Ястребы настроены серьезно: способны ли США развязать войну в Венесуэле

Латинская Америка для нынешней американской администрации стала значительно более важным приоритетом, чем раньше.

Действительно ли существует угроза прямого военного конфликта между США и Венесуэлой? Здесь можно рассматривать два возможных сценария развития ситуации.

Первый вариант - это ограниченное вмешательство, в частности через точечные удары по местам расположения или руководства режима Мадуро, или по определенным стратегическим объектам с целью дестабилизации ситуации и усиления давления. Таким образом, это может привести к ослаблению режима и, в конце концов, к его смене.

Второй вариант - это более масштабная операция, возможно даже с применением сил в формате полномасштабного вторжения. Но, по моему мнению, такой сценарий пока маловероятен. Во-первых, мы не видим достаточного количества американских сил, сосредоточенных в регионе. Те военные подразделения, которые сейчас размещены вокруг Венесуэлы, в Карибском бассейне, недостаточны для проведения масштабной операции. Они скорее призваны оказывать психологическое и политическое давление на Мадуро, а также осуществлять точечные действия - например, удары по кораблям, принадлежащим преступным организациям, связанным с режимом, таким как Tren de Aragua, чье судно США потопили 2 сентября.

Второй фактор, который делает масштабную операцию маловероятной, - это настроения американского общества, с которыми так или иначе должна считаться администрация Дональда Трампа. Исторически Соединенные Штаты уже имели прецеденты военных вмешательств на территорию других стран - в Ираке, в Афганистане, - но эти операции затянулись, не принесли ожидаемых результатов и привели к значительным человеческим и финансовым потерям. Оценка этих операций в обществе была преимущественно негативной.

Кроме того, Дональд Трамп позиционирует себя как "президента мира", который завершил ряд международных конфликтов. Его амбиции относительно получения Нобелевской премии мира в следующем году остаются актуальными, поэтому втягивание в новую военную кампанию сейчас было бы для него репутационно невыгодным. Мадуро это хорошо понимает и пытается играть на этих страхах, создавая образ единства венесуэльцев вокруг себя. Он демонстрирует якобы мобилизацию резервистов и готовность к партизанской войне в случае вторжения.

Однако в реальности поддержка Мадуро мизерная, и эти месседжи направлены скорее на создание иллюзии устойчивости режима, чтобы отпугнуть США от более активных действий.

Подытоживая, можно сказать, что Соединенные Штаты вполне могут перейти к более активным действиям, в частности по ударам по наземным целям в Венесуэле с целью ослабления режима Мадуро. То есть это более длительное давление, которое будет сочетать и угрозы или от Трампа непосредственно, или от Терезы, или от Рубио и других представителей его команды, также будут усиливаться и санкции.

Такие точечные военные действия могут быть направлены на ослабление режима Мадуро, а также на попытку расшатать ситуацию внутри страны - привлекая оппозиционных лидеров и, возможно, через формат переговоров с приближенными к Мадуро лицами, в частности с военным руководством или генералами, которые пока сохраняют ему верность. Однако, если они увидят, что режим начинает терять позиции или что Мадуро существенно ослаб, то вполне могут перейти на сторону оппозиционного лидера, признанного Соединенными Штатами избранного президента Венесуэлы Эдмундо Гонсалеса.

С начала 2025 года венесуэльская социалистическая оппозиция была настроена достаточно оптимистично, ожидая быстрых и решительных действий со стороны Вашингтона. Однако в команде Дональда Трампа, по сути, сформировались два лагеря с разными подходами. С одной стороны - это Ричард Гренелл, специальный представитель США по делам Венесуэлы, который выступал за мирные переговоры с Мадуро и поиск компромисса. Именно в этот период произошло освобождение нескольких американских граждан, удерживаемых режимом Мадуро.

С другой стороны - так называемая группа ястребов во главе с госсекретарем США Марко Рубио, которая настаивала на более жестких мерах и считала, что договариваться с Мадуро больше нет смысла. По их мнению, все возможности для мирного транзита власти в Венесуэле уже исчерпаны: режим не настроен на диалог, продолжаются нарушения прав человека и преследования оппозиции.

Именно эта группа, похоже, взяла верх. Мы видим, что в последнее время вокруг Венесуэлы усиливается военное присутствие США, активизировались операции, официально направленные на борьбу с наркотрафиком. В то же время Дональд Трамп заявил о прекращении всех контактов, которые ранее существовали между Вашингтоном и режимом Мадуро. Это можно рассматривать как индикатор перехода к более решительным действиям. Постоянно проводятся военные маневры с привлечением все большего количества техники и самолетов.

В своей риторике Трамп уже не исключает возможности применения силы непосредственно против Венесуэлы. В частности, он публично заявил, что "дни Мадуро сочтены" и его режим приближается к концу. Поддержка венесуэльской оппозиции добавляет этим действиям определенной легитимности, хотя в самих Соединенных Штатах и среди стран Латинской Америки - особенно тех, где у власти левые правительства, - есть опасения, что шаги Трампа могут восприниматься как попытка возвращения к доктрине Монро и нарушение суверенитета страны.

В то же время то, что часть лидеров оппозиции, в том числе и некоторые влиятельные фигуры (например, Мария Корина Мачадо) поддерживают такие действия, свидетельствует о неоднозначности ситуации. Это также позволяет части внешних акторов оправдывать определенные меры как необходимые для обеспечения мирной передачи власти, потому что легитимность действующего президента Мадуро многие страны ставят под сомнение после прошлогодних выборов.

Для Москвы падение режима Мадуро стало бы большим геополитическим поражением, поскольку Венесуэла - один из важных оплотов российского влияния в регионе. Через Каракас Россия продвигает свои информационные и политические влияния в Латинской Америке; там, в частности, действуют различные так называемые ботофермы, которые распространяют пророссийские нарративы. Поэтому потеря Венесуэлы была бы болезненной как для Кремля, так и для его союзников, в частности для Кубы, которая в случае падения режима в Каракасе оказалась бы, по сути, в окружении, после чего и кубинский режим также считал бы дни до своего завершения.

Тем более, что реальная возможность масштабной военной поддержки со стороны России сейчас сомнительна. Прежде всего потому, что значительная часть вооруженных сил РФ задействована в войне в Украине, следовательно, ее военные возможности за рубежом сейчас существенно ограничены. Россия сама ищет поддержки у других авторитарных союзников, получает дроны и технологии от Ирана, военный персонал от Северной Кореи. В случае с Латинской Америкой РФ завербовала около 20 тысяч кубинцев.

Во-вторых, санкции и логистические ограничения затрудняют прямую доставку вооружений или крупных контингентов в Венесуэлу. Например, недавно транспортный самолет Ил-76, связанный с группой "Вагнер", приземлился в Каракасе. Известно, что он совершил чрезвычайно длинный маршрут, многоэтапный перелет через ряд стран, поскольку прямые рейсы сейчас невозможны из-за действия многочисленных ограничений. Поэтому реальная поддержка Россией режима Мадуро может свестись к отправке "вагнеровцев". Подобные прецеденты уже были как минимум дважды - в 2019 году и в прошлом году, когда "вагнеровцев" отправляли в Венесуэлу, чтобы помочь Мадуро подавить народные протесты. Конечно, это не то количество персонала и не тот уровень поддержки, который мог бы помочь Мадуро удержать власть в случае эскалации с Соединенными Штатами. Однако они могут выполнять функцию личной охраны, в случае, если американцы, например, попытались бы провести операцию по его захвату или ликвидации, такая группа могла бы быть использована для непосредственной защиты Мадуро.

Кроме того, известно, что на вооружении венесуэльской армии до сих пор находится преимущественно российская техника, которую в 2000-х годах покупал еще Уго Чавес. Это вооружение уже тогда было морально устаревшим и некачественным, а сейчас находится в еще худшем техническом состоянии.

И вполне возможно, что венесуэльцы сейчас обращаются к России с просьбой помочь отремонтировать или обновить военную технику. В частности, их интересуют комплексы противовоздушной обороны - на случай, если будут наноситься удары по наземным целям в Венесуэле. Однако, опять же, мы понимаем, что возможности России сейчас очень ограничены.

В прошлом году, например, был подписан договор о сотрудничестве между двумя странами, но, что интересно, формулировки по взаимодействию в сфере обороны были достаточно размытыми - Россия не предоставила четкой или существенной поддержки. Поэтому сейчас также маловероятно, что она сможет серьезно помочь в случае усиления давления со стороны США. Для нас важно, что даже минимальная помощь со стороны России - если она будет предоставлена - может быть использована как сигнал для администрации Трампа. Это позволит четко показать связь между Мадуро и Путиным и то, что Кремль фактически осмеливается вмешиваться в сферу стратегических интересов Соединенных Штатов. Такой фактор потенциально может сыграть в пользу Украины.

Итак, сейчас, скорее всего, мы видим усиление давления, тем более, что Венесуэла для нынешней американской администрации стала значительно более важным приоритетом, чем раньше. Латинская Америка в целом сейчас имеет для США большее значение - они понимают, что за последние годы потеряли там значительную часть своего влияния. Китай во многих странах региона стал очень влиятельным, частично вытеснив американские интересы.

То есть сейчас США пытаются вернуть свое политическое влияние в регионе, и Венесуэла для них является одной из ключевых целей, ведь она фактически остается союзником России и Китая. Поэтому именно геополитический контекст выходит на первое место. Конечно, он всегда так или иначе подкрепляется экономическими мотивами. Для Дональда Трампа сейчас расчет заключается в том, чтобы вместо частичного доступа к венесуэльской нефти (ведь некоторые санкции уже были сняты, и такие компании, как Chevron, частично возобновили работу, но большинство возможностей все еще ограничены) в случае смены режима открыть совсем другой уровень сотрудничества.

В таком случае интересы Китая и России могут быть ослаблены, а их позиции - заняты американскими компаниями. Именно поэтому главный расчет США заключается в том, чтобы не просто частично торговать, а получить значительно большее влияние в регионе. И именно на это сейчас ориентируется администрация Дональда Трампа.

Однако мы уже имеем горький опыт, что любые военные конфликты в мире так или иначе отвлекают внимание как мирового сообщества, так и, в частности, Соединенных Штатов от ситуации в Украине. Помним войну в Секторе Газа, которая началась в 2023 году и стала для нас большой проблемой, ведь внимание многих стран в значительной степени отошло от украинского вопроса. Это, в свою очередь, позволило России использовать риторику вроде: "Видите, мы ничего такого не делаем". В случае с Венесуэлой российская пропаганда может действовать похожим образом - играя на тезисе, что Соединенные Штаты осуществляют военные операции без решений ООН и якобы ведут себя так же, как и сама Россия. То есть Москва будет пытаться манипулировать этим на международном уровне. Другое дело - насколько такие аргументы будут восприниматься другими странами.

Это, конечно, большой вопрос, ведь контекст здесь совсем другой.

Что касается военной помощи, то мы понимаем, что запасы Соединенных Штатов - одни из крупнейших в мире. На самом деле, для США не составит большого труда провести ограниченную военную операцию против Венесуэлы, не неся существенных затрат или истощения своих ресурсов. Тем более, что Венесуэла - это не военная сверхдержава, и для нанесения ударов там не требуется чрезмерных усилий. Параллельно Соединенные Штаты могут сохранять высокий уровень поддержки Украины. Мы уже видим определенные позитивные сигналы - в частности, что Пентагон не считает поставки "Томагавков" Украине не станет проблемой, даже несмотря на потенциальные другие операции.

Итак, все сводится исключительно к политическому решению. И здесь решающим будет то, каким образом Дональд Трамп видит дальнейшее развитие ситуации: будет ли он готов к более жесткому давлению на Путина, или, наоборот, будет пытаться оставить пространство для потенциальных мирных переговоров.

Иван Фечко, ведущий эксперт по вопросам Латинской Америки Совета внешней политики "Украинская призма", специально для Главреда