KHAYAT: Я мало слушаю украинскую музыку, потому что мне это объективно не нравится

«Balamut – это о свободе быть собой, даже если это кому-то не нравится», – говорит о своем новом треке KHAYAT. Это первый релиз артиста после участия в Нацотборе-2025 с песней Honor.

В интервью Коротко про KHAYAT рассказал о новом этапе в своем творчестве, почему больше не хочет оправдывать чьи-то ожидания, кто помог поверить в себя и не сломаться в начале карьеры, об участии в нацотборах на «Евровидение» и «Голосе страны», о самых важных людях в своей жизни и почему считает себя в музыке творцом, а не бизнесменом.

Не хочу подстраивать себя и быть тем, кем меня видят другие

- Андрей, песня Balamut – это немного другой KHAYAT, как по мне. Да и судя по постам в соцсетях, это будто какой-то бунт внутри вас?

– Да, это правда (смеется). Я четко понимаю, что не хочу подстраивать себя и быть тем, кем меня видят другие. Это уже будет не о честности, в первую очередь, с собой.

В своем творчестве я изливаю свои внутренние ощущения, и если этого не делать, то очень быстро выгорю. Поэтому мои последние работы, особенно Honor, Balamut, – это обо мне сегодняшнем.

- Что для вас означает слово баламут, ведь оно имеет несколько значений?

- Смысл его в том, что ты не подстраиваешься под кого-то, а диктуешь свои правила и не живешь для того, чтобы оправдывать чьи-то ожидания. Мы сейчас в таком обществе, особенно в последние годы, когда нужно жить по методичке и вписываться в шаблон. Еще и в творчество это имплементировать я не хочу.

– А чего от вас ожидали?

– Мне кажется, главное человеческое ожидание друг от друга – это стабильность, то есть отсутствие изменений. Это такой пик тупости, до которого люди себя доводят, когда считают, что внедренные в их головы факты и понятия не могут трансформироваться, и любые изменения, неважно, хорошие или плохие, воспринимаются довольно неоднозначно.

- Это же нормально, когда артист меняется, трансформируется.

- Творчество – это вообще сплошная метаморфоза. Для меня сегодня очень интересна тематика единения этнических фактур, а не только популяризация фолка как такового. Ибо людей с такими порывами уже достаточно в нашей индустрии. Я это делал в начале своего пути, когда это не было мейнстримом.

Сейчас я вижу большую перспективу именно в имплементировании украинского мелоса в мировую музыку. Но важно не делать это лобовым столкновением. Украинская музыка не будет масштабироваться по миру, если мы будем зацикливаться только на нашей ментальности. Это, кстати, одна из основных проблем, почему большинство имен наших украинских современников не становятся громкими на мировой творческой арене: они пишут, даже на английском языке, абсолютно локально, как для самих себя.

– Вы признавались, что стереотипное «что обо мне подумают?» окончательно погибло в вас не так давно. Что вас тревожило?

- Вообще всю мою жизнь у меня был образ хорошего мальчика – такого себе, знаете, сына маминой подруги. И почему-то до сих пор у людей такое восприятие меня. Им странно видеть меня в каком-нибудь другом амплуа, потому что они знают меня только с одной стороны.

За эти 6 лет мне разное навязывали, например, советовали: «не матерись, пожалуйста, чтобы никто нигде, не дай бог, не услышал», «ничего острого лучше не говорить, не постить» – потому что в индустрии любят все красивое, вылизанное и блестящее.

А я не об этом. Я могу материться. Я вообще очень острый на язык, за словом в карман не лезу. Иногда даже сам думаю, что слишком. Но это я. Если это кому-то не нравится, человек может со мной не общаться, не слушать музыку, не подписываться на меня. Я не могу быть просто красивой обложкой.

- То, что вы говорите, - это об искренности. Ведь мы видели немало примеров, когда звезды в соцсетях – одни, в жизни – другие, как и совсем другие ценности имеют, нежели транслируют. Все же со временем вылезает на поверхность.

– Я, например, вспоминаю, как выглядел шоу-бизнес в начале 2000-х. Мне кажется, это была большая травма для артистов – постоянно играть какую-то роль, которую навязывает тебе продюсер или команда. Люди очень сильно выгорают из-за этого. Ведь ты в какой-то момент понимаешь, что просто не можешь быть собой, у тебя нет на это права.

Мы стали забывать, в чем ценность музыки в целом

– Вы рассказывали, что учителя, когда пробовали заниматься вокалом, говорили, что вы неправильно и некрасиво поете. Что вас тогда не сломило? Посеять сомнения в человеке несложно.

– Мне кажется, я был сильно увлечен своей мечтой. Может, такова черта моего характера. Не могу сказать, что меня воспитывали как человека с нравом. Рос, как и все дети, чьи родители еще застали Советский Союз. Наставления плюс-минус были у всех одни и те же. Всех учили не выражать себя, свое мнение, а адаптироваться к среде, в которой ты находишься.

Я просто очень верил, что это мой путь. Мне кажется, даже на каком-то шизофреническом уровне, честно.

Я же вокалом практически так и не занимался. Мне кажется, я своими конкурсами, победами и фанатичным отношением к своему делу просто утвердил в своей голове понимание, что я талантлив, что это мой путь, что должен заниматься только музыкой.

И моя учительница музыки многое сделала для этого. Говорила, что я талантлив, но ленив (смеется). Наверное, мне было достаточно поддержки родителей и поддержки моей учительницы, чтобы я понимал: неважно, кто что говорит, я должен прокладывать себе этот путь.

- Вы вспомнили, что раньше речь не шла о выражении себя, потому что нас, кто старше - тем более, учили не выделяться. У вас, например, всегда яркие образы на сцене, есть свой стиль. Как ваш образ воспринимала семья?

- Я, между прочим, первый человек в своем городе, который надел цветные штаны (артист родился в городе Знаменка Кировоградской области. – Авт.). Все еще тогда были заточены под базу гендерных стереотипов даже относительно цвета одежды. Помню, когда приехал из Америки, где я год учился по обмену, и у меня был целый набор – красные, синие, зеленые, фиолетовые… Это было диковинкой: кто-то смеялся, кто-то – прикалывался. А через два года, когда я окончил школу, половина города уже так ходила.

Свобода самовыражения все равно, так или иначе, пробивается там, где она может пробиться. Но вырастет ли она во что-то большее – вопрос. Мне кажется, если бы я жил в своем городе, у меня бы не было никакого креативного мышления. Людям, у которых есть потенциал, нужно просто менять среду своего пребывания. Ведь очень сложно слышать себя и творить, когда тебе отовсюду говорят, что это ужасно или никому не нужно.

– Кстати, это касается не только образов, но и музыки. Когда слушаешь релизы недели, иногда не можешь отличить одного исполнителя от другого – одинаковая манера, одинаковые наборы слов в текстах.

- Честно говоря, я мало слушаю украинскую музыку, потому что мне объективно это не нравится. Конечно, есть артисты, так сказать, не фастфудовского направления, которых я слушаю – как Джамала, Phil It, театрально-музыкальная группа Schmalgauzen…

Но в целом то, что я слышу, меня очень расстраивает. Сейчас пошла большая тенденция брать определенные российские шаблоны, которые залетают в тиктоке, и делать их на украинский манер. Это ужасно. Я когда несколько таких «творений» послушал, честно, даже заплакал в моменте.

Я не вижу для себя интереса творить для аудитории, которая слушает и любит подобное. Это просто огромная пропасть. Вот я пишу альбом и знаю, как хочу его сделать, презентовать. И понимаю, что большинство этого не оценит, потому что большой пласт людей до сих пор ориентирует свои уши на вайб Анны Асти, Моргенштерна и т.д. Я не готов опростоволоситься настолько, чтобы быть в одном плей-листе с теми, кто такую ​​музыку делает.

– Но у вас есть своя аудитория, которая вас любит.

– Да, и я очень их ценю. Но вопрос в том, что когда мы говорим о жанровости украинской музыки, которая появляется сегодня, мало кто думает, что с ней будет потом.

Если заглянуть на 30 лет назад, мы вспомним, например, Майкла Джексона или Курта Кобейна. И сейчас я не представляю, как через те же 30 лет люди оглянутся и будут вспоминать какие-то трэшовые тикток-хиты. Мы стали забывать, в чем ценность музыки в целом.

Я пришел в эту профессию не за славой, не за фанатами

- Balamut – это второй релиз после Honor, которая вышла более 5 месяцев назад. Возможно, я ошибаюсь, но KHAYAT как-то двигается волнообразно. Даже если погуглить, больше всего новостей о вас было во время участия в нацотборе. Почему вас мало в информпространстве?

- Я все же больше творец, чем бизнесмен. И я этого не стыжусь.

Тенденция «быть отовсюду» не очень со мной резонирует. Я – музыкант. А эта история – быть одновременно музыкантом, актером, ведущим, создавать параллельно какие-то информповоды, чтобы о тебе не забывали – это все не обо мне. Мне комфортно так, как есть. Правда.

Я пришел в эту профессию не за славой, не за фанатами. Я уже достиг узнаваемости. Поэтому хочу напоминать о себе классными релизами, выступлениями – своим творчеством, а не высасывать из пальца бог знает что.

– Удается заработать, чтобы вкладываться в музыку, даже элементарно на свои жизненные потребности?

– Как видите, удается. Недавно был на радио, и ведущий говорит мне после эфира: «Ты – какой-то парадокс, вроде не артист первого эшелона, но уже сколько артистов за эти шесть лет, пока ты есть, появились и угасли, а ты все еще есть». А сколько артистов не угасли? Когда артист зажигается за одну ночь, мы знаем такие примеры, это классно с маркетинговой точки зрения, но очень плохо с точки творческой.

Какой-то релиз получается более удачным, какой-то - менее удачным. Не может каждая песня становиться хитом. Это нужно просто принять. И когда ты это принимаешь, тебе гораздо легче живется.

Когда-то на интервью меня пытались вывести на эмоции вопросом по поводу успеха, мол, за эти годы я еще не стал суперизвестным артистом. Интересно, знает ли кто-то, какие задачи я ставлю перед собой? И ставлю ли я вообще такую ​​цель?

Просто у некоторых людей очень плоское видение успеха – что успех, это если ты и твоя физиономия отовсюду.

– Или когда ты специально делаешь провокационные информповоды, и все таблоиды об этом пишут.

- У нас есть достаточно большой чат с фанами, и я вижу, о чем они переписываются. Часто пишут: «Хотелось бы, чтобы Хайат пошел на то шоу или на то».

Пойти на какое-то шоу – это ведь не проблема. Вопрос в том, что я не вижу себя, просто сидя с медийными людьми и обсуждая какие-то максимально кринжовые темы или шутки. Например, вот эти шоу, где люди обсуждают свои казусы в постели, неудачные отношения и психологические проблемы. Зачем это мне и почему я там должен быть? Настолько ли я пресный в своей деятельности, что надо привлекать к себе внимание разговорами о неудачном сексе, например?

Понимаю, что зрителю хочется увидеть меня в разных дискурсах. Но, даже если ты иногда любишь повалять дурака (а я люблю), это не значит, что ты должен соваться в каждую информационную помойку.

Приход на нацотбор должен быть очень осознанным решением

- Вы трижды участвовали в нацотборе. Это плюс или минус для творческого развития?

- Поскольку я человек, который абсолютно никак не реагирует на хейт, осуждения или критику, для меня это только плюс. Если видеть по моим заявкам на нацотбор, это абсолютно разные периоды моей жизни и абсолютно разное творчество.

Вообще, приход на нацотбор должен быть очень осознанным решением. Ты не можешь туда идти сугубо для того, чтобы напомнить о себе или чтобы о тебе узнало больше людей. Так было до полномасштабной войны. Тогда это реально была площадка для популяризации себя. Думаю, мало кто из тех, кто туда приходил, действительно хотел поехать на «Евровидение».

Сегодня все же больше стоит вопрос о популяризации культуры, о том, насколько метким и громким может быть голос нашей страны в это время. Моя заявка была исключительно об этом. Я знаю, что мало людей слушают текст песни, но для меня на тот момент было очень важно и актуально, чтобы я именно с этой песней поборолся за победу. У меня была конкретная мотивация.

– Честно, расстроились, что не победили? Видно было, что вы все же волновались, ожидая результатов. Хотя схожие эмоции были и у других артистов.

- Случается так, как случается. Просто всем хочется мяса и крови, говорить о какой-то конкуренции. Это не так. Мы просто хотели, чтобы все скорее закончилось, потому что очень устали и во время выступления, и вообще за все время подготовки. Мы в целом и так понимали, кто больше всех среди нас претендует на победу, поэтому не было какого-то вау-эффекта.

Помню, на следующее утро я уже встречался с командой, мы обсуждали релиз ремиксов, планировали сольник. Жизнь продолжалась и продолжается.

– А что насчет опыта на телешоу – «Х-фактор», «Голос страны»? Все же нацотбор – это немного другое. Многих участие в телешоу просто ломает, ведь когда после всего внимания человек оказывается один на один, он не знает, что ему делать. С другой стороны, там тебя делают  таким, как видят продюсеры, а не ты сам.

– Для меня «Голос страны» – прекрасная стартовая площадка. Меня там никто не ломал, очень благодарен за это продюсерам и тренеру. Все же они пытались подчеркнуть мои сильные стороны и мне самому дать понять, в чем моя сила.

Многие артисты нынешнего шоу-бизнеса были на талант-шоу, и я по рассказам знаю, что очень много происходило перелома, особенно после проекта. Ведь на проекте создают больше коммерческий образ. Затем артист заканчивает путь на проекте, начинает делать то, что хочет, а это никому не нужно, потому что зритель хочет видеть то, что он видел на экране телевизора.

Это большая проблема на самом деле. У меня тоже был такой опыт. После «Голоса страны» у меня было несколько концертов в Запорожской области, и после первого концерта организатор говорит: «А вы можете спеть то и се». Я тогда ему сказал, что я - не караоке. То есть человек просто посмотрел мои выступления на «Голосе стране», не слышал альбом, который я выпустил после этого, вообще был не в курсе моего творчества, а просто пригласил человека «из телека».

Здесь вопрос больше в том, насколько ты осознанно идешь на телепроект. Я, например, шел на «Голос страны» и понимал: на каком бы этапе я не покинул проект, я через две недели выпущу альбом. То есть, я пришел на шоу с готовым альбомом. Очень важно понимать, что ты будешь делать после.

- 18-20 июля вы на Atlas Festival. 28 августа – концерт во Львове. Какой план дальше?

– Осенью планируется громкий и важный для меня фит, пока не могу раскрыть, с кем. Также заканчиваю альбом, в который войдут и Balamut, и Honor. В целом мне интересно посмотреть на амплитуду будущих релизов, потому что они будут совсем не похожи на все, что происходило в моем творчестве за последние шесть лет.

Сейчас у меня немного изменилась аудитория, по возрастной характеристике она стала моложе. И это важная трансформация.

Хочется видеть вокруг себя сознательных людей

- Вы часто говорите, что музыка – главный смысл жизни, что просто жить, иметь семью и быть счастливым – это не о вас. Но люди, которые вокруг нас, - это одно из самых важных, я так думаю, особенно в нынешние сложные времена. Кто сегодня ваше окружение?

– Кстати, вы правы. На самом деле я так говорю, потому что вокруг меня люди, которые мены вдохновляют. И просто в моменте, наверное, ты не задумываешься над этим, не ценишь то, что имеешь, и обычно все лавры передаешь музыке.

Моя семья – это самый важный двигатель того, что я делаю. Если мне плохо или просто хочется перезарядиться, сажусь в поезд и еду домой к родителям. Очень важно иметь место, в которое ты всегда можешь прийти. Я этого раньше не понимал.

Если бы можно было все время сидеть на даче у родителей и писать музыку, еще и зарабатывать на этом, честно, я бы так и делал. Но реалии немного другие.

Я реально влюблен в свою фанбазу, это большое количество прекрасных людей, которые меня поддерживают. И это очень помогает, мотивирует создавать, не позволяет слишком долго прокрастинировать. Именно они не дают двигаться волнообразно, как вы говорите, они меня постоянно мотивируют.

– У вас близкие отношения с родителями?

– Конечно!

– Как вам, как артисту, сейчас дается музыка? Каждый день трагические события, это выбивает из жизни, как при этом что-нибудь творить?

– Где-то два с половиной года полномасштабной войны я держался, чтобы не выпадать эмоционально. Я не пропускал в себя негатив, генерировал благодаря творчеству, счастливым моментам броню и мог вдохновлять людей. А последние полгода, наверное, что-то пробило эту броню.

В мае вообще было сильное эмоциональное истощение, ничего не мог с этим поделать. Учитывая войну, в твоей жизни все будто более-менее нормально, но тебе так хреново, что ты не знаешь, как из этого выбраться. На май было запланировано несколько выступлений, от которых я отказался, потому что не мог выйти на сцену, не было ресурса. Сейчас вроде немного легче, вышел релиз, я побыл на даче у родителей, есть чем с людьми поделиться.

Я вижу такие настроения и по своим коллегам, по их релизам. Вижу опустошение. То есть механическое действие есть, присутствие в медиаполе есть, но в глазах – полное опустошение.

- Проходили ли вы для себя какие-то военные учения? Мы с вашими коллегами всегда говорим, что лучше хоть что-то уметь, чем потом быть в шоке. Но большинство не тренируется, потому что не хватает времени. Хотя, глядя, как вы двигаетесь на сцене, думаю, спортом вы по крайней мере занимаетесь.

- Почему-то все думают, что занимаюсь спортом (смеется). На самом деле, нет. Хореография есть. В целом же это минимальный набор упражнений дома - отжимаюсь, качаю пресс.

Что касается навыков, я на самом деле умею стрелять. Мой дедушка меня этому учил. У меня дядя сейчас военный, поэтому я не совсем нулячий, скажем так.

Возможно, как вы говорите, надо уделить время занятиям по тактической медицине, ведь это действительно важные знания.

– О чем вы сегодня мечтаете?

- Моя самая большая мечта – хочется видеть вокруг себя сознательных людей.

Хочется слышать не просто пустые слова, а понимать, что эти слова для человека что-то значат, чтобы люди верили в то, что говорят и чего требуют от других. Сейчас столько всего напускного, двойных стандартов.

Не понимаю, почему до сих пор нужно кому-то объяснять, насколько важен украинский язык, насколько важно создавать качественный контент на украинском, а не просто на украинском.

У меня очень много вопросов. Почему, например, до сих пор у нас не запрещен российский контент или контент на русском языке в целом. Ибо, как видим, уже недостаточно, чтобы над головой летели ракеты и «шахеды», чтобы люди становились сознательными.

Возможно, это гиперболизированно звучит, что я называю это своей мечтой. Но так будет гораздо легче и счастливее жить, творить, растить детей.