Дело за молодежью: Легейда о материнстве, контенте РФ и скандале в Карпенко-Карого

Актриса Дарья Легейда в эксклюзивном интервью Фактам ICTV рассказала об обучении военному делу и отношениях с мужем Дмитрием Совой, который служит в рядах ВСУ.

Также звезда сериала Крепостная призналась, мечтает ли о пополнении в семье, как часто общается с отцом-военным, сталкивалась ли с сексуальными домогательствами во время учебы в университете имени Карпенко-Карого и как относится к коллегам, которые продолжают разговаривать на русском языке.

— 24 марта на ICTV2 стартовал сериал АТП Перевозчики, где вы сыграли волонтерку Вику. Почему, по вашему мнению, этот сериал стоит внимания зрителей?

Сейчас смотрят

— Этот сериал достоин внимания зрителей, потому что там чрезвычайно крутая пара работает — Вячеслав Довженко и Владимир Гладкий. Это два моих прекрасных, любимых партнера по съемочной площадке, и я уважаю их как людей, как личностей.

Знаю много примеров того, как они помогают другим, помогают ВСУ. Они очень проникаются проблемой войны и помощи, для них это очень важно. Вообще, они замечательные ребята и замечательные актеры. И они воплотили очень крутых персонажей.

Об отношениях с мужем Дмитрием Совой и отце в ВСУ

— Проходили ли вы какое-то обучение по военному делу? Как считаете, нужно ли вообще это гражданским людям?

— Я считаю, что каждый гражданский человек должен пройти обучение по тактической медицине или научиться управлению беспилотными системами. Это может пригодиться в любой ситуации в нашем настоящем.

Конечно, я проходила курсы по тактической медицине не раз, стараюсь поддерживать свои знания и навыки по возможности. Также я очень хотела бы когда-то, когда будет время, пройти обучение по управлению БпЛА. Еще раз подчеркиваю, что мы живем в состоянии войны, и эта война будет продолжаться. Даже если она якобы закончилась, или если ее якобы закончит Трамп или кто-то другой, мы не должны расслабляться, мы должны быть готовы к борьбе

— Как известно, сейчас ваш муж Дмитрий Сова служит в Киеве. Как смена места службы мужа повлияла на ваши отношения с ним? Как обычно проводите вместе время?

— Да, мой муж долго служил в 7 бригаде тактической авиации, потом его перевели на Сумщину в боевое подразделение 1 танковой БпЛА Пегас. Недавно его перевели в Киев, чему я не могу не радоваться. Из-за того, что оба мои любимые и родные мужчины в семье воюют, сейчас мне немного легче, потому что хотя бы за одного из них у меня ежедневно с утра до ночи не трясется рука, нога, сердце, и не дергается глаз.

Отношения не буду комментировать, потому что не вижу в этом смысла. Я радуюсь, что он перевелся. К сожалению, нам не приходится проводить много времени вместе, потому что служба есть служба. Он уходит из дома в 5 утра и возвращается очень поздно. Обычно может работать сверхурочно и на выходных, потому что очень много задач поставлено, очень много чего надо сделать.

— Были ли у вас за период войны кризисы в отношениях с Дмитрием? Как справлялись с ними?

— Я не хотела бы комментировать свою личную жизнь. Единственное, что могу отметить, что это никогда не легко. Мы встретились незадолго до начала полномасштабного вторжения. И все развитие, все становление нашей семьи и наших отношений происходит именно во время этой полномасштабной войны.

— Мечтаете ли вы о пополнении в семье? Или, возможно, считаете, что рождение ребенка сейчас не ко времени?

— Не считаю, что рождение ребенка сейчас не ко времени, потому что я являюсь свидетелем многих прекрасных семей, которые рожают детей во время войны. А когда как не сейчас? У меня нет никакой спешки, нет никаких мечтаний по этому поводу. Есть доверие ко Вселенной, к жизни и к тому, что все произойдет тогда, когда это должно произойти.

— Как часто общаетесь со своим отцом, который также защищает Украину в рядах ВСУ?

— С отцом я на связи 24 на 7. Стараюсь каждый день, когда он выходит на связь, быть также на связи. Стараемся общаться настолько часто, насколько это возможно. Насколько часто позволяет его очень непростая, нелегкая служба.

О психологии и поддержке ментального состояния

— Сегодня все украинцы живут в постоянном стрессе из-за войны и тревоге за свою жизнь и жизнь своих родных. Как вам удается поддерживать свое ментальное состояние? Возможно, есть определенные ритуалы?

— Я изучаю психологию, медитирую, занимаюсь спортом, йогой, я не откладываю жизнь на потом. Однако понимаю, что сейчас это не жизнь, а процесс выживания. То есть ресурса хватает исключительно на то, чтобы выжить и не сгореть в этом аду. Но я отношусь к своему пути с любовью, с принятием, проживаю все состояния, которые мне даются.

— Ранее вы рассказывали, что проходите курс по практической психологии. Как это обучение повлияло на вас и планируете ли вы и дальше развиваться в этом направлении?

— Да, я планирую университет по психологии. Пока не знаю, хватит ли мне на это времени, но это то, о чем я очень много думаю и действительно предпочитаю. Курс по практической психологии — это одно из лучших решений, которые я могла принять для себя в своей жизни сейчас и вообще.

О скандале в Карпенко-Карого и домогательствах

— Вы учились в университете имени Карпенко-Карого, который оказался в центре внимания из-за ряда скандалов. Сталкивались ли лично вы с психологическим или сексуальным насилием во время учебы и карьеры?

— Лично я никогда не сталкивалась ни с психологическим, ни с сексуальным насилием во время учебы и тем более карьеры. И я была воспитана так, что, наверное, я била на опережение, я понимала, что это возможно, но я давала понять, что со мной так нельзя. Конечно, из-за того, что я очень боялась, что это может произойти.

Мне очень и очень жаль, и я очень поддерживаю тех людей, которые не молчат, когда это с ними происходит, или не молчат наконец-то сейчас. Вся моя поддержка им, такого не должно быть. Из своего личного опыта скажу, что мастерская Станислава Анатольевича Моисеева для меня была примером того, как должны относиться мастера к ученикам, ученики к мастерам. У нас действительно царила очень здоровая, прекрасная, свободная, творческая атмосфера, за что я очень благодарна лично Станиславу Анатольевичу Моисееву и всем преподавателям, которые работали с нами.

— Как думаете, изменится ли что-то в вузе после того, как ряд выпускников решился поделиться своим опытом? Какие меры нужно для этого принять?

— Я очень верю в то, что изменения должны произойти. Я лично знаю людей, которые подверглись чрезвычайно ужасному сексуальному насильственному воздействию от преподавателей на других курсах в университете. К сожалению, у меня нет права делиться этими историями, потому что они не мои. Я очень поддерживаю всех тех, кто говорит об этой проблеме.

Это нонсенс, этого не должно быть. Я считаю, что сейчас дело за молодежью. Возможно, когда-то люди думали, что это нормально, создавались какие-то мифы, стереотипы об актерах, о том, что в театральном, киношном мире это является нормой и так далее. Примеры некоторых людей не должны быть устоявшейся нормой, они не должны пропагандировать такие вещи как норму.

Поэтому молодежь должна бороться за свое право быть в здоровых отношениях в творческом мире, защищать себя, свои границы и ни в коем случае не потакать этим всем насильственным вещам. Это абсолютно недопустимо.

Возможно, нужно полностью сменить руководство университета. Возможно, ввести какие-то юридические нормы поведения в университете, чтобы это все было прописано юридически. Потому что, насколько я понимаю, сейчас нет юридически заверенных правил, которые бы позволили в случае их нарушения привлечь человека к ответственности.

О русском языке и контенте РФ

— После начала большой войны вы перешли на украинский язык. Как относитесь к коллегам, которые в публичном пространстве говорят на украинском, а в быту или на съемочной площадке за кадром, на русском?

— Я проходила все стадии от отрицания до принятия в этом отношении. Я взяла для себя правило смотреть только в свой “огород”, как говорится, и в нем сажать цветы, и там ухаживать за этими цветами, деревьями, за этим садом. Это хорошо, что хотя бы в публичном пространстве мои коллеги говорят на украинском, даже если они в быту или на съемочной площадке разговаривают на русском. Я считаю, что в свободной стране каждый человек должен выбирать, на каком языке ему разговаривать.

Нельзя заставить кого-то говорить на каком-то языке через агрессию, унижения, ссоры, через что-то подобное. Я не осуждаю их. Но так же, как я уважаю их право говорить на любом языке, они должны уважать мое право не общаться с ними или просить говорить со мной, например, на украинском языке, если их или моя просьба. Я считаю, что каждый человек, который делает какой-то выбор в своей жизни, должен понимать ответственность, которая на него ложится после этого выбора.

— Недавно в топе прослушиваний на стримингах были песни российских исполнителей. Почему, по вашему мнению, есть украинцы, которые продолжают слушать российскую музыку? Как относитесь к таким людям?

— Потому что Украина очень большая многомиллионная страна, в которой живут абсолютно разные люди с абсолютно разными ценностями, взглядами на мир, пониманием жизни, пониманием каких-то смыслов. Именно поэтому, я считаю, есть люди, которые продолжают слушать русскую музыку. Я никак не отношусь к таким людям.

Я могу долго говорить о том, что я не понимаю, как так можно. Если я могу жить без российских исполнителей уже почти 4 года, почему другие не могут? Если я понимаю, насколько это важно, почему другие не понимают? Я, опять же, о своем саду, который я лелею, в котором я выращиваю цветы, деревья и собираю плоды. Единственное что, я могу быть примером для кого-то. И я буду рада, если для кого-то я буду примером того, как, возможно бы, они хотели себя вести.