Внутри гибридной войны. Как Одессе выйти из ловушки мифа про «город с историей»

Полномасштабное вторжение вызвало в Одессе беспрецедентное единение случайных людей и дало надежду: город изменился. Улицы пестрели украинской символикой, все больше людей переходили на украинский язык, а пророссийские элементы либо исчезли из публичного пространства, либо старались перекраситься. Но… Почему именно она снова и снова оказывается в эпицентре российского «мягкого влияния» и антиукраинских практик? Почему в момент, когда агрессор открыто заявляет, что империя не имеет границ, а Россия — там, где российский язык и культура, и каждый украинский город подает свои красные сигналы, Одесса не спешит?

Миф, который до сих пор жив

Еще в советское время коммунистическая власть, опираясь на одесские «культурные элиты», создала миф об Одессе как части «великой российской культуры». Его центр — связь с Москвой и пантеон великих одесситов: Бабеля, Ильфа и Петрова, Олеши, Катаева, Инбер, Паустовского. Они хоть и имели отношение к городу, но карьеру сделали в имперской столице, писали исключительно на русском и часто воспевали Ленина, Сталина и борьбу против украинской государственности.

Их произведения стали основой советского образа Одессы, который с незначительными изменениями переняли деятели культуры 1960–1990-х — авторы Юморины, КВН, городского фольклора (Жванецкий, Филимонов, Барский, Хаит и другие). Даже после распада СССР это творческое сообщество не разорвало связи с Россией, а рынок дал ему возможность капитализировать советское наследие и закрепить свой статус «культурных стейкхолдеров» Одессы.

Декоммунизация 1995 года тоже не стала поворотом — советские названия улиц часто просто заменяли имперскими, сохраняя преемственность колониального нарратива.

Как и любая культурная провинция Москвы, Одесса в конце концов столкнулась с вызовами свободы — языковой, академической, культурной. Это привело к сопротивлению местной «элиты», бросившейся защищать выдуманный миф. Появляется «Всемирный клуб одесситов», формируется местечковый шовинизм, признающий лишь русскоязычную культуру и разделяющий одесситов на «настоящих» и «чужих». Этот подход стал идеологической основой для политического курса, который зиждется на ностальгии по «настоящей Одессе» — советской и имперской.

После Померанчевой революции Россия, опасаясь потерять Одессу, начала системно поддерживать этот миф — через медиа, культуру, политику и местные элиты.

Выборы и позиция местной власти

О доминировании российскоцентричного культурного контекста в Одессе свидетельствуют результаты местных выборов, часто превращавшихся в борьбу между пророссийскими политиками — коммунистами, регионалами, «родинцами» и прочими. Их риторика основывалась на спекуляциях о «борьбе с фашизмом», «защите российской культуры» и особом статусе Одессы. Борьбу вели даже вокруг того, какому российскому деятелю установить памятник.

Эта идеология сформировала и публичное пространство, где доминировала российская версия истории города. Законсервированный «одесский миф» не предлагал современного мировоззрения, терял молодежь, но при поддержке местных политиков и внешних влияний сохранил часть приверженцев.

С советских времен осталась и система принятия решений: переименование улиц, памятники, мемориальные доски рассматривает Историко-топонимическая комиссия при исполкоме горрады, состав которой формирует мэр. Преимущественно это чиновники, депутаты и краеведы. Только двое имеют историческую научную степень. Кое-кто годами поддерживал насыщение города российскими символами, например Иван Липтуга, Елена Павлова и игуменья Серафима.

Даже после полномасштабного вторжения РФ комиссия до последнего сопротивлялась чествованию погибших героев. Лишь благодаря настойчивости сообщества ветеранов, семей погибших и Минветеранов мэр Труханов подписал распоряжение о переименовании части улиц. Однако и тогда горрада постановила: без звания Героя Украины — только «после войны».

Хватало и абсурда. В рамках «деколонизации» советские названия заменяли имперскими. А электронный опрос по поводу памятника Екатерине II оказался неожиданным для Труханова: большинство одесситов проголосовало за демонтаж.

Это четко демонстрирует: местная власть и часть культурной «элиты», упрямо цепляющиеся за имперское прошлое, утратили связь с реальностью. Образ Одессы, который они десятилетиями формировали, уже не отвечает настроениям горожан. И эти новые настроения не то же самое, что позиция власти и ее «культурных союзников».

Несмотря на это, как ни парадоксально, последним до сих пор удается удерживать в информационном поле представление об Одессе как «городе с историей» — где «история» означает именно ее российскую версию. Даже логотип города сегодня — это творение россиянина Артемия Лебедева, за который местная власть изо всех сил держится.

Манипуляции со статусом ЮНЕСКО

Попытки получить для Одессы статус ЮНЕСКО — то ли «литературного города», то ли объекта всемирного наследия — с самого начала опирались на российский исторический нарратив. В центре кандидатских заявок фигурировали Пушкин, Олеша, Бабель и другие российские писатели, а также навязанная концепция: Одессу основали в 1794 году как «российский город», где якобы доминировала именно российская культура.

В 2022 году, на фоне полномасштабного вторжения, перспектива получить статус ЮНЕСКО стала реальной. Координировала процесс Одесская горрада, о чем «скромно» упоминал Николай Викнянский — советник мэра Геннадия Труханова.

Готовили досье кулуарно: без общественных обсуждений или участия ведущих историков. Зато привлекли «удобных» для власти деятелей — Александра Бабича, Анну Мисюк, Геру Грудева, годами транслировавших имперские мифы (в частности о «бандитской Одессе») либо откровенно отрицали факт существования города еще с XV века.

Это закономерно сказалось на содержании: сейчас даже сайт ЮНЕСКО повторяет главный российский миф: «The city was founded in 1794 by a strategic decision of the Empress Catherine II…»

Факты свидетельствуют: команда Труханова использовала ЮНЕСКО как инструмент политической манипуляции и щит для сохранения российской версии истории Одессы. Под прикрытием «культурного престижа» — стремление закрепить имперские маркеры на международном уровне. Это стало особенно очевидным во время саботажа деколонизации, когда после затягивания процесса полномочия перешли к главе Одесской ОВА Олегу Киперу.

Поведение одесских чиновников и лояльной к ним «ностальгирующей» культурной тусовки каждый раз посылает России ложный сигнал: «вас здесь ждут». Вместе с тем оно дискредитирует Украину на международной арене, создавая впечатление о якобы «неразрывной связи с Россией», которой на самом деле никогда не было.

Однако настоящую культурную Одессу формировали те, кто сознательно противостоял имперскому мифу: украинский нарратив создавали писатели Леся Украинка, Михаил Коцюбинский, Юрий и Иван Липы и Владимир Руткивский;  ученые Михаил Комаров, Алексей Маркевич, Владимир Яковлев, Александр Болдырев; диссиденты Святослав Караванский, Нина Строката и Анна Михайленко. Эти имена, эти голоса и есть то, что заслуживает мирового признания.

Риски «мультикультурности» и «космополитичности»

Чтобы избежать конфронтации с гражданским обществом и сохранить имидж «державников», одесская власть обратилась к новой коммуникационной технологии — продвижению образа Одессы как «мультикультурного» и «космополитичного» города. Эту риторику все чаще адресуют не украинской аудитории, а международной.

21 октября 2024 года в итальянском издании Il Foglio вышла статья Salviamo il patrimonio culturale di Odessa, из которой стало известно об обращении группы «культурных деятелей» в ЮНЕСКО. В письме — манипулятивные тезисы, искаженное толкование деколонизации и намеки на якобы антисемитизм в Украине.

Среди подписантов иностранцев или лиц, фактических проживающих в Украине, — меньше половины. Часть из них ведет публичные кампании, перекликающиеся с российской пропагандой: «защита российского языка», сравнение украинской политики с действиями талибов или большевиков.

В самом письме нет никакого упоминания об украинской Одессе или ее наследии. Вся аргументация сводится к требованиям остановить действие украинского законодательства в отдельно взятом городе и сохранить исключительно российско-имперское и советское наследие.

Одессу в этом дискурсе представляют как отдельное образование, на которое Киев якобы «тоталитарно» посягает. Это полностью отвечает российскому нарративу: дескать, Одесса — «особый город», который всегда жил вне украинского контекста и должен сохранять именно имперско-советскую «уникальность».

Среди подписантов — представители местного культурного истеблишмента с почетными званиями: Борис Барский, Хобарт Эрл, Михаил Рева. Особенно активно эту риторику продвигает Александр Бабич, который в военной форме транслирует тезисы, созвучные с письмом. В самом обращении он отметил, что находится in front, тем самым спекулируя на статусе военного ради легитимации своей позиции на международной арене.

Театры как центры российского влияния

Тему «мультикультурности» все чаще используют для легитимизации российской версии истории Одессы. Несмотря на общеукраинский отказ от российского культурного продукта, ряд одесских театров до сих пор ставит спектакли на языке государства-агрессора и по произведениям ее авторов. В частности в Одесском областном драмтеатре, где работает Олег Филимонов, были показы «Заката» и «Укрощения строптивых». Филимонов выступал против деколонизации и публично поддерживал памятники Пушкину и Бабелю.

В репертуаре Одесской музкомедии сохраняются русскоязычные спектакли, несмотря на резонанс вокруг «Золотого теленка». А в театре «Маски» Бориса Барского, подписавшего дискредитационное письмо в ЮНЕСКО, русский язык и до сих пор доминирует. Барский, как и Филимонов, продвигает тезис о «российском языке — не языке Путина» и выступает против деколонизации.

Таким образом театральное пространство отчасти превращено в инструмент сохранения имперских маркеров в тыловом городе, который финансируется из областного бюджета.

Кино как зеркало российского информпространства

Российскую повестку дня в Одессе транслирует не только старшее поколение культурных деятелей. Случайное расследование показало: даже во время полномасштабной войны в городе продолжаются съемки сериала «Школа глазами школьника» — продукта с миллионными просмотрами, ориентированного на российскую аудиторию и, что самое опасное, адресованного украинским подросткам.

Сериал снимают на русском языке, распространяют на российской платформе Rutube, он содержит рекламу онлайн-игр на российских серверах, в частности Arizona Games, который принимает оплату через систему «Мир». В сюжете нет никаких упоминаний о войне, потерях или реальности жизни украинских школьников в прифронтовой Одессе. Визуально и содержательно эта «Одесса» ничем не отличается от воображаемой оккупированной территории: русский язык, российская музыка, полное отсутствие украинской идентичности.

Вокруг проекта сформировалась разветвленная медийная экосистема: сообщества, стримы на Youtube, сервисы для донатов в рублях. Владелец канала Руслан Гладенко ни разу публично не упоминает о войне или ВСУ. В единственной заметке, где фигурируют слова «война» и «обстрелы», их использовали для пиара проекта. Сам Гладенко регулярно выезжает за границу — в Таиланд, Молдову, что может свидетельствовать о наличии двойного гражданства или статуса иностранного гражданина.

Главный актер сериала Илья активно продвигает российскую музыку, добавляя треки российских исполнителей в свои Instagram-публикации. Это не только создает атмосферу, приближенную к вражеской, это еще и прямая прибыль российского шоу-бизнеса, а следовательно и наполнение бюджета государства-агрессора.

Параллельно в центре Одессы происходят публичные уличные провокации с исполнением российской музыки — в частности на Дерибасовской, при участии молодежи и под охраной полиции. Несмотря на имеющиеся основания для административной ответственности правоохранители не вмешиваются. Зафиксированы конфликты с семьями военных, однако в некоторых случаях полиция фактически охраняет эти мероприятия.

Несмотря на многочисленные обращения общественности реакции со стороны полиции или СБУ в Одесской области нет.

Вопрос идентичности больше не символический

Во времена, когда Россия официально провозглашает, что ее границы «там, где русский язык и культура», идентичность каждого украинского города перестает быть символической. Это вопрос национальной безопасности. Русский язык, культура, «память» и «традиции» уже давно не просто элементы «мягкой силы», это маркеры территорий, на которые Кремль претендует в своем неоимперском проекте.

Желание не замечать очевидного — как со стороны местной власти, так и государства — создает идеальные условия для российского влияния. В ответ мы видим не решительность, а молчание, все больше похожее на попустительство. Полиция охраняет уличное исполнение российской музыки, театры с государственным финансированием демонстрируют лояльность к нарративам врага, а правоохранительные органы молчат. Эта бездеятельность не просто беспокоит. Она — соучастие.

Особенно тогда, когда еще вчера те же чиновники прятали свои российские паспорта. И также — когда молодежь, лишенная критического мышления и погруженная в русскоязычный контент, не ощущает грани между допустимым и вражеским. Как в Киеве, где уже после очередного массированного удара по Сумам, вследствие которого погибли мирные жители, подростки включили российский гимн. Это не просто моральная глухота. Это результат годами не контролируемого присутствия российского культурного яда в украинском пространстве.

Эти сигналы нельзя больше игнорировать. Пришло время называть вещи своими именами и действовать соответственно.