Конфликт между Израилем и Ираном — это война эго — FT

Три человека — верховный лидер Ирана аятолла Али Хаменеи, президент США Дональд Трамп и премьер-министр Израиля Беньямин Нетаньяху — стоят в центре разворачивающейся войны между Израилем и Ираном. Каждый из них использовал идеологические убеждения, личный стиль и стратегическую интуицию, чтобы сформировать свой путь лидерства. Теперь их эго и мировоззрения сталкиваются, что имеет последствия для всего Ближнего Востока. В войне важны не только политические решения — имеют значение и личности. На самом деле, именно амбиции лидеров часто направляют ход истории больше, чем армии или институты.

Хаменеи, которому сейчас 86 лет, уже более трех десятилетий возглавляет Исламскую Республику. Его правление отмечено глубоким недоверием к Западу и непоколебимой верой в миссию Исламской Республики — быть авангардом сопротивления западному империализму и израильской агрессии, даже ценой страданий иранского народа, отмечает Санам Вакил, директор программы "Ближний Восток и Северная Африка" в Королевском институте международных отношений Chatham House.

Личность Хаменеи — расчетливая и идеологически негибкая — является одновременно и преимуществом, и слабостью. Это позволило режиму выстоять перед угрозами на границах Ирана во время вторжений США в Афганистан (2001) и Ирак (2003). Его инстинкт, выработанный годами выживания в нестабильном регионе, заключался в том, чтобы избежать полномасштабной эскалации и выиграть время.

Хотя он и поддерживал переговоры перед заключением ядерной сделки 2015 года, он постоянно подозревал намерения США, опасаясь, что более широкой целью Вашингтона является смена режима.

Это недоверие сорвало небольшую возможность, открывшуюся перед Ираном после заключения ядерной сделки 2015 года. Вместо того, чтобы поддержать умеренных политиков, таких как бывший президент Хассан Рухани, Хаменеи сохранил враждебную позицию. Это включало усиление ядерного обогащения, поддержку ударов по нефтяным объектам Саудовской Аравии, укрепление союзных группировок, таких как ХАМАС, "Хезболла" и хуситы, а также волны жестоких репрессий внутри страны.

"В последние месяцы Хаменеи поддерживал переговоры с администрацией Трампа, надеясь спасти иранскую экономику от международных санкций, коррупции и неэффективного управления. Он намеревался восстановить свою ослабленную легитимность, готовя почву для передачи власти. Однако удары Израиля стали переломным моментом", — добавляет Вакил.

Теперь Хаменеи сталкивается с самым серьезным вызовом за весь период своего правления: войной, которая угрожает тщательно укрепленным основам его режима. Если это еще больше дестабилизирует систему или Хаменеи будет воспринят как тот, кто уступил, это может стать концом теократической модели Ирана.

Между тем Нетаньяху, самая противоречивая фигура в израильской политике, четко дал понять, что такая капитуляция режима, если не его свержение, является одной из главных целей. Он построил свою карьеру на харизме, поляризующей риторике, умелом устранении соперников и трактовке истории, в которой евреи изображены как народ, постоянно находящийся под угрозой.

"Это мировоззрение определяет его подходы как к дипломатии, так и к войне. Его оппозиция к ядерной сделке с Ираном в 2015 году, позиция по иранской угрозе безопасности Израиля и в конце концов поддержка Авраамовых соглашений основываются больше на личных убеждениях, чем на общественном мнении в Израиле", — утверждает автор.

После жестоких атак ХАМАСа 7 октября и разрушительной войны в Газе Нетаньяху обвинили в том, что он позволил внутренним разногласиям отвлечь внимание от угроз безопасности, и он столкнулся с международной изоляцией. Но его инстинкт оставался неизменным: демонстрировать силу, избегать компромиссов и пережить своих врагов. Сейчас его широко считают человеком, который непосредственно вступил в борьбу с Тегераном.

И наконец — Трамп, чье присутствие имеет большое значение в этом кризисе. Импульсивный и прагматичный, именно он в 2018 году принял решение об одностороннем выходе из ядерной сделки с Ираном — после прямого лоббирования со стороны Израиля и лидеров стран Персидского залива — и начал кампанию максимального давления, которая загнала Тегеран в угол.

Внешняя политика Трампа была лишена последовательности, но имела значительное влияние. Его тесные отношения с Нетаньяху способствовали заключению Авраамовых соглашений в 2020 году — видение интеграции Израиля в новый Ближний Восток. В то же время его подход подорвал авторитет США, оставив союзников в сомнениях относительно надежности Америки, а таких соперников, как Хаменеи, — дезориентированными из-за его непредсказуемости. Вместо четких решений Трамп оставил мир в неопределенности относительно возможной военной операции против Ирана.

"Могу сделать это, могу и нет", — сказал он, пообещав решение в течение двух недель, чем еще больше подогрел беспокойство.

Этот конфликт — больше, чем просто военное противостояние; это столкновение стареющих лидеров, стремящихся обеспечить себе наследство. Хаменеи, Нетаньяху и Трамп проложили путь к войне десятилетиями просчетов и рискованных действий. Теперь все зависит от того, посчитает ли Нетаньяху, что его наследие требует полной победы, решит ли Хаменеи, что ради выживания следует пойти на эскалацию или компромисс, и ускорит ли Трамп региональное столкновение.

"Их инстинкты в ближайшие дни определят не только итог этой войны, но и, возможно, будущее Исламской Республики, доверие к силе США и стабильность и без того разделенного Ближнего Востока", — подытожил Вакил.

Как обострение между государствами повлияет на Украину? Об этом размышлял в статье "Стоит ли Украине радоваться ударам Израиля по Ирану?" Вячеслав Лихачев.