Наземные работы уже идут в бой и берут в плен россиян: командир подразделения Третьей штурмовой о революционных переменах в войне

С началом полномасштабного вторжения РФ в военном деле произошла настоящая революция. Эффективность тяжелой традиционной техники, которой до сих пор измеряют свою обороноспособность страны НАТО, отошла на второй план, уступив использованию дронов в небе. "То же будет происходить и на земле. В 2026 году дойдет до того, что в стычки между собой будут вступать роботы", — уверяет "Телеграф" командир первого в Украине подразделения ударных наземных роботизированных комплексов Третьей штурмовой бригады Николай "Макар" Зинкевич.

В интервью изданию военный рассказал заменят ли работы в ВСУ мобилизованных, каким образом железные побратимы уже сейчас пленяют россиян и как наземные дроны изменят картину войны.

– Николай, расскажите об истории внедрения наземных роботизированных комплексов (НРК) в бригаде и как вы, собственно, оказались в этом подразделении?

– Вообще-то уже в течение полутора лет мы активно применяем НРК на поле боя в поддержку пехотных подразделений. В большинстве случаев это была логистика и эвакуационные задачи.

Конкретно мой путь в НРК начался после Авдеевской кампании нашей бригады. Я увидел, как два бойца с помощью НРК осуществляли эвакуацию раненого. Это меня поразило. До этого я был командиром штурмовых групп и понимал, сколько человек, сил и иногда жизней военнослужащих уходит на эвакуацию одного раненого. А тут я увидел, что эвакуация производится просто с помощью робота. А так четырем военным пришлось бы тянуть этого "трехсотого" под обстрелами, работой дронов, подвергая себя опасности. Да, мы рискуем самым раненым, но мы не рискуем больше никем, кроме него. Это позволяет не терять обороноспособность подразделения. Если четыре человека нужно задействовать для эвакуации, то это же нужно этих четырех бойцов снять с позиций. И тогда мы теряем обороноспособность на позициях.

После этого мне дали возможность развивать взвод НРК. И из нашего опыта формировалась тактика и системность применения НРК. Сейчас мы уже масштабировались в отдельную роту НРК.

– Давайте объясним для аудитории, какие вообще бывают военные работы. Это робот-минер, эвакуатор и робот-турель. Ничего не забыл?

– Я бы еще прибавлял четвертого: робот-камикадзе. Но, по сути, любой НРК может исполнить роль камикадзе. В зависимости от того, какова задача и насколько она важна.

– Сейчас на поле боя какие из этих четырех типов роботов доминируют и, возможно, в каких роботах есть наибольшая необходимость?

– Больше всего НРК на поле боя это логистически-эвакуационные средства. Но при том, что их больше, потребность в них также самая большая, поскольку логистика – это артерии войны. Без логистики невозможно удерживать никакие позиции или совершать наступательные действия. В настоящее время небо контролируется БПЛА. Дистанция поражения эвакуационного транспорта постоянно увеличивается. Поэтому на смену технике, пикапам и людям, для выполнения этих задач, приходят НРК.

– Насколько вообще распространены НРК в нашей армии? Понятно, что ваше подразделение здесь в авангарде, но как дела в целом в ВСУ?

– НРК сейчас находятся, пожалуй, на пике своего развития, но я не могу сказать, что они достаточно распространены в ВСУ. Хотя существует определенное количество бригад, которые их применяют системно, успешно и продолжают масштабировать эту историю. Да, у нас в бригаде действует две роты НРК, в каждом линейном батальоне есть свои взводы НРК. Такие же модели построены и в других бригадах: 93-я, 92-я бригада, "Хартия" у "К-2". Но есть и те бригады, которые очень слабо или вообще не пользуются НРК. И им приходится и дальше рисковать людьми.

– Не пользуются почему? Устаревшие подходы или возможности нашего ВПК в этом направлении ограничены?

– Считаю, это больше зависит от самих подразделений. Ни для кого не секрет, что есть подразделения, которые двигаются по новым стандартам управления, а есть бригады, которые до сих пор работают старыми совковыми методами: "согласно", "соответственно"… Как устав пишет, так и работается.

Сказать, что НРК у нас мало… Возможно, на складах их не слишком много, но они есть. Поэтому овладевать этим делом можно. Знаю бригады, у которых есть соответствующие штатные места, но они не наполнены людьми. Просто нет у командования бригад интереса к этому.

– Очевидно, россияне также овладевают НРК. Здесь можно сравнить наши возможности? У нас паритет, может мы опережаем или наоборот отстаем?

– Я считаю этот вопрос достаточно нелогичным. Война, как бы цинично это ни звучало, это игра на длинный забег. В истории русско-украинской войны мы неоднократно сталкивались с тем, когда противник видит, что и как мы применяем. И даже если в определенные периоды враг отставал по каким-то направлениям, то потом довольно быстро догонял и даже опережал. Применяет ли противник НРК? Конечно! В каких масштабах? Сейчас это либо незначительные масштабы, либо просто все это очень хорошо скрывается. Будет ли противник это развивать и делать акцент? Я думаю, что 2026 это нам хорошо покажет. Как это было с БПЛА, как это с FPV сейчас происходит, когда в небе идет война между беспилотниками: одни дроны пытаются сбивать другие. То же будет происходить и на земле. Я думаю, что в 2026 году дойдет до того, что в стычки между собой будут вступать уже НРК. И не только в схватке с пехотой, но и друг с другом.

– О конкретных случаях применения НРК. Я встречал информацию, что НРК вашей бригады уже полноценно штурмовали позиции врага и даже пленили нескольких военных врага. Расскажите об этой операции поподробнее.

– Это была операция моего подразделения. Ее производил отдельный расчет наземных камикадзе. Был участок фронта, на котором пытались продвинуться смежные пехотные группы. Они наткнулись на достаточно хорошо защищенный блиндаж и позицию противника. Понесли потери и вынуждены были отойти. Но продвижение на этом участке было очень важно для логистических эвакуационных задач и удержания обороны. Была задача уничтожить это укрытие и противника, чтобы группы могли продвигаться дальше. Перед этим работали тяжелые воздушные бомберы, артиллерия, но позиция была укреплена. И нужно было с помощью НРК уничтожить укрытие противника и, по возможности, ликвидировать самого противника. На операцию отправили четыре наземных камикадзе, снаряженных взрывчаткой в расчете по 30 килограммов на каждом.

На самом деле никто не планировал никого брать в плен. Начало операции: FPV отрабатывает вход в укрытие и туда заезжает наземный камикадзе, который детонирует у входа. Противник забежал вглубь блиндажа. Сразу было принято решение о выезде второго камикадзе для окончательного уничтожения укрытия. Второй НРК подъехал к цели и остановился у входа. Мы решили подождать немного: возможно, противник будет выходить из укрытия. Но, очевидно, враг понял, что подъехал второй НРК и на куске картона написал, что хочет сдаться в плен. Он показал это дрону, затем в камеру НРК. Было принято решение не детонировать наземный камикадзе, а вывести противника на смежные позиции, чтобы пополнить будущий обменный фонд. После этого весь участок был занят пехотинцами в течение 15-20 минут без единого выстрела.

Удивились ли мы? Конечно. Ибо впервые в истории были проведены штурмовые действия без привлечения пехотинцев, да еще и с взятием противника в плен. Кроме того, это определенное психологическое влияние на противника, когда он не понимает, как ему поступить. Роботу на самом деле безразлично будут ли по нему стрелять или нет. Мы от этого ничего не теряем, кроме куска металла с электроникой. А враг будет терять боекомплект, выносливость.

– Вы сейчас сказали, что камикадзе были снаряжены взрывчаткой в расчете 30 килограммов на каждом.

– Это именно под эту операцию мы использовали камикадзе с 30 килограммами взрывчатого вещества на борту. Но у нас были операции, где мы использовали и 120 килограммов взрывчатки. Максимум на НРК мы завозили три ФАБ-250 для подрыва в тылу противника. Пока это был наш рекорд – 750 кг веса.

– Это действительно очень много и свидетельствует о преимуществе НРК над беспилотниками в этом компоненте.

– Ну здесь нужно разделять. У FPV свое преимущество за счет работы с неба, у НРК преимущество в том, что они могут везти гораздо больше взрывчатого вещества. Это все инструменты войны и под каждую задачу нужно подбирать то, что будет более целесообразно.

– Наши разработки систем НРК. Сфера БПЛА переживает сейчас технологический бум. В сфере НРК то же самое? Уже много унифицированных моделей?

– Если мы говорим об украинских разработках, то если их сравнить с зарубежными, то наши гораздо ближе к условиям применения на фронте. В принципе это понятно. У наших производителей есть прямая коммуникация с военными, возможность получения быстрого фидбека, быстрых указаний на доработку. Если производитель не слышит нужды фронта, то его продукт просто не будет успешным. У иностранного производителя нет прямого мостика с военными подразделениями. Поэтому у украинских НРК нет аналогов в мире по применению. Зарубежные изделия достаточно дорогие. В них как бы большой функционал, но большинство этих функций в условиях современной войны не нужны.

– Известно, что к примеру танкисты дают "имена" своим боевым машинам. У операторов НРК такое же отношение к роботам?

– Конкретно у нас в подразделении, когда я руководил взводом НРК в батальоне, каждое средство имело свой позывной. И когда мы выезжаем НРК в зону выполнения задачи и подаем доклады начальству, то всегда подписывался позывной средства. Это добавляет свой особый вайб. Мы относились к ним, как к своим железным побратимам. Потому что на самом деле эти машины тянут провизию, которая нужна ребятам на позициях, вооружение, средства оборудования позиций, маскировку, спасают раненых, вытаскивают павших.

Раньше для выполнения этих задач использовались БМП, БТР. И, в принципе, НРК их уже заменяют. Возможно, они не скоро смогут заменить огневую мощь танков, БМП, БТР. Но в плане логистики эвакуации уже заменяют.

– И это дешевле, чем традиционные средства?

– Конечно. Логистическое средство средней грузоподъемности стоит от 5 до 15 тысяч долларов. В сравнении с техникой это и близко не стоит. И это супер дешево по сравнению с человеческой жизнью, ведь она бесценна. Кроме того, не стоит забывать, что традиционной техникой управляет экипаж: механик-водитель, наводчик, командир машины.

Могу привести такую статистику: в среднем за год одно подразделение у нас в бригаде перевозит 300 тысяч килограммов груза. В сутки это около 800 кг груза. На ту дистанцию, на которую сейчас осуществляется логистика, один пехотинец смог бы на себе нести 20 кг дополнительного груза. Чтобы перенести такой груз, за ночь нужно было бы задействовать 41 пехотинца. А в среднем такой вес может перевезти два отечественных НРК. Таким образом, один-два экипажа НРК с двумя средствами могут заменить 41 бойца на поле боя за ночь. А сколько бы из этих людей мы потеряли "трехсотыми" или "двухсотыми" во время таких логистических задач в сегодняшних условиях? Я думаю, что много.

– Итак, по вашим оценкам, как развитие НРК повлияет на дальнейшую картину хода войны в горизонте года?

– На самом деле, НРК уже давно вошли в ряд тех технологий, которые навсегда изменили основные процессы в войне. Не буду рассказывать какие-либо вымышленные иллюзии, и скажу о своем подразделении. Мы создали роту ударных НРК и у меня в планах показать в течение 2026 года то, что для большинства сейчас кажется невозможным из сферы фантастики. Повлияет ли работа НРК на 2026 год? Даю тысячу процентов. Я знаю настроения командиров других подразделений и те задачи, которые они ставят перед собой. Поверьте, 2026 будет бумом развития технологий НРК.

– Соответственно, войску потребуется меньше людей и это повлияет на темпы мобилизации?

– Нет, в армии людей не станет меньше. В любом случае, пехотинец останется основным аргументом на поле боя. Ибо только там, где ступает нога украинского воина, только эту территорию можно называть украинской. Робот никогда полностью не заменит пехотинца. Но робот может снять нагрузку с пехотинца, забрать на себя много процессов и уменьшить количество пехоты в окопах.

Но на обслуживание этих роботов, управление ими, планирование задач, на подготовку личного состава, который будет руководить этими работами, нужны люди. НРК – это инструмент, которым можно выполнять те или иные задачи удаленно. Но он не заменяет количественно людей в армии. На самом деле, на позиции командира роты ударных НРК, у меня большая потребность в людях разных направлений: IT-специалисты, CIS-админы, операторы, инженеры, электросварщики, водители, разведчики. То есть все возможные направления, которые есть в армии, они нужны и в таких подразделениях.

– Есть какие-то особые требования для людей, возможно, сейчас планирующих мобилизоваться в подразделение НРК?

– В общем, для каждого человека у нас найдется соответствующее место и работа в подразделении. К людям есть несколько основных требований: мотивированность и желание. Второй аргумент – воодушевление. Его нужно много. Всему остальному мы учим, показываем, тренируем. Мы никогда не допустим человека к выполнению задачи, если он не подготовлен. Мы даем полное сопровождение подготовки по военной тематике, пехотной и тематике НРК. Поэтому приглашаем всех.

– И все же, где человеку будет труднее управлять: БПЛА в небе или НРК на земле?

– Сложнее всего держать оборону в окопе на передовом участке на нуле. И где все эти технологии сконцентрированы как на твою поддержку, так и против тебя. Это тяжелее всего. Украинские пехотинцы, штурмовики, это титаны. Я хорошо понимаю, какой фронт был в 2022-2023 году и каков он сейчас. Происходящее сейчас это очень сложно для пехотинца. Мы должны концентрировать свою работу на поддержке пехотинца, ведь людей у нас никогда не было много и больше их не становится. Поэтому мы должны максимально беречь человеческий ресурс.