надо работать. Критика должна исходить от тех, кто что-то делает. Если человек только критикует и ничего не делает, то зачем его слушать? Если человек имеет опыт в профильной деятельности, его критику стоит учитывать.

Кирилл: Я хочу, чтобы люди понимали, как это происходит. Мы работаем группой военных по разным направлениям, консультируем Минобороны. К нам присоединяются другие военные, некоторые откомандированы в Минобороны и работают там 24/7, а другие привлекаются периодически.

Идеальная армия: какой она должна быть

Какой, по вашему мнению, должна быть идеальная украинская армия? Какие черты и структуры стоит изменить, чтобы достичь этого идеала?

Даниил: Идеальная армия должна перейти от постсоветской системы управления к современной, натовской модели. Главная проблема — это система менеджмента и логистики. Для сравнения, "Новая почта" в логистике работает в десятки, если не в сотни раз эффективнее, чем структура ВСУ. Минобороны нужно привлекать профессиональных менеджеров и коммуникаторов, которые уже имеют успешный опыт управления, и только тогда будут реальные результаты.

Например, почему бы не пригласить менеджеров из той же "Новой почты", которые построили эффективную структуру? Предложить им высокую зарплату — даже в 3-5 раз большую — чтобы они помогали создавать такую же эффективную систему в армии. Они не имеют доступа к секретной информации, но могут работать над реформированием ключевых направлений и исправлением проблем.

Однако для этого нужна политическая воля от руководства. Без решимости на самом высоком уровне эти изменения так и останутся лишь идеями. Но если найти правильных людей и дать им возможность действовать, армия станет не только мощнее, но и современнее и эффективнее.

Когда это реально может произойти?

Кирилл: Изменения могут произойти, когда мы этого действительно захотим. Нужна система мотивации и четкое продвижение по службе. Военные должны видеть перспективу роста — от сержанта за год, до командира бригады за шесть лет. А у нас люди с 2014 года служат в армии и до сих пор бегают в пехоте, этого не должно быть.

Даниил: Как пример, это Французский легион, где четкая структура и условия для продвижения: после 2-5 лет службы — гражданство, пенсия, стабильный социальный пакет. А у нас сейчас говорят: "Подписывай контракт, ты можешь стать в очередь на квартиру". Однако ты проработаешь 10-20 лет, и очередь до тебя не дойдет, потому что какой-то генерал получит из этой очереди уже 5-6 квартиру.

Наш командир, который служил во Французском легионе, говорил, что человек находится на должности командира год-два, после чего сдает тесты — интеллектуальные, физические, психологические. При хорошем результате тебя повышают на другую должность, если сдаешь плохо — тебя перемещают на такую же должность в другое место. Ты служишь какое-то время, тебе дают возможность снова пересдать тесты, и все равно рано или поздно ты пойдешь вверх. Человек приходит в армию и знает, что он через пять лет получит гражданство Франции, у него будет пенсия, полный соцпакет, зарплата в 3-4 тысячи евро, он понимает, кем будет и что получает в конце. К сожалению, в ВСУ пока такого нет. Все знают, что если ты пойдешь в армию, то у тебя будут проблемы со здоровьем и психикой.

Как государство должно поддерживать украинских бойцов — это вопрос обеспечения амуницией, закрытия текущих потребностей подразделений или, возможно, повышение заработной платы?

Кирилл: Здесь целый комплекс — от заработка до социальных льгот. Как государство мотивирует идти в армию? Зарплата маленькая, УБД дает бесплатный проезд в общественном транспорте и 500-1000 гривен на оплату коммунальных услуг. Награды тоже трудно получаются.

Человек, когда приходит в армию, должен понимать, что будет получать достойную зарплату, если получит ранение — государство вылечит, сделает хороший протез. Если погибнет — государство позаботится о его детях, семье. На сегодня из этого всего государство что делает? Ничего, пожалуй.

Почему государство не может полностью обеспечить армию всем необходимым, но в то же время находит финансирование на инфраструктурные проекты, в частности ремонт дорог или освещение?

Кирилл: Здесь важно различать виды инфраструктурных проектов. Если строится дорога к дому депутата на Закарпатье — это недопустимо. Но если ремонтируется путь, соединяющий, например, Константиновку с Алексеевкой или Краматорск со Славянском, то это правильно, ведь такие дороги важны для логистики, в частности военной.

Другое дело — проекты, которые не имеют отношения к обороне. Например, в Харькове создают зеленые улицы, релакс-зоны или развешивают политические билборды. Это не влияет на боеспособность армии.

Также есть стратегические проекты, например строительство мостов, которые помогают улучшить логистику к фронту. Это очень дорогие и длительные процессы, но они необходимы для укрепления обороноспособности.

Итак, важно различать: есть проекты, которые реально помогают армии, а есть те, которые только улучшают комфорт жизни отдельных людей. Государство должно концентрироваться на том, что поддерживает оборону и усиливает нашу способность противостоять врагу.

Почему государство допускает то, что средства тратят на улучшение жизни некоторых личностей, а не бойцов или ускорение победы?

Кирилл: Это вопрос к децентрализации, которая произошла в стране. Теперь местные общины отвечают за финансовые вопросы, и если кто-то ворует деньги или делает не так, это уже проблема на местном уровне. Если центральная власть бы решила, например, построить дорогу в Буковель вместо улучшения логистики на востоке или юге, это был бы вопрос к ней. Однако я не помню, чтобы такое произошло.

Даниил: Украина все еще постсоветская страна, и многие привыкли рассчитывать на верхушку. Децентрализация дала местным органам власти больше ресурсов, но люди часто не хотят работать с местными чиновниками или разрабатывать планы развития своих городов.

Донаты уменьшились? Роль гражданских в ускорении победы

Какова, по вашему мнению, роль гражданских в помощи армии и ускорении победы? Что именно они могут сделать, чтобы поддержать военных?

Кирилл: Они уже это делают. Если бы в 2022 году гражданские не подключились и не начали помогать армии, я уверен, что мы бы проиграли эту войну. Донаты, разработка новых систем защиты для военных, еда, которая постоянно поставляется на фронт, — это очень важно.

Сейчас военные в своих Telegram-пабликах начали писать о том, что помощь от людей уменьшилась, они стали меньше донатить, почему и что сделать, чтобы изменить это?

Кирилл: Нужно поднимать экономику страны, чтобы было меньше коррупционных скандалов, чтобы сажали топ-чиновников за коррупцию. Сколько сейчас приговоров по МСЭК? Ноль. Сколько по прокурорам, ТЦК, депутатам, которые деньги выбрасывали через забор, или в случаях, когда били военных? Ноль. Какие вопросы к людям?

Когда люди постоянно отдают все, а потом видят какое-то жирное животное, которое лежит на диване и возле него шесть миллионов долларов, конечно, люди спрашивают: "А зачем я отдаю на войско половину из своей пенсии в 3000 гривен, когда деньги есть, но просто их воруют?"

Коррупция — это первое, что мешает. Также люди же не стали жить лучше, доллар и евро поднимаются, социальная поддержка и зарплаты от государства уменьшаются. Людям становится трудно жить. Если в 2022-2023 году у людей еще были какие-то деньги на черный день, то сейчас их просто не осталось. Плюс мы теряем еще больше территорий, где также работают люди. Россия своими ударами уничтожает предприятия не только же государственные, а также частные, поэтому, я не считаю, что виноваты гражданские.

Относительно донатов у нас в стране все хорошо, и люди отдают все, что имеют. Например, у нас с братом, кроме автомата и двух магазинов, вся остальная амуниция — это донаты наших подписчиков, друзей, знакомых. У нас все от людей, поэтому не можем позволить сказать, что они нам мало помогли. Кроме амуниции, у нас машины, топливо, ремонт — это заслуга исключительно тех людей, которые нам донатят.

Профессионалы или "Ваньки": с кем воюют Силы обороны?

Вы часто имеете дело с российскими военнопленными. Можете ли вы очертить общий портрет российского военного?

Даниил: В основном это люди с низким уровнем образования и социального статуса. Они часто не имеют большого опыта и не находят возможностей для нормального заработка в своей стране. Большинство из них не понимает, как можно заработать больше, и поэтому соглашаются на большие суммы, которые им предлагают, даже если это означает их смерть на поле боя.

Кирилл: Если говорить проще, это люди с образованием не более чем на уровне девяти классов и с низким уровнем достатка.

Даниил: Это люди из низкого социального звена, которые не смогли реализоваться в России. Для них суммы, как 200 тысяч рублей или три миллиона за подписание контракта — это очень большие деньги. Мы все понимаем, что это около 20-25 тысяч долларов, и для них это просто невероятные суммы. Поэтому они приезжают сюда, и даже при больших потерях, например, тысяча погибших в день, все равно не прекращается набор. Нам нужно уничтожать минимум 2,5-3 тысячи россиян ежедневно, чтобы они не могли пополнять свои ряды. И даже при таких потерях они продолжают формировать новые ударные группы. Также есть ЧВК, которые приезжают сюда для того, чтобы осуществлять геноцид и зарабатывать на простые вещи, как автомобиль или туалет дома.

Для России, можно считать, это война для бедных?

Кирилл: Да, они собирают всех, кого могут, обещая большие деньги, чтобы они шли сюда и погибали. В Украине на войне платят 24-25 тысяч гривен, а в России на контрактной службе можно получить 20-30 тысяч долларов. Это большая финансовая мотивация идти сюда и умирать.

Даниил: В России также замораживают ипотеку, дают возможность детям поступить в любые учебные заведения. Когда мы общались с российскими пленными, они говорили, что их средняя зарплата — 15-30 тысяч рублей, и подписав контракт, они получают более миллиона рублей, плюс другие льготы. Понятно, что когда они сюда едут, им обещают, что те будут водителями, строителями, сидеть в штабе, потому что здесь есть профессиональная армия, которая воюет, а те только будут ее поддерживать. Они в это верят и едут, им не сообщают настоящие потери, они реально верят, что побеждают.

Как насчет возможностей и навыков военных РФ? В начале войны их считали такими "Ваньками", которые ничего не могут. А как сейчас — это сильный или слабый противник?

Кирилл: Противника никогда нельзя недооценивать или переоценивать. Россияне очень быстро учатся. Как мы начали использовать "Мавики", так и они их применили. Когда мы начали использовать FPV-дроны, они тоже стали их использовать. У них есть профессиональная армия, в том числе люди, которые воевали с 2014 года, а также имеют опыт боевых действий в Сирии, Африке, Чечне, Грузии, Приднестровье и Афганистане.

У них много военных с боевым опытом. Например, в Бахмуте командирами ЧВК "Вагнер" были опытные военные, но они командовали зеками, которые почти ничего не умели. Но если есть хороший командир, который может правильно поставить задачу и управлять, то результат будет. И это подтверждается тем, что они захватили Бахмут. Хотя с большими потерями, это было больно для них, но они достигли своей цели.

Мотивация воевать и морально-психологическое состояние

Третий год войны уже очень изнурительный, как вы поддерживаете свое морально-психологическое состояние в таких сложных условиях?

Даниил: Мы занимаемся многими различными делами, которые помогают отвлечься от тяжелых будней. Мы не только служим в пехоте, но и ведем свой YouTube-канал, работаем в социальных сетях, сотрудничаем с различными организациями для помощи и ускорения победы. Также мы занимаемся обеспечением нашего подразделения, что добавляет нам ощущение полезности и мотивации. Есть еще много других важных моментов, которые держат нас в тонусе.

Конечно, новости очень демотивируют, потому что хороших новостей мало, но мы должны помнить о наших побратимах, которые до сих пор в плену, и о тех, кого уже нет среди нас. Мы не можем их предать, поэтому должны делать все, чтобы война как можно быстрее завершилась нашей победой. Это очень важно для всех нас.

Как повысить желание украинцев мобилизоваться? Назовите три лучших совета.

Кирилл: Для повышения мобилизации важны три аспекта: зарплата, обеспечение и доверие к командирам. Люди идут в армию, когда уверены, что их семья будет обеспечена, а командиры будут надежными. Сейчас страхи и неопределенность тормозят этот процесс.

Что вы планируете делать после завершения войны?

Даниил: Отдыхать.

Возможно, заниматься политикой или общественной деятельностью?

Кирилл: Для политики нужны деньги. Общественной деятельностью мы занимаемся, наверное, с 16 лет. Мы уже немного устали ею заниматься. Посмотрим, нужно закончить войну, а уже потом что-то думать. Мы будем вести соцсети, пытаться что-то улучшить в нашей стран.

13 ноября боец ВСУ Даниил Яковлев сообщил Фокусу, что ТЦК и СП нуждаются в реформировании. Он считает, что нужно убрать военный сегмент, и все перевести на обычные ЦПАУ.