Искали золото: двух подростков похоронило заживо в шахте

Яя Дженне добывал золото, чтобы помочь матери удерживать пятерых братьев и сестер / © ВВС

В деревне в Сьерра-Леоне люди плачут над телами двух подростков, завернутых в белую ткань. Днем ранее 16-летний Мохамед Бангура и 17-летний Яя Дженне вышли из дома, надеясь заработать немного денег для своих семей. Это произошло в Ниимбаде, в Восточной провинции страны.

Ребята пошли на поиски золота, но так и не вернулись. Импровизированная шахта, которую они копали, обрушилась и похоронила их. Об этом пишет BBC.

Это был третий смертельный случай на шахтах за последние четыре года в этом регионе, унесший жизни по меньшей мере пятерых детей.

Это уже тенденция

Мохамед и Яя — часть более широкой тенденции: все больше детей в некоторых районах Сьерра-Леоне пропускают обучение, чтобы добывать драгоценный металл в потенциально смертельно опасных приисках, говорят директора школ и общественные активисты.

Восточная провинция исторически была известна добычей алмазов. Но в последние годы расширяется неформальная или кустарная добыча золота, ведь алмазные месторождения истощаются.

Такие самодельные шахты появляются везде, где местные находят залежи в этой богатой полезными ископаемыми земле — на сельхозугодьях, на месте бывших кладбищ и вдоль русл.

Формальных горных компаний здесь немного, но в районах, считающих неприбыльными, ландшафт усеян этими нерегулируемыми ямами, глубина которых может достигать 4 м.

Подобные — и столь же опасные — рудники можно найти во многих странах Африки, и часто поступают сообщения о смертельных обвалах.

Большинство семей в Ниимбаде живут из мелкого сельского хозяйства и мелкой торговли. Альтернативной работы почти нет, поэтому возможность заработать дополнительные деньги очень привлекательна.

Но сообщество, собравшееся в местном похоронном доме, знает, что это тоже имеет свою цену — потерю двух юных жизней, исполненных надежд.

Мать Яи, Намина Дженне, — вдова, которая полагалась на своего младшего сына, помогавшего удерживать ее пятерых других детей.

Как человек, сам работавший в приисках, он признает, что именно он познакомил Яю с этой работой, но говорит: «Он не сказал мне, что идет именно на ту площадку — если бы я знала, я бы его остановила».

Когда она услышала об обвале, то, по ее словам, умоляла кого-то «позвонить водителю экскаватора».

«Когда он приехал, он расчистил завалы, которые похоронили детей», — рассказала мать.

Но спасти их было уже поздно.

Дженн говорит с глубокой болью. Она листает по телефону с треснувшим экраном фотографии своего сына — парня с ясными глазами, который поддерживал ее.

Сар Ансумана, местный активист по защите детей, ведет меня к заваленной шахте.

«Если вы спросите некоторых родителей, они скажут, что у них нет иного выбора. Они бедны, они вдовы, они одинокие родители», — говорит он.

«Они должны заботиться о детях. Они сами поощряют детей идти копать. Мы боремся и нуждаемся в помощи. Это тревожно и выходит из под контроля», — добавляет активист.

Предостережения не срабатывают

Но оговорки не срабатывают — потеря Яи и Мохамеда не опорожнила рудники.

На следующий день после похорон копатели, включая детей, снова работают: они перебирают руками песок у реки или осматривают землю, которую вручную выкапывают в поисках блестящего золота.

На одном из участков можно встретить 17-летнего Комбу Сесая, мечтающего стать юристом, но проводящего дни здесь, чтобы поддержать мать.

«Денег нет, — говорит он. — Вот что мы пытаемся найти. Я работаю, чтобы зарегистрироваться и сдать свои [школьные] экзамены. Я хочу вернуться в школу. Мне здесь не нравится».

Комби скудные. Большую часть времени он зарабатывает примерно $3.50 в неделю — менее половины минимальной зарплаты в стране. Но он продолжает работать в надежде разбогатеть. В некоторые, очень редкие, удачные дни ему удавалось найти достаточное количество руды, чтобы заработать $35.

Естественно, он знает, что работа рискована. У комбы есть друзья, которые получили травмы во время обвалов шахт. Но он считает, что добыча — единственный способ заработать хотя бы немного денег.

И не только учащиеся прогуливают школу.

Рузвельт Бундо, директор младшей средней школы Гбогбоафе Альядура в Ниимбаде, говорит: «Учителя тоже оставляют уроки, чтобы идти на рудники, они работают там вместе со своими учениками».

Их государственная зарплата не может сравниться с тем, что они могут заработать на золоте.

Вокруг шахт заметны и более широкие изменения. То, что когда-то были маленькими лагерями, за последние два года превратилось в городки.

Правительство говорит, что работает над решением проблемы.

Министр информации Чернор Ба рассказывает BBC, что правительство переживает образование, но признает многочисленные вызовы, с которыми сталкиваются люди.

«Мы тратим примерно 8.9% нашего ВВП — больше всего среди всех стран этого субрегиона — на образование», — говорит он и добавляет, что средства направляют на оплату труда учителей, программы школьного питания и субсидии, призванные удержать детей в школе.

Суровая реальность

Но реальность суровая. Немедленная выживаемость часто преобладает политику.

Благотворительные организации и местные активисты пытаются забрать детей из рудников и вернуть их в школу, но без надежных альтернатив для заработка рудника остаются слишком привлекательными.

Тем временем в Ниимбаде семьи двух погибших ребят — истощенные и опустошенные.

Утрачены не только две молодые жизни. Это постепенное разрушение возможностей для целого поколения.