Психофизиология ненависти. От чего закипают украинские «пузыри»

Дисклеймер о том, чего здесь не будет.

Не будет психотической реакции на истерические медийные раздражители, потому что они живут максимум три дня.

Не будет про зраду и победу, потому что все и так знают, что «зрада» — это то, что нам не нравится, а «победа» — то, чего не удается достичь (обратите внимание на кавычки).

Не будет о нравственности, потому что нас поощряют к такому разнообразию, при котором все имеют агрессивное право на ослепляющую проекцию своих эротико-социальных фантазий.

Будет о социальной динамике и массовом закипании мозгов.

Слово «пузырь» как маркер виртуальной социальной группы с признаками секты давно уже вошло в наш обиход. Это такая новая локальная идентичность, дополненная реальность с минимумом затрат и максимумом самопроявления (не путать с самореализацией).

Участники каждой такой секты исповедуют идеологию «окруженной крепости», повышают самооценку взаимными публичными исповедями, безуспешно занимаются прозелитизмом (обращением в свою веру) и «сожжением ведьм».

Кстати, абсолютное большинство сожжений «ведьм» в Средневековье было самодеятельной локальной активностью гражданского общества, а не инквизиции. Потому что демократическое местное самоуправление всегда знает, как лучше.

Наш повседневный опыт говорит, что появление пузырей является результатом кипения. Это так же очевидно, как то, что Солнце вращается вокруг Земли. Но микроскопические пузырьки возникают сначала на дне емкости, где жидкость нагревается. Если мы эту метафору распространим на общество, то большинство объяснений лежит в сфере демографии и социологии.

Это старая история, ей лет тридцать как минимум. Эйфория 1990-х, культурологическая склонность к магическому мышлению, готовность к красивому обману и самообману, «хатаскрайнисть» вместе с желанием посадить бурячки там, куда долетит шапка. Другая сторона этой медали — романтический героизм и жертвенность, эмпатичность, доверчивость.

Дно нашей социальной кастрюли такое же, как у любого «глубинного народа». У него нет такой негативной моральной коннотации, какой его наделяют претенденты на моральную авторитарность. Дно — это то, что имеет больший удельный вес, большую инертность, предельно простые, но действенные настройки видового и индивидуального выживания.

Пузырь состоит из растворенных газов (преимущественно воздух), то есть из надуманности. Центры парообразования — микротрещины и неровности поверхности. Есть объективное состояние дел, которое традиционно игнорируется. Есть полдесятка системных разрывов между властью и обществом. Это такой налог на демократию.

Когда температура жидкости достигает точки кипения, давление пара внутри пузырьков превышает внешнее давление, они увеличиваются и поднимаются к поверхности. Во время подъема пузырьки могут лопаться, высвобождая пар. Пар ненависти, зависти, страха, злорадства.

Когда выше я говорил о надуманности эмоциональных проявлений, то имел в виду, что все это происходит исключительно в наших головах. Когнитивная сфера не видит реальности, инструмент познания — мозг — не может сам себя познать.

Научные объяснения — так себе аргументы для людей, которые реально переживают, страдают, надеются. Но если мы говорим о переживании, то я всегда говорю своим собеседникам, что без применения каких-либо других приемов и подходов оно пройдет само собой через год-полтора, но вы можете сократить этот процесс, выбор — за вами.

Зебра, как и многие другие млекопитающие, не видит тигра таким ярким желто-черным, как мы. У нее дихроматическое зрение, тигр для нее — полосато-зеленый, словно в камуфляже Tiger Stripe.

Украинское «дихроматическое» культурно-политическое зрение не видит соразмерностей, пропорций, масштабов. Эволюция не знает финальных решений, кроме видового самоустранения, но у нас еще есть на это немного времени. В наших традиционных настройках морально-этической оптики есть очевидные поколенческие изменения, но демография свидетельствует, что вряд ли эта прослойка существенно повлияет на общие процессы эмоционального кипения.

Наше общество живет в эпоху фазового перехода, который затрагивает, по самым оптимистичным подсчетам, приблизительно четверть человечества. Это евроатлантический контингент, который понемногу «доедает» постхристианскую систему ценностей, несколько столетий державших кукухи в состоянии относительной стабильности.

Остальной мир занят своими весьма специфическими хлопотами, которые и близко не стояли рядом с нашими грезами о гуманизме, прогрессе и назначении человека. Конечно, они все «неправильные», как нас учат прогрессивные медиа.

В целом человек — не такое уж и кроткое существо. Но массовая ненависть в обществе возникает из-за нескольких обстоятельств.

1. Война напомнила, что все мы неожиданно смертные, и никакой ЗОЖ, деньги или мировоззрение на это не влияют никак. Чувство угрозы и тревоги в обществе содействует формированию ненависти к «другим» как способу защиты. А другие — это не только враги, это просто все остальные.
2. Негативный опыт предыдущих десятилетий, укоренившийся в совковом прошлом и усиленный российской пропагандой, вызывает дефицит потребности в безопасности, так называемую базальную враждебность.
3. Участники сектантских групп ненависти мотивированы внутренней привязанностью к группе и внешней ненавистью к другим. Это классика групповой динамики, но наша ситуация свидетельствует, что давление ненависти внутри самих «пузырей» растет. То есть каждый «пузырь» еще и норовит закипеть сам по себе.

Эмоциональное заражение имеет долгую и колоритную историю. По Европе в период с XI до XVII века прокатилась эпидемия так называемой танцевальной чумы. Самые известные описанные вспышки произошли в 1374 году в Мекке, где 11 тысяч людей одновременно начали танцевать нечто невероятное вплоть до полного истощения. А также в 1518 году в Страсбурге, когда женщина по имени Троффеа начала танцевать и спровоцировала массовое сумасшествие.

Основные объяснения этого феномена включают, кроме отравления галлюциногенами спорыша, психоз, вызванный постоянным страхом голода, бедности и эпидемий, а также религиозный контекст («проклятие святого Витта» как наказание за грехи).

На глобальном медийном уровне у нас была и есть cancel culture, стартовавшая в мире в 2014 году, и это совпадает в наших реалиях с началом войны, неопределенностью разных блаженных представлений о реальности. Мем «вы нарушаете правила сообщества» — лишь небольшая часть тотального рефлексивного контроля над поведением.

Эпидемия ковида как психотравмирующий эпизод дополнила деформацию сознания, создавая беспрецедентное давление и сея страх от неопределенности. Масштабное вторжение москалей включило мобилизационный ресурс сознания. Но через год батарейка начала садиться, аж пока не заявил свои права на управление поведением спинной мозг с его «бей, беги, замри».

Ненависть — прерогатива людей среднего и старшего возраста. У молодежи больше биологических компенсаторных механизмов, защищающих от социальной турбулентности и деградации ценностных настроек.

Как любое усложненное человеческое переживание (поэтому мы любим святую простоту животных), ненависть — это конфликт паттернов с аттитюдами. Базовая человеческая прошивка на зоологической оперативке не справляется с режимом эксплуатации наших белковых устройств. Дух человеческий, может, и всемогущ, но гормональная система не в курсе.

Паттерны — это, в частности, ценностные настройки — все родом из прошлого века или раньше. В то, что нам предлагают сейчас как замену, заглядывать жутко, и спинной мозг говорит, что это чистый хлам с точки зрения выживания. Аттитюды работают по принципу «угадай мелодию», они способствуют гибкости поведения. Чем больше у людей твердых принципов, фундамента личности, тем чувствительнее они к землетрясению современных вызовов.

Воспринять и принять такие процессы как геологические, как мизерную часть общего антропогенеза почти невозможно, потому что человеческий возраст и так очень короткий, а сейчас особенно.

Включается защитный механизм переноса, проекции. Альбер Камю когда-то писал, что самый большой страх — это не страх смерти, а страх жизни. А Сартр ему поддакивал, что ад — это другие.

Мы не можем намного больше, чем можем. Со времен Сократа и Платона это очевидное суждение несколько сотен лет вытесняли верой в прогресс и прочие утопии, но природа рано или поздно берет свое, и никакой смартфон вас не защитит, наоборот.

У людей есть физиологическая потребность ненавидеть кого-то или что-то тем больше, чем неполноценнее они лично чувствуют себя. Ненависть — это внешняя агрессия без возможности точно локализовать ее причину и физически освоить излишек адреналина. Агрессия — это порождение страха, который оборачивается или саморазрушением включая самоубийство (9 из 10 попыток — демонстративны), или потребностью разрушить что-то извне. А если оно технически не может быть немедленно разрушено — тогда ненависть.

Ненависть — это необходимый балласт психики, как у воздушных шаров или подводных лодок. Такая манифестация держит нас на том сбалансированном уровне давления, где еще возможна жизнедеятельность. Такая себе жизнь, но когда вокруг все исполняют пляску святого Витта, то почему бы и не присоединиться?

Что со всем этим делать

Ненавидьте себе на здоровье. Единственные реально ограничивающие факторы — это Уголовный кодекс и Конституция. С поправкой на то, что ненависть мешает четко прицелиться. Это касается не только Сил обороны. Оптика ненависти — это яркая, но дополненная реальность. Вы можете ненавидеть ядовитую змею или нет, но ваши самые яркие эмоции 24/7 не защитят вас от случайного укуса. Только правильная обувь.

Если вы не заинтересованы в посттравматическом росте по возрасту или просто по собственному выбору, то можете оставаться в кругу единомышленников.

Но имейте в виду: природа пузырей такова, что они непременно когда-нибудь лопаются. И остается просто пена.