Мы не "идеальная жертва", потому что не сдались. И мир этого не понимает

Почему Украина "неидеальная жертва" в глазах мира.

Казалось бы, и факты, и право дают довольно чёткую оценку ситуации. Нет сомнений в том, что Россия агрессор, а Украина жертва агрессии. Несмотря на это, в конструкцию "идеальной жертвы" мы не вписываемся.

Идеальная жертва должна просто страдать от действий агрессора, а мир — солидаризироваться в глубокой обеспокоенности. Вместо этого Украина уже много лет дерзко держит удар от противника, который в разы сильнее. Когда все уже приготовились её "оплакать и похоронить" ещё в начале полномасштабного вторжения.

Более того, Украина периодически наносит сокрушительные удары по имперским амбициям России.

Страна без флота потопила флагман "Москва" и обеспечила "зерновую сделку" в Чёрном море — то, на что не смогли решиться ни ООН, ни Турция.

Страна без стратегической авиации, которая ждала от союзников современные самолёты больше двух лет и получила буквально несколько штук, уничтожила более 30% стратегической российской авиации.

Страна, которую даже не пригласили официально в НАТО, в одиночку реализует стратегию всего Альянса и последовательно уничтожает наступательный потенциал "второй армии мира".

Страна, где миллионам людей каждый день больно от ужасающих российских преступлений, но они продолжают бороться, волонтёрить, восстанавливать, помогать друг другу.

Напомню, это та самая страна, которая, по всем прогнозам, должна была пасть за 3–4 дня под натиском российской навалы.

Вы же слабее, возмущаются про себя страны с мощным военным потенциалом. Как можно так невежливо по отношению к России, у которой право вето в ООН, ядерное оружие, 140 миллионов населения, нефть и газ, а значит — много денег?

По этой же причине нам порой трудно найти взаимопонимание со странами, пережившими колониальное истребление и стирание своей идентичности. Они как будто подсознательно себе говорят: если вы жертва, а Россия — агрессор, то почему украинский язык до сих пор единственный государственный, а в школах по всей стране не звучит российский гимн?

Приятно солидаризироваться с жертвой, которую агрессор изнасиловал, избил ногами, запряг в ярмо и едет сверху. Такая жертва — идеальная. Её страдания чисты и глубоки. Слова в её защиту добавляют моральной высоты тем, кто возмущённо произносит пылкие речи.

Но слова — это не действия. Международная система мира и безопасности ООН давно не способна никого защитить. Другие государства не спешат рисковать жизнями своих граждан, чтобы остановить глобальную несправедливость. Поэтому страдания идеальной жертвы, в конечном счёте, остаются только её проблемой.

А уже через несколько месяцев место одной жертвы на первых полосах газет занимает другая. Мир переключает внимание и забывает о её существовании.

Слава Богу, что мы отказались быть идеальной жертвой и выбрали путь сопротивления. Противостоять злу — не только морально правильная, но и самая действенная жизненная стратегия. Только она даёт шанс на мир, пусть даже и неидеальный.

Я много работала с людьми, пострадавшими от российских зверств. Я видела, как отказ воспринимать себя исключительно как жертву и возвращение себе ответственности за свою собственную жизнь становились отправной точкой для посттравматического роста человека.

Я убеждена, что отказ от концепции жертвы — это основа нашего коллективного выживания. Да, мы не выбирали эту войну, но даже в этих самых тяжёлых обстоятельствах мы должны упорно искать выход и бороться. Потому что мы сами себе спасатели. И нам есть на что опереться.

Я записывала свидетельства украинского учёного, философа Игоря Козловского после 700 дней российского плена. До этого я опросила более сотни выживших, и они рассказывали, как их били, пытали, запирали в деревянные ящики, отрезали конечности, дробили колени, пропускали ток через гениталии, заставляли писать собственной кровью. Так что меня трудно было чем-то удивить. Но Игорь вспомнил, казалось бы, незначительную для доказательной базы деталь. И она меня поразила.

Он описывал свои будни в одиночной камере. Это было подвальное помещение, где в советские времена содержали смертников. В камере не было окон, туда не попадал солнечный свет, не хватало воздуха, было трудно дышать. По грязному полу текла канализация. Из её отверстия вылезали крысы. И известный на всю страну учёный рассказывал мне, как он читал этим крысам лекции по философии — чтобы хотя бы слышать звук человеческого голоса.

Игорь Козловский был жертвой в юридическом смысле: его похитили, держали в нечеловеческих условиях и пытали так, что он заново учился ходить. Но даже это не стало для него основанием воспринимать себя как жертву и проживать себя как жертву. Потому что основа нашего бытия — достоинство, а не жертва. А достоинство — это действие.

И речь не только о том, чтобы чувствовать свою ответственность за всё происходящее, но и делать правильные вещи, чтобы это изменить. Достоинство даёт силу бороться даже в невыносимых для человека условиях. Измерение достоинства должно стать для нас центральным. И тогда никакой жертвы не будет.

Оригинал