Это не долг, - в Минэкономики Украины ответили на критику соглашения о недрах с США

Министр экономики Юлия Свириденко, а также ее заместители Тарас Качка и Алексей Соболев ответили на опасения по поводу соглашения о недрах с США. Представители Минэкономики, которые участвовали в переговорах и, по сути, являются авторами документа, сделали это в интервью Forbes Ukraine.

Соглашение с США бессрочно. Не означает ли это, что несколько поколений украинцев будут отдавать долги американцам?

Алексей Соболев (А.С.): Это не долг. Украина инвестирует часть доходов от новых рентных и лицензионных платежей в свою экономику. Альтернатива – расход этих бюджетных средств на потребление. Прибыли по инвестициям будут распределяться между Америкой и Украиной после первых 10 лет работы фонда.

Мы заинтересованы, чтобы он работал как можно дольше – это позволяет делать долгосрочные инвестиции, что особенно важно в контексте критических минералов, где разработка одного месторождения может занимать годы.

Каждые десять лет партнеры [Украина и США] будут собираться и решать – стоит ли продолжать действие Соглашения. Есть ряд правил по ликвидации Фонда с перечнем случаев, когда это можно сделать.

Все бессрочные межправительственные соглашения могут быть денонсированы в соответствии с международным правом. Для нас это Венская конвенция и национальный закон о международных договорах Украины, для американцев – обычные нормы договорного права, являющиеся частью Венской конвенции.

Фонд имеет нулевое налогообложение. Могут ли налоговые льготы создавать неконкурентные условия другим игрокам добывающей отрасли?

Е.С.: Это очень широкая интерпретация того, что написано в Соглашении. Поступления и выплаты из Фонда действительно освобождены от налогообложения: как в Украине, так и в США. Однако все остальные операции Фонда, например инвестиции в частные компании, облагаются налогом на общих коммерческих условиях.

Это обычные условия, типичные для всех коммерческих операций. Никакие специальные налоговые льготы или исключения для бизнеса, которые получат финансирование из Фонда, не предусмотрены.

Есть версия сценария, что в фонде будет мало реальных денег: США могут вносить взносы за счет военной помощи, тогда как украинских взносов от продажи лицензий и ренты не хватит на какой-либо крупный проект. Минфин посчитал, что если бы фонд работал с 2019 года, наш вклад бы составил 3 млрд грн.

А.С.: Идея Фонда – привлечь долгосрочные инвестиции в добывающую сферу. Американская военная помощь, которая будет поступать в Фонд, будет возвращаться в США за счет будущих доходов Фонда, а не части украинских взносов. И только спустя 10 лет.

Уверен, что США точно будут вкладываться деньгами в Фонд. В каком объеме будет зависеть от политической ситуации и других переменных. Но сейчас и у нас, и у партнеров есть понимание – большая успешная история с Фондом возможна, если на старте американская сторона заходит максимально живыми деньгами.

Часто пишут, будто вся военная помощь будет теперь засчитываться как вклад в Фонд. Это не так, это только один из новых инструментов ее получения. Украина может купить оружие, взять в кредит и т.д. И еще одна ошибка, что поступившая военная помощь с 1 мая уже учитывается в Фонде. Это не так.

Только после начала работы Фонда, а это после ратификации Соглашения и подписания коммерческих соглашений между DFC и агентством ДПП.

Так с каким стартовым капиталом заработает фонд?

Тарас Качка (Т. К.): С двумя воображаемыми вкладами – это официальный термин. В первый день работы в нем не будет ни копейки. Американский вклад – мнимый, наш – рассчитан на будущий доход от ренты. Поэтому в день Х планируем обменяться дипломатическими нотами и подписать контракты о запуске инвестфонда.

В дальнейшем от американцев пойдут seed funding: вклад, чтобы фонд мог начать реальную работу плюс может начать засчитываться военная помощь.

Это то, что мы видим в горизонте будущего. Первый вклад Украины, вероятно, поступит в этом году от продажи лицензий на аукционах. Если говорим о ренте от новых проектов, то это перспектива трех-четырех лет по оценке Минэнерго.

Что будет между seed funding, новой военной помощью и доходами от новой ренты — это вопрос, который мы сейчас обсуждаем из США. В начале наших переговоров таких вопросов даже не было и то, что они появились – это большой плюс. Это сигнал, что могут быть еще дополнительные деньги.

В Вашингтоне было подписано Межправительственное соглашение о создании фонда, вы анонсировали, что после ратификации парламентом должно быть подписано еще два. Вчера издание «Зеркало недели заявило», что на самом деле все три уже подписаны. Соответствует ли это действительности?

Юлия Свириденко (Ю.С.): Межправительственное соглашение – это основа, где зафиксированы ключевые принципы. Остальные два соглашения я уже не буду подписывать, потому что они коммерческие и их заключат на уровне DFC и агентства ГЧП: соглашение об ограниченном партнерстве и соглашение об Limited Liability Company – ООО, которое будет выступать генеральным партнером в фонде.

Документы будут касаться коммерческого партнерства, где будут детализированы и углублены договоренности о работе фонда.

Уже с американцами договорены основные пункты из этих соглашений, которые мы озвучивали публично: равноправное управление фондом через Limited Liability Company тремя украинскими и американскими менеджерами, распределение прибыли через 10 лет, инструмент учета военной помощи в качестве капитального вклада США. Но сами документы на стадии финализации и дошлифовки.

Они не будут нуждаться в ратификации в Раде. Зафиксировано, что они могут заработать только после обмена дипломатическими нотами между правительствами.

Депутаты и общественность смогут увидеть эти соглашения после?

А.С.: Мы обсуждали этот вопрос из США. Там есть своя специфика. Инструменты парламентского контроля точно остаются.

Обычно такие коммерческие контракты конфиденциальны в финансовом секторе. Но потому, что здесь два государственных институции — DFC и Агентство ГЧП, то очевидно, что есть запрос и необходимость открытости данных. Уже очевидно, что режим не будет таким, как в частных фондах, где все строго конфиденциально. То есть, вариант доступа к этой информации будет.

Плюс все, что касается движения публичных средств – точно будет публичным.

Трамп заявил, что США заработают $350 млрд благодаря этому соглашению. Как вы к этому относитесь и оцениваете вероятность такого сценария?

Т.К.: Будем счастливы, если США заработают $350 млрд, потому что и мы заработаем. Во-первых, это означает, что США вложили в Украину значительные инвестиции, и фонд смог заработать такие деньги. Во-вторых, Украина все равно получит $350 млрд, поскольку определено, что Штаты не забирают взносы – только прибыль сгенерированная фондом. Кроме этого – это рабочие места, инфраструктура и производственные мощности в Украине.

Но если США будут инвестировать миллиарды долларов, Украина вряд ли сможет поддерживать паритет 50% на 50%. И США получит львиную долю прибыли?

А.С.: Действительно, структура фонда предполагает, что если вклад США будет больше, это будет засчитываться как акции класса «А», по которым прибыль будет распределяться в первую очередь. Только после этого будет распределено по акциям «Б». Помимо первоочередных взносов и Украина, и США могут вносить дополнительные.

Условно США захотят вложить $20 млрд вне первого взноса. Тогда через 10 лет у нас будет первоочередно выплатить с доходов эти $20 млрд. Остаток доходов будет распределяться поровну.

Украина готова прилагать усилия, чтобы избежать большой диспропорции в полученных из него доходах. Возможно, тогда возникнет вопрос дополнительного привлечения денег, чтобы наполнить фонд.

А сейчас есть комплексное понимание, какие деньги идет речь, когда говорят «украинские полезные ископаемые»? И презентовала ли Украина США перечень перспективных проектов? В какую сумму оцениваете этот инвестпортфель?

Т.К.: Из общения с партнерами видно, что векторы инвестполитики будут направлены на привлечение коинвесторов из частного сектора.

Амбиция США – иметь максимально широкую инвестиционную политику в Украине. Они заинтересованы инвестировать и в критические материалы, и в нефтегазовую сферу, и в добычу в целом, и в инфраструктурные проекты.

Сейчас дискутируется, какова будет рамка инфраструктурных проектов. И мы готовим ripeline проектов. Первый проект, который мы обсуждали – это «Дельфин» (нефтегазовый участок на шельфе Черного моря – Forbes). Хотели увидеть, как США видят работу, как мы видим работу.

Почему Соглашение должно изменить поведение инвесторов, опасающихся заходить в Украину из-за военных рисков?

Т.К.: Это гениальная идея президента Трампа. Для США это Economic Security Agreement. То есть она напрямую связана с вопросами безопасности, защитой всех инвестиций. Те акценты, которые делает администрация США, говорят о том, что они готовы инвестировать уже сейчас. А не после войны. Для них это один из важных аргументов для продолжения поддержки Украины.

Ю.С.: На фоне этого активизировались также европейские компании и хотят заниматься критическими материалами. Поэтому мы ожидаем, что это соглашение даст толчок и другим игрокам на рынке.

Одна из претензий – фонд будет отдавать предпочтение американским компаниям. Это нарушает директиву 94/22 Европейского союза, которая требует, чтобы лицензии на развитие и добычу предоставлялись без преимуществ отдельным инвесторам.

Т.К.: Эта директива отражена в Соглашении об ассоциации с ЕС в статье 279, положения которой скопированы в три последних абзаца преамбулы межправительственного соглашения с США.

Директива отмечает недискриминационный доступ к полезным ископаемым. Но важно, что идея фонда не касается доступа к ископаемым, а именно о прерогативе инвестировать в компании, которые уже получили доступ к недрам.

То есть, когда будет проходить аукцион на спецразрешение или лицензию на добычу определенного вида ископаемых – этот конкурс открыт и фонд вообще не присутствует. Примут участие компании – украинские, французские, немецкие, итальянские, финские и другие. Представим, что выиграла украинская компания, купила лицензию. Половину этой суммы перечисляем в Фонд.

Если же этой компании потребуются инвестиции, чтобы этот проект развивать, она должна сначала предложить Фонду сделать такую ​​инвестицию. Предприниматель пишет письмо, где преподает сколько средств хочет привлечь и на каких условиях. Окончательное решение по фонду. Впрочем, в течение шести месяцев компания может предлагать партнерство и другим потенциальным инвесторам. Впрочем, условия не должны быть лучше, чем были предложены фонду.

Почему в Соглашении отсутствуют конкретные гарантии безопасности, которые президент позиционировал как ключевые требования для подписания?

Ю.С.: США, комментируя это соглашение, говорят, что оно является частью безопасной архитектуры. Они считают, что экономический интерес американцев в Украине — это, в частности, защита Украины. Мы считаем, что это тоже может быть частью архитектуры безопасности. Но точно не единственным ее элементом.

Настоящее Соглашение по сути поощряет США оказывать больше военной помощи. Плюс это возможность давления на Россию, потому что показывает, что США заходят в Украину и готовы защищать свои активы. Это немаловажный момент, который мы обеспечили.

• 8 мая Верховная Рада ратифицировала межправительственное Соглашение о создании инвестиционного фонда между Украиной и США.
• 30 апреля украинская и американская стороны подписали Соглашение о создании Инвестиционного фонда восстановления США – Украина.