Страх перед командованием парализует совесть. История вымышленного подразделения

Ставить приоритеты — важно. И сегодня в Украине не может быть приоритета выше, чем ситуация на фронте. Именно поэтому я отказывался от предложенных мне должностей: в случае их принятия я бы потерял возможность поднимать те проблемные вопросы, которые возникают непосредственно на передовой.

Вы можете пройти мимо этой истории. Потому что привычка — это опасная вещь. Ещё до 2021 года в нашем подразделении воевало много бойцов, и многие из них погибли на войне, которую большинство не замечало.

Один из случаев напрямую связан с привычкой: боец, проведя слишком много времени на ЛБС (линии боевого соприкосновения), перестал реагировать на опасность — ходил в полный рост, вылезал за бруствер и т. д. Именно поэтому, когда произошёл очередной артобстрел, он не спрятался в блиндаж, а пытался определить направление, откуда ведётся огонь, — ориентируясь лишь на звук. Из-за этого он получил осколочные ранения, несовместимые с жизнью.

Большинство военных поймёт, о чём я. То, что гражданским кажется "смелостью", на самом деле часто является усталостью и равнодушием к собственной жизни.

Теперь представьте: Украина — это боец, который слишком долго находится на ЛБС. Смерти родных и друзей стали привычными. Смерти детей, гражданских — у большинства уже не вызывают ни ярости, ни даже страха, как это было в начале полномасштабного вторжения, или исчезают на следующий день.

А если это больше не вызывает эмоций — то в норму входят и потерянные территории, и отсутствие резервов, и отсутствие ротаций. В норму входят бессмысленные приказы и большие потери солдат.

Да, есть статистика уничтоженного противника. Даже введена система баллов для поощрения. Но часто ли в Ставке поднимается вопрос о потерях наших подразделений — убитыми, ранеными, пропавшими без вести?

Возможно, когда в новостях говорится о продвижении на 100 метров вперёд — вся страна радуется: "Хоть что-то". А у меня — боль. Потому что я знаю, сколько за это "заплатило" подразделение ради команды "вперёд-вперёд". И любой, кто хоть немного знает элементарную математику, понимает: это — временное замыливание глаз. Людей становится меньше. И коллапс — лишь вопрос времени.

И да, это война, и каждый солдат, взявший в руки оружие, готов отдать жизнь за Украину и её независимость, но не за выслугу одного генерала перед своим начальством. А любому начальнику давно уже пора понять: если вокруг нет людей, которые могут сказать, что ты не прав, — это опасная среда, которая приведёт к фатальным ошибкам в принятии решений.

Дальше будет история. Выдуманная. От вымышленного подразделения, от которого зависит другое, тоже вымышленное, которое находится в полуукружении. И может попасть в полное. Все совпадения — возможно, НЕслучайны.

Хроника с истощенного направления. Свидетельство вымышленного офицера вымышленной бригады. Но боль — настоящая.

Из "К" в "В". Потом снова "К". Потом "Д". Без передышки, без ротации. В обороне — без укреплений. В штурме — без резерва. Офицеры больше не ведут в бой — они тащат туда тех, кто ещё в строю.

На участке более 5 км — 10, максимум 12 бойцов. Оборону держат водители, артиллеристы, повара. Но и они — "закончились". От штата в батальонах осталось 25% людей, большинство из которых уже положили своё здоровье раньше, а сейчас занимают должности банщиков, водителей — потому что хотят оставаться полезными и дальше.

Когда сгорает ещё один батальон, мы не получаем подкрепление — мы получаем "перераспределение". Люди не приходят — их размазывают по дырам, которые даже трудно сосчитать.

Враг заходит штурмом по несколько раз в день. Мотоциклетные волны, бронированные волны, штурмовые группы зеков. Взамен наши новоприбывшие имеют пять дней адаптации. На шестой — в бой или в землю.

Приказы сверху звучат как истерика. "Восстановить позицию!" — которая ничего не даёт. "Провести штурм!" — через километр открытой местности, теряя при этом людей на подходах. Приказы приходят напрямую от высшего военного должностного лица вымышленной армии.

Разведка? Нет времени. Огневая поддержка? Не успела прибыть. FPV? Не хватает даже на одну роту.

Те, кто должен бы понимать обстановку лучше нас — боятся на неё смотреть. Они не признают очевидного, потому что легче искать виноватых в самой бригаде, чем говорить правду наверх — хотя выше лишь один человек. Легче доложить фразу "обстановка контролируется" или "командир вымышленной бригады врёт и прячет людей", чем признать, что этот контроль — это иллюзия, которая держится на разбитых коленях и такой усталости — что смерть кажется спасением от этого театра абсурда.

Страх перед главным генералом парализует не только решения, но и совесть. И в этой тишине, где должны быть мужество и правда, звучит только одно — как выкрутиться, как переложить вину, как вовремя сказать правильное слово. Ситуация выглядит так, словно кто-то наверху уже смирился с нашей смертью, и теперь лишь определяет, кто именно и в каком порядке ляжет в эту землю первым.

Мы видим, как нас зажимают. Мы видим, что будет, если мы упадём. За нами — другие вымышленные бригады, уже в полуукружении. Мы держимся не за приказ, не за план — за тех, кто слева и справа, за бригаду, которая ещё жива.

Командир? Он с нами. Но он — заложник приказов из другого мира, где PowerPoint важнее эвакуации.

А теперь гипотетические вымышленные вопросы:

— Сколько ещё нужно "вымышленных" бригад, чтобы начали слушать не паркетных генералов, а фронт?

— Сколько ещё жизней надо потерять, чтобы наверху признали: это не "частичная неукомплектованность", это системная катастрофа?

— Почему мы, те, кто "на коленях" просит Мавик, должны выполнять приказы тех, у кого есть всё — кроме ответственности?

— Почему среди генералов больше тех, кто боится потерять должность, чем тех, кто боится потерять людей?

— Кто ответит за тех, кто больше не вернётся? Или снова — никто?

— Должна ли случиться ещё одна трагедия, чтобы наконец понять — эту войну выигрывают не отчётами, а кровью и правдой?

— И главное: сможет ли государство когда-нибудь смотреть нам в глаза — если мы вдруг вернёмся?

Оригинал