Справедливость под угрозой: как Украине защитить себя в 2025 году

На одиннадцатый год войны в украинском обществе и продолжает расти запрос на справедливость. К сожалению, пострадавших становится все больше, поэтому и ожидания лишь усиливаются. Особенно в контексте возможных переговорных процессов, о которых сейчас так много говорят из-за возвращения Дональда Трампа в Белый дом. Мы уже видели попытки давить на Украину в Стамбуле ради отказа от наших правовых претензий. И можем предположить, что это повторится.

Что мы можем сделать в этом году, и на что нам нужно обратить внимание, чтобы правосудие не стало жертвой торга?

Что нас ждет в международных инстанциях

С сегодняшнего дня Украина наконец стала полноправным членом Международного уголовного суда (МУС). Это важный шаг, который дает нам новые инструменты для расследования и судебного преследования международных преступлений, совершенных во время войны. Но это означает и то, что к нам будут предъявлять новые требования — не только на международной арене, но и внутри страны.

Мы должны внедрить необходимые законодательные изменения, чтобы быть готовыми работать в рамках Римского статута. Это касается и технических аспектов, таких как изменения в уголовное и уголовное процессуальное законодательство, и общего понимания, как эти инструменты могут помочь нам в достижении справедливости. Без этого участие в МУС рискует остаться декларативным.

При этом Украина ратифицировала Римский статут применив статью 124, которая предусматривает, что государство, становясь участником этого Статута, может заявить, что в течение семи лет после вступления  Статута в силу для соответствующего государства оно не признает юрисдикции Суда в отношении военных преступлений, если вероятное преступление было совершено его гражданами или на его территории. Это противоречит нашим заявлениям в МУС в 2014–2015 годах. И у нас до сих пор нет интерпретации МУС, сможет ли он тогда вообще расследовать международные преступления, совершенные на территории Украины или против граждан Украины, воюющих на российской стороне, начиная с 2014 года. Чтобы не получилось так, что юрисдикция Суда будет действовать исключительно в пределах Курщины, что обернется большей частью против украинских военных. Как бы то ни было, в МУС будут только некоторые дела, в то время как большинство все же останется в Украине. Об этом не стоит забывать.

Кроме того, больше 20 стран подключились к расследованию производств по ситуации в Украине согласно принципу универсальной юрисдикции. И там тоже могут быть интересные решения. Например, мы сейчас наблюдаем за кейсом в Финляндии, где прокуратура требует пожизненного заключения для командира неонацистской группировки «Русич» россиянина Яна Петровского, которого обвиняют в причастности к внесудебным казням 22 украинских военных. Это первый случай, когда в Финляндии выдвинуто обвинение относительно военных преступлений, совершенных в Украине. Этот кейс — свидетельство, с одной стороны, критической важности тщательного сбора и сохранения доказательств, а с другой — необходимости развития действенного механизма правосудия, вызывающего доверие как внутри страны, так и за ее пределами.

Если говорить о ключевых международных судебных процессах, то в Международном суде ООН, Европейском суде по правам человека, арбитражах по морскому праву ожидаются решения, которые могут повлиять на механизмы ответственности. В частности, в 2025 году мы должны получить решение в одном из морских арбитражей, который среди прочего может решить принципиальный вопрос о статусе Азовского моря.

Что касается Европейского суда по правам человека, то на рассмотрении сейчас находится дело о системных нарушениях прав человека на Донбассе с 2014 года, а также о нарушениях вследствие полномасштабного российского вторжения. Само промежуточное решение по этому делу в 2023-м закрепило юридическое признание полного территориального контроля со стороны РФ соответствующих территорий. Но окончательного решения еще придется подождать, и совсем не факт, что оно будет в 2025 году.

На что нужно обратить особое внимание

Вместе с тем у нас в Украине сложилось впечатление, что Россия неактивна в международно-правовых инстанциях. По крайней мере мы не видим этого в украинских СМИ. Но это совсем не так. В России по этому направлению работает целая система, машина. Работает давно и слаженно, используя существующие механизмы для легитимации своей агрессии.

Работая в органах прокуратуры, я наблюдал, как Россия начала системно фиксировать вероятные «преступления» еще с 2014 года. В Следственном комитете РФ этой темой занимается созданное для этого управление по расследованию «преступлений международного характера против мирных граждан» и главное военное управление.

Напомню, что Украина начала системную работу только в 2016-м в отношении Крыма и в 2019-м в целом, создав при Генпрокуратуре Департамент надзора в уголовных производствах по преступлениям, совершенным в условиях вооруженного конфликта (тот самый «департамент войны»). То есть мы уже потеряли достаточно времени и не можем позволить себе делать это и в дальнейшем. Ведь каждое провороненное доказательство — это шанс, который мы отдаем противнику. Пребывать в розовых очках по поводу возможностей РФ — значит проиграть. Сейчас же российский Следственный комитет активно фиксирует «события» на Курщине.

Большая задача Украины в этом контексте — защитить наших героев от возможных обвинений в международных преступлениях. И здесь лучшая защита — реально функционирующий механизм международного гуманитарного права в Вооруженных силах Украины. Мы просто не можем дарить противнику поводы, нарушая законы и обычаи войны. Ведь очевидно, что каждый наш возможный промах или игнорирование проблемы будет использован против нас.

Более того, анализируя, как россияне «спамили» по всем международным инстанциям (тем же ЕСПЧ, МУС, ОБСЕ, Комитету по правам человека ООН, Красному Кресту) собранными материалами, должен сказать: чем раньше мы осознаем серьезность этих угроз, тем больше шансов будем иметь для достижения справедливости.

Например, в России существует должность «посла по особым поручениям МИД России по вопросам преступлений киевского режима», которую к тому же занимает бывший украинский политический деятель Родион Мирошник. Или вспомним судебные процессы над нашими военнопленными, где системно нарушается право на справедливый суд. Но ведь это инструмент для российской пропаганды наряду с другими, неправовыми инструментами, кои они продуцируют по результатам своих «расследований», такими как книги, документальные, художественные фильмы и т.п.

В целом этот подход может выглядеть абсурдным для нас, но на самом деле это системная политика. Ведь международные суды вынуждены анализировать все представленные материалы, независимо от их природы. Это для нас не только вызов, но и напоминание: мы должны быть готовы ко всему.

Один из примеров: недавно РФ подала контрмеморандум в деле МС ООН по обвинению в геноциде. Напомню, суть дела Украины против России в Международном суде ООН заключается в том, что Украина обвиняет Россию в неправомерном использовании Конвенции о предотвращении геноцида и наказании за него для оправдания своей агрессии. Россия неоднократно утверждала, что вторжение было необходимым для «предотвращения геноцида русскоязычного населения на территории Украины». Украина же отрицает эти обвинения, указывая, что они не имеют оснований, и обвиняет Россию в использовании этой неправдивой риторики в качестве повода для незаконной агрессии.

Теперь же Суд должен рассмотреть все материалы без исключения, включая контрмеморандум, в котором, вероятно, речь идет о «геноциде против русскоязычного населения». Подробнее о сути этого контрмеморандума РФ мы, скорее всего, и узнаем в 2025 году.

Национальная правовая система нуждается в изменениях

Следовательно, осознав серьезность угроз и то, что мы потеряли много времени, нам нужно не надеяться на кого-то, а действовать. Ведь национальная правовая система тоже сталкивается с колоссальными вызовами. Начиная с 2016 года, зарегистрировано более 180 тысяч международных преступлений, совершенных на нашей территории. При этом важно понимать, что можно открывать тысячи уголовных производств, но если не будет выбрана правильная стратегия и проведены реальные расследования, это не приведет к судебным преследованиям. А сейчас большое количество производств даже не начинали расследовать.

Еще один не менее важный момент. Украинские суды уже выносят приговоры подозреваемым в совершении военных преступлений. Большинство этих приговоров, по понятным причинам, заочные. А будут ли наши ордера и приговоры реализованы другими странами? Достаточно ли доверия вызывает наша правовая система? К сожалению, здесь есть над чем работать. Ведь реформирование национальной правовой системы важно не только для нас, но и для мирового сообщества.

Что касается международных преступлений, то я вижу путь решения указанных проблем через создание полноценной специализированной инфраструктуры: на уровне прокуратуры, судов и следственных органов. Примерно так, как с антикоррупционными органами. Ведь даже если взять уже упоминавшийся «департамент войны» Офиса генпрокурора, то это было эффективное решение 2019 года, но сейчас, в 2025-м, есть другие масштабы преступлений, поэтому нужно вносить изменения. Поскольку сотни тысяч расследований — это, будем честными, работа на годы и десятилетия. И больше всего это нужно именно нам.

Нужно обращать особое внимание на системные нарушения Женевской конвенции IV (о защите гражданского населения во время войны) на оккупированных территориях. Здесь нам нужно задать себе вопрос: а какова цель РФ? Можем предположить, что на оккупированных территориях это «легитимация» через уничтожение всего украинского. Такая политика была в Крыму, похожая — на Донбассе, это повторяется и на других оккупированных территориях. Отличие только в том, что эта политика стала еще более масштабной и жесткой.

Нам нужно не только понимать, чего оккупационная власть хочет достичь, но и противостоять их действиям.

Будущий трибунал

В 2025 году можно было бы сделать конкретные шаги по созданию специального трибунала для привлечения к ответственности за преступление агрессии. Вместе с тем сейчас наиболее возможным выглядит вариант его создания на базе Совета Европы. По крайней мере сейчас публичная коммуникация сводится именно к этому варианту. А он, по моему мнению, может иметь определенные риски: региональный, а не глобальный, трибунал может усилить российскую пропаганду, продвигающую нарратив о расколе между Западом и Востоком.

Кроме того, остается открытым вопрос способности этого трибунала преодолеть иммунитеты «руководящей тройки» (президента, главы правительства и министра иностранных дел), для чего, собственно, сначала и планировалось создать этот трибунал. Но, будем честны, европейская модель, которая не сможет осудить Путина и не будет иметь юрисдикции в отношении преступлений, вследствие которых непосредственно пострадали люди, это не то, чего ожидает большинство украинцев.

* * *

Поэтому 2025 год будет непростым.

Это год, когда наши усилия сведутся к двум ключевым вопросам: готовы ли мы признать реальность и сделаем ли конкретные шаги, чтобы побеждать в правовой плоскости? Ведь мы можем быть тысячу раз правы, считать, что справедливость, очевидно, на нашей стороне, нас могут искренне поддерживать. Но если мы не сможем этого доказать, то проиграем противостояние.

Приведенное выше подводит к логичному выводу — международно-правовая работа нашего государства должна быть системной и постоянной и базироваться на институционной способности соответствующих государственных органов. Все привлеченные органы должны действовать на этом треке на основе общей стратегии и скоординированно работать над тактикой применения тех или иных международно-правовых механизмов и инструментов. Именно сильные институты и их общая скоординированная работа могут дать необходимый результат. Институционность должна превалировать над персональным подходом.

Никакие, даже самые профессиональные индивидуальные специалисты, которые могут быть привлечены к соответствующим процессам на их разных стадиях, могут не дать необходимого результата, если они не будут иметь поддержки привлеченных органов или же реальных возможностей влиять на выбор инструментов в рамках этих процессов.

Без стратегии, без системности, без дисциплины и четкого плана мы рискуем потерять самое ценное — доверие нашего общества и поддержку международного сообщества. Поэтому пришло время снять розовые очки и начать реформировать критически важные сферы, в частности и правовую. Чтобы даже в случае переговоров у нас были действительно сильные аргументы и принципиальная позиция по совершенным на нашей территории преступлениям. И чтобы нельзя было отмотать назад.