Россия готовится к следующим войнам и ради этого даже пошла на унижение

Переговоры об окончании войны, которые в течение прошлых месяцев шли непостижимыми путями, напоминают бег по кругу, выбраться из которого никому из участников и посредников пока не удалось. На каком этапе находится согласование позиций, если вообще находится, неизвестно. Украина выдвигает свои предложения, Россия — очередной ультиматум, США — очередного Уиткоффа. Но анализ даже той ограниченной информации, которая просачивается сквозь закрытые двери, дает возможность кое-что понять о целях и тактике действий России. Это важно, поскольку безотносительно к количеству повторений тех же бессмысленных требований Путина устами Лаврова и тех же безрезультатных призывов Трампа «сесть и подписать соглашение» жить рядом с фашистским монстром придется нам. Глубокое понимание намерений Москвы может помочь убедить хотя бы партнеров из Европы, что они тоже способны произвести в течение года 5 миллионов снарядов паритетно с Северной Кореей, не прекращающей выполнять свою «священную» обязанность перед РФ. О дальнобойных ракетах и говорить не стоит.

Россия готовится к следующим войнам. Нет определенности, когда и против кого они будут развязаны, но тотальный перевод общества, экономики, образования, культуры на военные рельсы свидетельствует о том, что Путин не видит никаких оснований изменять новую реальность, сложившуюся после трех лет войны и успешного, по его мнению, противостояния с Западом. Если бы осенью 2022 года мы получили достаточно оружия, развили контрнаступление и лишили агрессора стратегической инициативы, сегодня ситуация была бы иной. Но история не знает, как исправлять эти наши нескончаемые «если бы». Путин выучил урок, и все, что он делает после того, направлено на увеличение внешнеполитической гибкости, которая на этом этапе становится решающим фактором его действий.

Именно с этой точки зрения нужно рассматривать стратегические соглашения с Северной Кореей и Ираном; демонстративные визиты за границу, в частности в страны, которые являются членами Международного уголовного суда, но не решились арестовать его; обмен визитами с КНР; сотрудничество с террористическими группировками — Талибаном и ХАМАС. Когда он тщательно готовился к вторжению в Украину, выстраивал внешнеполитические рычаги и ловушки, которые можно было бы использовать при необходимости, он тоже стремился к гибкости, свободе действий. Среди ключевых элементов, сформированных заранее, невероятная дружба с Китаем сработала, как и было запланировано, а вот, например, присутствие в Сирии — нет.

Но сегодня ситуация изменилась. В США новый президент, который, как и Путин, верит в волю личности и право сильного, презирает многосторонние институции и отдает предпочтение персональным отношениям по сравнению с системным развитием межгосударственных контактов. И хотя Дональд Трамп не любит войны, он мыслит категориями бизнеса, с ним Путину должно быть легче, потому что он понимает — при Трампе США не будут объявлять России войну. Если почувствуют поражение, то просто отойдут в сторону, но за идеалы воевать не будут.

Сейчас в мире насчитывается около дюжины ревизионистских государств с автократическими (если не диктаторскими) режимами, которые противостоят демократическому миру. Ее ядро составляет основная антиамериканская четверка — Россия, Китай, Северная Корея и Иран. Но их роль и вес абсолютно разные. Россия, КНДР и Иран непосредственно принимают участие в войне. Китай свое участие отрицает, но играет роль центра силы, создающего стратегический противовес США. Россия способна создавать проблемы США и их союзникам в Европе, и делает это, Северная Корея «отвечает» за Восточную Азию, Иран — за Ближний Восток. Все это — зоны стратегических интересов США. Но именно поддержка со стороны Китая превращает этот странный неформальный альянс в вызов, который демократический мир до сих пор не решается принять.

Китай — мастер гибкости. Как иначе можно назвать политику, предусматривающую геополитическую и идеологическую конкуренцию со странами, которые одновременно являются самыми крупными торговыми партнерами и инвесторами, поддержание тесных контактов сразу со всеми враждующими сторонами, как, например с ОАЭ, Саудовской Аравией и Ираном, одновременную поддержку и сдерживание КНДР? Для КНР недопустимо поражение России, поскольку это будет означать возможную смену режима на прозападный. Поэтому Китай поддерживает Россию. В то же время из прагматических соображений Пекин не идет на обострение отношений с Западом и Украиной, за исключением шагов в ответ на тарифный рэкет США.

Россия полностью разделяет такую политику гибкости, но, в отличие от КНР, не имеет достаточно ресурсов для ее реализации. Китай может себе позволить пренебрегать экономическими соображениями ради геополитики и делать это, не оглядываясь на Россию. Но Россия без Китая недостаточно сильная, чтобы формировать гибкость самостоятельно. Это одна из причин, почему Москва пошла на унижение и обратилась к Пхеньяну за помощью. В обмен на живую силу, ракеты и снаряды она передает Северной Корее топливо и новейшие технологии ВПК. Китай всегда волновался о том, чтобы беспокойный сосед, которому единственному Пекин предоставил гарантии безопасности, был защищен (поскольку нужен буфер с проамериканской Южной Кореей), но вместе с тем не слишком агрессивен (чтобы не давать США поводов увеличивать военное присутствие в регионе). Пекин недоволен сближением РФ и КНДР, но не вмешивается. На этом этапе неистовая дружба с Россией важнее.

На этом этапе войны Россия также проверяет глубину слабости Запада, и Китаю это выгодно. Поэтому ей прощают вмешательство в зону влияния КНР. Никто так внимательно не следит за событиями в Европе, как Китай. Россия привлекла к войне Северную Корею — демократический мир выражает обеспокоенность. Ракеты КНДР убили десятки людей в Киеве, Сумах, Харькове — нам сочувствуют. Москва заключила стратегическое соглашение с Пхеньяном, которое может иметь для мира крайне опасные последствия, — вообще тишина. Россия объявляет перемирие, после чего прилетает рекордное количество ракет и дронов, — гневные заявления и саммиты, но никакого нового пакета санкций. Помощь перешла на двусторонний уровень, все силы ЕС брошены на борьбу с пошлинами Трампа. Россия нарушает санкции против Ирана и Северной Кореи, дерзко отвечает «нет» на разные пакеты предложений, которые привозит Уиткофф, требует прямых переговоров с Киевом, чтобы продемонстрировать, что их царь всех заставил действовать так, как он того хочет, — в ответ слышно «обсудим на очередном саммите».

В то же время и другие участники квартета ощущают кураж. Ким Чен Ын открыто подтвердил отправку войск в Россию; Китай захватил атолл в Южно-Китайском море, принадлежащий Филиппинам, а с ним и территориальные воды вокруг; Иран подал иск в Международный суд против Канады, Швеции, Украины и Великобритании из-за решения авиационного органа ООН против Тегерана, связанного со сбитием пассажирского самолета МАУ в 2020 году. Тегеран заявил, что его военные находились в «периоде повышенной боевой готовности... в ожидании возможного нападения вооруженных сил США» и поэтому ошиблись. Действительно, с кем не бывает.

Проблема в том, что необходимой реакции со стороны цивилизованного мира нет. В каждом конкретном случае находятся вполне обоснованные объяснения, почему ставить на место нарушителя международного права «не ко времени». Поэтому Путин и не прекращает обстрелы, — он получает удовольствие, наблюдая за тем, как, по его убеждению, недееспособное содружество европейских демократий борется с тарифным давлением и никак не договорится об общей и несокрушимой позиции относительно войны и Трампа. Его экономика не зависит от таможенных тарифов, поэтому чем их больше, тем лучше. В российском видении мира это касается и Китая, который в условиях противодействия торговой войне с США не будет резко противодействовать затеям России в Северной Корее. Пока нефть продается, а российский народ соглашается на войну, Путин видит себя по меньшей мере Чингисханом. Для него мир — это продолжение войны другими способами. Эту идею нужно донести до наших партнеров. Для них она будет понятной.

Либеральный инфантилизм, в котором жила послевоенная Европа на протяжении нескольких десятилетий, сыграл на руку Путину. С его точки зрения, Европа — слаба, нерешительна, слишком отягощена экономическими и социальными проблемами, а недавнее отключение света сразу в ряде ведущих стран ЕС — даже если это произошло по чисто техническим причинам — еще одно доказательство нестойкости тех, кто пытался диктовать ему свою волю.

В свое время США допустили ошибку, пригласив Россию в «клуб демократий», а Европа ошибочно считала Россию частью европейского культурного пространства и поэтому не может понять, почему война и связанное с этим ухудшение социально-экономических условий не приводят к протестам и, возможно, смене власти. Происходит прямо противоположное — увеличение поддержки и роста «национальной гордости великороссов» за убийства украинских детей. Круглосуточная циничная пропаганда сделала свое дело. Геббельса не взяли бы на российское телевидение из-за недостаточной квалификации.

Но в свое время советская «цивилизация цивилизаций», как и могущественные США, ничего не смогли сделать с моджахедами в Афганистане. Еще раньше американцы не смогли одолеть ни корейских, ни вьетнамских партизан, поэтому нужно делать выводы. Опыт Финляндии в войне против СССР и нынешний очень высокий уровень ее подготовки к возможному нападению — еще один пример для наследования.

В условиях, когда политический и экономический прагматизм полностью устранил идеологию и защиту ценностей, необходимо искать несимметричные рецепты противодействия разрушителям мирового порядка, основывающиеся на правилах. Возможно, опыт асимметричных войн прошлого был бы полезен.