Как выжить после попадания ПТУР: история сапера-нацгвардейца "Кракена"

Сапер бригады Национальной гвардии "Рубеж"Андрей "Кракен"пережил прямое попадание противотанковой ракеты (ПТУР), получил критические ранения, но вернулся на службу. Его опыт может спасти жизнь.

Первый боевой выход

Июнь 2023 года. Молодой парень, который еще несколько месяцев назад сдавал экзамены в университете, впервые отправляется на передовую. Первое задание – разминирование.

– Мы зашли в зону боевых действий 21 июня, – рассказывает Андрей "Кракен". — До этого я закончил обучение в Киевском национальном университете имени Шевченко. А 24 февраля 2022 года встретил войну в оккупации — Немешаево, Бородянка, Буча… Там жила моя приемная семья, которая меня воспитывала.

Вместе с семьей Андрей три недели искал возможность выбраться из оккупации. Когда появился шанс, пешком, семь километров с сумками, добрался до эвакуационной колонны. Российские военные проверили телефоны, но отпустили. Так он оказался в Киеве.

Потом были работа, командировки, а дальше — решение идти в армию. Прошел отбор в Третью штурмовую бригаду и перешел в "Рубеж" НГУ. Сначала курс молодого бойца, затем базовая саперная подготовка. Через месяц – передовая.

— Ты же новенький, давай снимай, — сказал командир.

Он стоял перед МОН-200 – противопехотной и противотранспортной миной. Она была направлена прямо на их дорогу. Опытные ребята стояли рядом, наблюдали.

— Разминируй. Если что-то не так – подскажем, – бросили ему.

Руки вспотели. В голове — как в фильмах: красный или синий провод? Обрезал один, потом другой. Выкрутил детонатор. Мина перешла в безопасный режим.

Забросил ее в рюкзак, весит 25 кг. Начали отходить. И тут минометный обстрел:

— Либо нас заметили, либо это была просто плановая цель. Я залег, переждал. Потом поднялся, побежал. И тут понимаю: за спиной 25 кг взрывчатки. Если прилетит – разнесет на молекулы…

Добрались до своих. Мина еще месяц лежала на базе, пока ее не взорвали на полигоне. Это был его первый выход.

Спецзадание

27 сентября 2023 года. Отдыхали в Дружковке. Вечер. Входит командир:

— Ребята, есть задание для спецуры. Кто готов?

Четверо поднимаются. Задание — установить минно-заградительные ловушки и минные заграждения на вражеском направлении.

— …Я понимал, что мы засиделись. Нас точно засекли дроном. Начали оттягиваться назад, – рассказывает Андрей.

Темная ночь. Бегут группой. Он забегает в блиндаж – взять дымовую шашку. Отстает на несколько секунд.

— И тут я совершаю ошибку. Начинаю обгонять командира…

ПТУР. Вспышка

Именно в этот момент летит ПТУР. Прямо между ним и командиром. Прямо под ногу.

— "Умку" отбросило назад. Двое других тоже пострадали. Но мне досталось больше всего. Разорвана левая нога. Глубокие осколочные ранения на спине.

Я вышел на связь, но меня никто не слышал.

Ты один. Кровь теряется быстро. Спина кровит. Руки дрожат. Накладываешь себе турникеты. Я понимаю, что вытекаю. Командир уже отошел. Остальные тоже. Остаюсь один.

Лежу…

Через некоторое время слышу ребят. Помощь. Меня вытаскивают.

Квадроцикл рывком двигается вперед, и я чувствую, как где-то под ногами гудит двигатель. Трудно дышать. Спина – сплошной сгусток крови, и рука не двигается.

Квадроцикл летит по пересеченной местности. Позади — поле боя, спереди — стабилизационный пункт. Где-то в прицепе, в этой люльке для раненых, обычно предназначенной для "двухсотых" или самых тяжелых "триста", лежу я.

Ощущение, будто меня завернули во влажное одеяло. Меня бросило в холодный пот, но я знаю, что это не от страха. А из-за крови. Я уже не чувствую спины, но когда касаешься ее здоровой рукой, пальцы погружаются во что-то горячее и липкое.

Провал

— Мы едем. Я считаю секунды. Тридцать минут до стабилизационного пункта. Это не так много, но — целая, бляха, вечность.

Когда мы наконец-то прибываем, меня быстро переносят внутрь.

— "Кракен", как ты? — голос побратима "Кабана" пробивается сквозь шум, но я слышу его, будто из другого мира.

— Плохо.

Я не вижу его лица, но чувствую, как он меня оценивает взглядом.

"Кабан" стоит рядом. Врачи рассматривают меня, кто-то говорит:

— Что у него?

— Кровотечение, спина, рука.

Они быстро проверяют раны, но не делают ничего кардинального. Аптечки имеют ограниченный ресурс – не каждый может позволить потратить на меня два-три бандажа. Моей аптечки не хватило.

Эвакуация квадроциклом

— Входит разведчик, с которым мы постоянно работали. Смотрит на меня и говорит: "Ну что, будешь курить?" Я говорю: "Нет". Он: " Ну смотри, доживи хотя бы".

Меня заносят на стол. Я вижу руки врачей, которые суетятся над телом, слышу короткие приказы. Кто-то берет мою руку, отыскивая вену.

— Группа крови?

— Вторая положительная.

Чувствую, как катетер входит в вену. После этого – провал.

Просыпаюсь через два дня. Мир вокруг размытый, как после глубокого запоя. Голова тяжелая, тело чужеродное. Я пытаюсь шевелиться — выходит только правой рукой.

Командир стоит рядом, кладет телефон возле меня.

— Сестре уже сообщил. Девушке тоже.

Телефон всегда оставлял на КСП, поэтому они узнали обо мне только через командование.

Я стараюсь написать сестре, но пальцы не слушаются. В голове туман, но я заставляю себя отправить сообщение: "Живой".

Госпиталь

— Первый месяц – сплошная боль. Лежать на спине невыносимо, будто на досках с гвоздями.

Сначала – перевязки. Каждое движение — как раскаленный нож под кожу.

— Будет больно, потерпи.

Да разве я не терплю?

Потом – морфий. Сначала помогает, потом — нет.

Ночью больница содрогается от взрывов. Я просыпаюсь, стараюсь сесть, но тело не слушается.

— Лежи, не двигайся!

Но инстинкты сильнее боли. Я кричу в палате, не понимая, где я. В голове – хаос.

При каждой пульсации боли я вспоминаю тот момент на фронте, когда уже не мог различить, что происходит. Был ли это взрыв или просто звук в голове, который я уже не мог выключить. И теперь это болит не только в теле, но и в мыслях, которые не оставляют меня.

Возвращение в строй

— Я уже не могу понять, сколько времени прошло, потому что дни и ночи в больнице сливаются в одну бесконечную линию.

В конце концов боль становится привычной. Как фоновый шум. Она не исчезает, но я учусь жить рядом с ней.

Врачи говорят, что я держусь хорошо, но я знаю: мое тело больше не будет таким, как было…

"Кракен" вернулся на службу. Он снова в строю, служит в Национальной гвардии, несмотря на боль и физические ограничения.

Его преданность делу осталась неизменной.