Кто нами руководит, дураки или глупцы?

Могут ли нейроотличные люди быть привлечены к политике? К украинской политике в частности?

Можно подумать, нас кто-то всерьез спрашивает об этом. Мы действительно хотим задать этот вопрос и услышать ответ, который нам не понравится?

Кто нами руководит — мудрые люди или сумасшедшие?

Сторонники первого тезиса делают конспирологическую поправку: мудрые правители мира — невидимы, публичная политика свидетельствует, что интеллект государственным функционерам не нужен.

Сторонники второго тезиса — люди с апокалиптическим мышлением — сталкиваются с досадным фактом, что неминуемый по этой логике конец света как-то постоянно переносится.

Украинское народное душеведение предусматривает в своем скрининге три базовых маркера: «дурак/дура», «дурноватый/дурноватая» и гендерно-нейтральное «не в своем уме».

Как в любом классификаторе нейроотличий, каждый спектр расстройств можно больше детализировать. Богатство украинского языка и креативность общественного мнения это гарантируют. Мысленно вы уже это сделали.

Но ограничимся предположением, что первый маркер — это классические «острые» болезни, в частности генетически обусловленные случаи идиотизма, второй — это стойкие, глубоко укорененные нарушения характера и поведения, но социум это по разным причинам терпит.

Ну и третий — отдельные яркие случаи атипичного поведения, триггернувшие общество. То есть наличие ума признается. Но в отношении конкретного эпизода у людей возникают сильные сомнения. У нас как не созыв, то маркер, как не сессия, то эпизод.

Конечно, общество соскучилось по политизации, склонно к гиперболизации, любит медицинскую терминологию как ругань и ругань как диагностику. И если уж случаются консенсусы, то это действительно нечто яркое.

В народном анамнезе доминирует вывод: «Почему дурак? — Потому что бедный. Почему бедный? — Потому что дурак». Здесь, казалось бы, оптимистичное суждение в пользу эволюционной силы ума. Если бы не существенное дополнение: «Дурак мыслью богатеет».

Ум и образование усложняют мышление и замедляют реакцию из-за необходимости морального выбора и этических ограничений. В результате вместо 20 миллисекунд эффективного реагирования наша нейроэкономика тормозит нас до 6–7 секунд, и это в лучшем случае. То, что публичные политики чем выше сидят, тем более уважаемыми учеными считаются, надеюсь, никого в заблуждение уже не вводит. Потребность согласовать выбор с другими увеличивает это время в десятки и сотни раз.

История изобилует примерами лидеров с очень странным поведением.

Самый известный пример — король Карл VI Валуа, веривший, что сделан из стекла и может разбиться, — полсотни задокументированных острых приступов агрессии и галлюцинаций при жизни. В нормальные периоды был относительно спокойным, но не мог самостоятельно руководить государством — этим занимались конкурирующие группы придворных, что повлияло на политический раскол Франции и ход Столетней войны.

Других исторических примеров — видимо-невидимо, о них написаны сотни книг. Из украинских стоит внимания монография Александра Морозова «Політична психіатрія» (Киев: Алерта, 2025). Психические болезни не обходят стороной государственных деятелей, политических гениев, непобедимых полководцев и миллиардеров, вращающих колесо истории. За их иногда непонятными решениями и действиями обычно нет конспирологии. А есть банальная человеческая глупость во всем разнообразии ее проявлений.

С королями и диктаторами более-менее понятно. Их не выбирают, а марксистский взгляд на историю изображает их воплощением всего самого плохого, что есть в человеческой природе. В то же время народные массы в этой парадигме являются носителем мудрости, образцом морали и оберегом общественной этики. То есть эталоном психического здоровья.

Общественная критика какого-либо политикума, базирующаяся на обоснованных (или не очень) сомнениях в психической адекватности фигурантов политического процесса, также говорит об оси «мы — они». Они — или негодяи, или дурноватые. Мы — справедливые и умные.

Все было бы хорошо, если бы не электоральная демократия.

Несмотря на всю моральную антисанитарию политических процессов, специфические персонажи попадают во власть законным путем — через выборы. И мы всегда имеем социологическое распределение, социальный срез, соответствующий общей статистике распределения недостатков и добродетелей в популяции.

Например, шизофрения в мире распространена в пределах 1% населения, и, возможно, у каких-то нардепов мы заметим незначительные шизотипические расстройства. Паранойю сейчас не диагностируют — это синдром других расстройств. И мы охотно употребляем оба эти слова для оценки деятельности политиков — и, как нам кажется, попадаем в точку. Но нет.

Негодяй или предатель совсем не обязательно должен иметь какие-то весомые психические проблемы, скорее наоборот. Доказано психиатрами Нюрнбергского процесса и Ханной Арендт.

Немецкий психиатр Карл Леонгард в 1968 году ввел термин «акцентуация». Это понятие описывает особенность характера или личности человека, когда отдельные черты чрезмерно усилены, но остаются в пределах клинической нормы. Акцентуации не считаются психическими расстройствами, но могут иметь общие черты с расстройствами личности и создавать избирательную уязвимость к психогенным влияниям.

И тут, собственно, интересно. С подачи Илона Маска, Греты Тунберг, Марьяны Безуглой и других медийных лиц (можете сами кого-то вычеркнуть или добавить) люди выучили модное словосочетание «синдром Аспергера». Это одно из проявлений расстройств аутистического спектра (РАС). Сквозная симптоматика этого синдрома — болезненная проблема с социальным взаимодействием (это не интроверты или социопаты) и узкая сосредоточенность на определенных интересах.

То есть если вы видите во все стороны публичного человека, который комментирует все подряд и политкорректно себя диагностирует, — протрите глаза, это была не божья роса. Человек придуривается, но точно не дурак.

И мы таких людей любим (до определенного момента). Мы точно на них обращаем внимание как на неординарных личностей (что правда) и предполагаем, что их яркое поведение — результат творческой работы над собой во имя блага.

Любопытство к непохожим на нас заложено в нас очень глубоко. Это инстинкт сохранения вида — непохожие могут быть угрозой для племени. И инстинкт продолжения рода — непохожесть способствует генетическому разнообразию, выживанию вида в изменяющихся условиях. Такое инстинктивное любопытство совсем не обязательно конвертируется в некоторое действие или даже мысль, но автоматически отличает объект внимания среди других. Ум в этом участия не принимает.

В культурной антропологии есть термин «шаманская болезнь». Наследником шамана в племени должен был быть человек с выразительными физическими, а еще лучше — психическими недостатками. Такой человек считался избранным духами, и его бормотание означало месседж высших сил.

Очевидно, что функции переводчиков с божественного языка на человеческий брали на себя представители родоплеменного истеблишмента, поскольку власть всегда знает лучше, что людям нужно слышать.

Самый известный пример использования политиками человека с существенным когнитивным расстройством — это история Жанны д’Арк. Современная психиатрия, базируясь на анализе исторических документов, предполагает, что эта женщина могла страдать частичной (парциальной) эпилепсией со слуховыми симптомами. Эта форма эпилепсии характеризуется тем, что приступ может сопровождаться слуховыми галлюцинациями, как, например голоса, которые якобы слышала Жанна, а также иногда галлюцинациями зрительными. В ее случае эти голоса якобы принадлежали святым, таким как Святая Екатерина и Святая Маргарита.

Итальянские специалисты из университетов Фоджи и Болоньи изучили протоколы инквизиционного процесса и другие исторические свидетельства, которые подтверждают проявление таких симптомов. В частности в документах указано, что голоса иногда появлялись после ударов колокола — известно, что сильные аудиовизуальные раздражители могут провоцировать эпилептические приступы.

Жанну д’Арк использовали в своих политических целях герцог Алансонский, Жан де Пуленжи и Жан Орлеанский, другие придворные, королевская семья Карла VII включая тещу короля. Когда она стала ненужной, ее сдали сепарам-бургундцам, а те в конце концов просто продали за 10 тысяч ливров англичанам, которые сожгли ее за ересь.

Оправдали спустя 25 лет (культ ее имени создал Наполеон), а канонизировали в 1920-м, тоже по политической причине. Жанна была из Лотарингии (говорила по-французски с сильным акцентом), а Лотарингия после Первой мировой как раз вернулась в состав Третьей Республики.

Вернемся к народному душеведению. Когда мы называем некомпетентность, невежество, жадность и беспринципность словами, означающими расстройство личности или поведения, мы, конечно, повышаем самооценку, ставя себе незаслуженно высокий балл в оценке собственного психического здоровья. Ничего плохого в этом нет, люди обычно так устроены. Если самочувствие от этого улучшается, то пусть.

Нарциссизм исключен из диагностического пособия DSM-5. Шизофрения — тоже. То есть терминов все меньше, а явлений, их описывающих, все больше. То, что раньше считалось расстройством, теперь становится нормой и признаком оригинальности. Старая шутка о том, что не бывает психически здоровых людей — бывают неустановленные диагнозы, сегодня играет новыми красками. Вы можете кокетничать своим нейроотличием и получить серьезную социальную поддержку.

Но нужно помнить следующее. Люди с нейроотличиями очень редко бывают самостоятельными акторами. Когда они на какое-то мгновение в это искренне сами поверят, их карьерный рост превращается в сбор хвороста для инквизиторского костра.